шататься вокруг, потеть и ждать развития событий.
- Не возражаете, если я приглашу вашу подругу на танец?
- Что? Разумеется. Только верните.
Банти шагнула на танцплощадку, он последовал за ней. Ритм гитар за двадцать минут не изменился, и он успел краем глаза понаблюдать, как танцуют другие. В любом случае, они не подходили друг к другу близко, и чаще находились ближе к чужому партнеру, чем к своему. Он усвоил манеру и встал, подергиваясь, перед толстой девушкой в черном пуловере, явно впавшей в транс. Банти раскачивалась из стороны в сторону под одобрительным взглядом какого-то старика, который, похоже, попал сюда по недосмотру. Ларкин импровизировал молча. Когда спустя пять минут он снова встретился с Банти, её отсутствующий взгляд был направлен куда-то в угол между стеной и потолком. И тут гитары постигла внезапная смерть. Некоторые продолжали двигаться, другие замерли. Даже не взглянув на Ларкина, Банти направилась в сторону таблички 'Для дам'. Ларкин неуверенно побрел обратно к бару.
Джесс сказал:
- Надеюсь, вы не обиделись на мое замечание по поводу вашей статьи?
- Что вы, конечно нет. Это была моя вина.
- Видите ли, я воспринимаю это как свою вотчину.
- Разумеется.
- Когда у кого-нибудь появляется хорошая идея - тем лучше. Экономит силы. Да, как вам мое предложение?
- Должно сработать. Но как мы это сделаем?
- Найдите нас попозже. Нет, мы пойдем прямо сейчас.
- Куда?
- Я вас поведу. Вы ко всему готовы, Джим?
За два часа он устал. Но в тот момент вдруг почувствовал себя восторженным и возбужденным. Мысль о холодной постели у миссис Кеттл его не прельщала.
- Я с вами. Но, прежде чем пойдем, я хочу угостить вас бренди.
Ларкин оглянулся на Картера, который в одиночестве сидел за угловым столиком и снисходительно наблюдал за происходящим, и принес ему бокал.
- Я ухожу с Джессом, - сообщил он. - Он мне покажет логово порока.
Картер смотрел ему прямо в глаза:
- Я буду здесь, потом опять выйду на свет Божий. Банти с вами?
- Да. Собственно говоря, мы отправляемся по делу, - Ларкин услышал свой собственный непривычный смех. - Вы ещё остаетесь? Тогда до понедельника.
- Удачи.
Джесса и Банти он встретил на лестнице. Она закуталась в длинное манто, бледное лицо казалось очень маленьким. Она была похожа на ребенка в утреннем пеньюаре. Воздух был сухим и холодным. Они втиснулись на переднее сиденье, Банти посередине. Мотор закашлял, Джесс долго петлял по улицам, пока они не оказались в жилом квартале, где машина с предсмертным хрипом замерла перед домом с балкончиками. Единственное освещение составляла неоновая вывеска 'Клуб Пита'. Джесс выпрыгнул из машины и позвонил четыре раза.
Дверь отворилась, он кому-то что-то шепнул и исчез. Через мгновение вернулся и зашуршал купюрами. Они последовали за Джессом по затхлому вестибюлю, потом спустились по лестнице и прошли мимо множества дверей. Наконец сквозь жемчужный занавес они проникли в подвал. Две лампочки без абажура давали неяркий свет. Там было несколько столов, на потертом ковре сидели и лежали какие-то люди. Под одной лампочкой сидел на корточках длинноволосый молодой человек, дергавший струны какого-то инструмента, похожего на ситар. Воздух был до рези плотным и очень жарким.
- Сюда, - позвал их Джесс.
Они сели за столик на жесткие стулья. У Ларкина появилось такое чувство, что владелец клуба и обслуга уже несколько месяцев здесь не появлялись и обстановка долго не менялась. Он спросил себя, был ли здесь обслуживающий персонал вообще. Кто-то потрогал его за рукав: Джесс протягивал сигарету.
- Почему бы и нам не предаться пороку?
Банти, которая уже курила, мрачно глянула на него. Он попробовал улыбнуться. Она отвела взгляд и подняла лицо к потолку, чтобы выпустить струю дыма. Проследив за ней взглядом, Джим заметил на потолке эротическую роспись: обнаженные члены, сплетенные нагие торсы, чувственные губы, полные груди... Безумная мечта художника, воплощенная в цвете, кощунственная пародия на Сикстинскую капеллу. Даже при неярком освещении краски резали глаз. Он покосился на разбросанные по ковру тела, потом взглянул на Джесса:
- Должно быть, им уже хорошо?
- Расслабьтесь, Джим. Проникнитесь этим настроением.
Настроение, которое нахлынуло на него, не дожидаясь, пока он им проникнется, оказалось непередаваемой скукой, приправленной физическим недомоганием. Жара, вой струн и всепроникающая апатия окутали его душу. В попытке вырваться из этой засасывающей трясины он тщетно разглядывал шприцы и запачканные кровью полотенца.
Джесс, который наблюдал за ним, сказал:
- Здесь есть свой стиль. Только порок. Если кому-то это не нравится, он может поискать другое место.
- А мы? Им не мешает, что мы торчим здесь и не курим никакую дурь?
- Вы её курите, Джим.
Сигарета выпала из его пальцев на стол. Джесс спрятал лицо в ладонях и содрогался от беззвучного смеха. Банти только раз на них взглянула, но ничего не сказала. Ларкин отодвинул стул.
- Прошу прощения, я, пожалуй, пойду. Не хочу портить вам вечер.
- Сядьте, Джим. Хватит.
- Нет, я серьезно. Мне очень жаль.
Тяжело было выстраивать слоги в слова. Стул Банти стоял у него на пути. Ситар продолжал завывать, его звуки взрывались в его ушах. Ларкин хотел обойти Банти, но потерял равновесие и упал на стол. Потом соскользнул по стене. Ситар на мгновение сбился, но тут же снова подхватил мелодию. Джесс протянул ему руку помощи, от которой он попытался уклониться.
- На свежий воздух, - бормотал он, - сразу станет легче.
- Помоги ему подняться, сокровище. Один он не справится.
Вяло оборачивающиеся головы. Вибрирующий пол. Паника: я отсюда не выберусь. Атака свежего ночного воздуха. Сырой бетон. Потом где-то слева оранжевое пятно, которое смотрело на него из темноты.
- Мне уже лучше, - его собственный голос, прилетевший откуда-то из тьмы, - Пойду... там станет лучше.
- Вы здесь не ориентируетесь.
Палец - его палец - показал вперед перед самым его лицом.
- Там южная гавань. Идем с мной.
- Действительно, не стоит...
- Попытайтесь выпрямиться.
Это, должно быть, уловка. Он снова на танцплощадке. Ударные задавали ритм. Но здесь была мостовая. Не музыка - стук каблуков. Поросшие мхом стены проплывали мимо. Пальцы дрожали.
- Падайте в сторону, - фыркнула Банти, - если уж вы непременно хотите падать.
- И не думал... - снова дрожь в пальцах.
- О Боже! - совсем не злобно буркнула она, - прислонитесь к стене.
Он прислонился спиной. Она стояла совсем рядом. В висках у него стучало, но он уже пришел в себя.
- Спасибо, - он встал прямо, - Пожалуй, я уже могу идти один.
Уловка с танцем снова удалась. На повороте она повернула его направо. Вдалеке показались освещенные окна. Он сказал:
