— Не так про-о-сто, — откликнулась Ллеаа. — Лю-у-бой другой расе не окажут до-о-верия, а говорить на-а равных с рааном может только раан.
— Говорить на равных! — Дэрк сплюнул. — Еще чего! Они же тупые, как тот башмак, и все фанатики к тому же! Взрывают себя вместе с кораблями, лишь бы не попасть в плен, а у тех, кого все-таки удается захватить, в мозгах одна каша. Допрашивали мы как-то одного под ментоскопом…
— Мы-ы помним, кем ты был раньше. — Ллеаа отключила тренажер и сошла на пол; капельки пота падали с кончиков длинных малиновых волос — поры у лейри располагались там. — Но ска-а-жи, старый пират, если дело так безна-а-дежно, зачем ты пошел в армию? Почему дерешься на стороне обреченных?
Дэрк побагровел и витиевато выругался.
— Да кто ты такая, чтобы я перед тобой отчитывался?! Клянусь Бдящими Силами, я… А, да пропади оно все пропадом! Я пришел сюда потому, что должен был: в такое время, как теперь, все должны сражаться до конца. Великому Дому следовало бы объявить тотальную мобилизацию во всех мирах Империи — вот что я думаю! Мы проигрываем только потому, что вокруг слишком много лентяев, трусов и предателей — вроде того парня, что мы захватили вчера!
Эвинд поднялся, полуодетый, босиком прошел к пищераздатчику, налил себе стакан воды.
— Не так страшно предательство, Дэрк. Нельзя победить врага, которого не знаешь. Что нам известно о раанах? Ничего.
— Так уж и ничего!
— Нет, ну конечно… они рептилии, им, как и нам, нужен кислород, органика, они любят теплый влажный климат, они строят отличные корабли и воюют как одержимые. Но я не об этом. Их культура, обычаи, образ жизни? Почему они предпочитают умереть, а не сдаться? Что сделало их фанатиками? Как они вообще смогли выйти в космос, ведь пару тысяч лет назад они еще барахтались в грязи своей родной планеты?
Дэрк расхохотался:
— Тебя из имперских курсантов в истребители за такие вопросы разжаловали, мой секунд-лейтенант? Так я теперь не удивляюсь, хоть ты и родился командиром.
Эвинд выплеснул остатки воды на пол.
— Когда-нибудь я убью тебя, Дэрк, — пообещал он.
— Чтобы ответить на такие вопросы, мой секунд-лейтенант, нужно быть рааном, — пробормотал Эр- Ли.
— А рааны вообще ни на какие вопросы не отвечают, — отозвался Эвинд. — В том-то вся и беда.
Он подошел к терминалу, и плоский экран засветился от прикосновения его руки.
— Ремонтный док, здесь командир девять четыре нуля 'гамма' два-восемь Шад Эвинд. Запрос по катерам эскадрильи. Как идет восстановление?
'Работы продлятся еще восемь стандартных гала-часов'.
На мониторе появились схемы трех истребителей и катера-матки с цветными линиями — сеткой повреждений и хода ремонта.
— Спасибо. — Эвинд удалил картинку.
Под бесцельными движениями его руки экран раздвинулся во всю стену, и на нем появилась видеопанорама системы Зианд, по которой величественно проплывали четыре планеты — золотистая Аси, оранжевая Рад, голубая Ирнор и самая крупная знаменитая Галлеанд, Зеленая Звезда.
Ллеаа приблизилась к командиру, неслышно ступая босыми ногами.
— Пло-о-хо спа-а-л? — сочувственно пропела она.
— Отвратительно, — буркнул Эвинд.
Никому другому он не сказал бы подобного, но Ллеаа не была человеком, и общаться с ней казалось проще.
— Недоверие утомляет, — промолвила лейри. — Бездействие утомляет больше.
Эвинд еще раз взглянул на ожерелье Зианд.
— Кто-нибудь знает, что такое 'Ки-Маар'? — неожиданно спросил он.
Дэрк и Эр-Ли пожали плечами.
— Кхим-Ма'арг… — задумчиво протянула Ллеаа. Только ее коммуникатор был способен правильно воспроизвести звуки раанского языка. — Означает что-то вроде 'чужой, изначально ненадежный, принятый в лоно семьи и предавший ее'. Сложное понятие и очень нехорошее, если назвать так другого.
— Да уж, себя так мало кто захочет назвать! — хмыкнул Дэрк.
— Зависит от точки зрения, — спокойно возразила лейри. — Тот, кто мог бы применить это понятие к себе, имел бы все основания для гордости — ведь в первом лице это значит: 'проникший в лоно чужой семьи, чтобы предать ее ради великой цели'. Только никто не скажет такого о себе в настоящем времени, поскольку это было бы равносильно признанию и обозначало бы смертный приговор.
— Тьфу, филолог треклятый! — в сердцах буркнул Дэрк.
— А на нормальном языке как это сказать? — попытался разобраться Эр-Ли. Постой-ка… 'Шпион'… и 'разведчик'?!
Эвинд не успел откликнуться. Звездное небо на переборке съежилось, вновь превратившись в обычный экран, и на нем появилась белокурая Орна Сардкойн уже не в белой накидке, но в малиновом мундире Стражей Крови. Медный пояс знак контрразведчиков — лежал на ее тугих бедрах.
— Добрый вечер, секунд-лейтенант, — приветствовала она Эвинда. — Не хотите ли размять ноги? Наверняка уже засиделись.
Эвинд усмехнулся:
— Доброе утро, премьер-лейтенант. Рад бы пройтись, но я же, кажется, в 'карантине'?
— Это легко устроить, — небрежно откликнулась офицер имперской безопасности и щелкнула остреньким ноготком по блестящей пряжке пояса, — Я же 'красная медь', не забыли?..
— Приглашаете на допрос или на завтрак?
— На ужин, секунд-лейтенант, на ужин. Это по вашему биологическому времени утро, а по нашему, корабельному, — почти полночь. — Орна легко провела пальцами по своему терминалу. — Поднимайтесь, у вас будет пропуск на четвертый ярус.
Экран погас.
Эр-Ли с кривой усмешкой подмигнул командиру, но Дэрк и Ллеаа остались серьезны. Премьер- лейтенант Стражей Крови… Даже такой низкий чин имперской безопасности позволял Сардкойн командовать майорами и даже полковниками армии и Астрофлота.
Старый пират осторожно потеребил мочку уха, одновременно касаясь мизинцем уголка глаза. Насквозь прозрачный код: смотри и слушай. И еще значок: палец медленно — от верхней губы к нижней: будь осторожен. Эвинд кивнул, натягивая полетный комбинезон.
Найти дорогу было делом несложным: даже если бы полоска зеленого света не вилась у Эвинда под ногами, он, не раз бывавший на корабле такого же типа во время курсантской практики, не запугался бы все равно. Правда, ему еще не доводилось подниматься к жилым отсекам из блока задержания…
На четвертом жилом ярусе, где размещался младший командный состав, было многолюдно. Чтобы не упустить светящуюся дорожку, Эвинду пришлось влезть в самую середину плотной группы людей в черных мундирах штурмовиков. Один из них, с небрежно расстегнутым воротом и нарочно сохраненным белым шрамом поперек щеки, толкнул пилота так, что тот едва устоял на ногах.
— Истребителям-смертникам сюда хода нет!
Тело Эвинда отреагировало прежде рассудка. Он схватил обидчика за руку и с силой дернул ее вперед. Штурмовик кувыркнулся через его плечо, но, едва коснувшись пола, тут же упруго, как кошка, вскочил и принял боевую стойку.
— Погоди, я тебе покажу! — прорычал он.
— Остыньте оба! — оборвал холодный резкий голос. Худощавый темноволосый человек в надвинутом на бровь берете стоял у стены, скрестив на груди руки, и с нехорошей усмешкой смотрел на Эвинда. — Неплохо дерешься, пилот. Неужто и вас, самоубийц, стали этому учить, или ты сам по себе такой талантливый, малыш?
— Чтобы управиться с этой черной рванью, великаном быть не обязательно.
