сердце.
– Жук будет жертвой, – наконец произнес Сталки. – Извини, Жук. Помнишь «Искусство путешествовать» Гальтона[95] (в каком-то классе они проходили эту приятную для чтения книгу) и козленка, чье блеяние привлекает тигра?
– Черт! – тяжело вздохнул Жук. Не первый раз ему приходилось быть жертвой. – А нельзя ли обойтись без меня?
– Боюсь, что нет, Жук. Мы с Турком будем над тобой издеваться. Чем больше ты будешь орать, тем лучше. Турок, раздобудь где-нибудь палку и веревку. Мы свяжем его для убийства... а-ля Гальтон. Помнишь, как Неженка Фэрберн устраивал петушиный бой, сняв с нас ботинки и связав колени?
– Но это ужасно больно.
– Конечно больно. Ты умный парень, Жук! Турок будет колотить тебя. Помни, что мы страшно поссорились, и я тебя сюда заманил. Дай-ка твой носовой платок.
Жука связали для петушиного боя, но помимо палки под коленями и локтями ему еще связали ноги веревкой. В такой позе от легкого толчка Сталки он перекатился на бок, покрываясь пылью.
– Взъерошь ему волосы, Турок. Теперь ты тоже ложись. «Блеяние козленка привлекает тигра». Вы двое так злы на меня, что можете только ругаться.
Запомни. Я буду тебя подгонять палкой, а ты должен будешь рыдать.
– Отлично! Я уже готов хоть сейчас, – сказал Жук.
– Тогда начнем... и помни о блеянии козленка.
– Заткнитесь, сволочи! Дайте встать! Вы чуть мне ноги не перерезали. А вы просто гады! Да заткнитесь. Я не шучу! – интонация у Жука была просто мастерская.
– Поддай ему, Турок! Врежь ему! Толкай его! Убей его! Не бойся, Жук, гад такой. Дай ему еще, Турок.
– Да он и не плачет. Нападай, Жук, или я вобью тебя в перила, – орал Мактурк.
Они подняли страшный шум, и добыча попалась на приманку.
– Привет! Чем это вы тут развлекаетесь? – Сефтон и Кэмпбелл увидели лежавшего на боку Жука, голова которого упиралась в решетку; он громко всхлипывал каждый раз, когда Мактурк пинал его в спину.
– Да это всего лишь Жук, – объяснил Сталки. – Притворяется, что ему больно. И мне никак не заставить Турка справиться с ним как следует.
Сефтон быстро пнул обоих мальчишек, и лицо его просветлело.
– Хорошо. Я займусь этим. А ну вставайте, петушиный бой начинается. Дай мне палку. Я их сейчас погоняю. Поразвлечемся сейчас! Давай, Кэмпбелл, погоняем их.
Мактурк повернулся к Сталки и стал обзывать его нехорошими словами.
– Сталки, ты ведь тоже собирался участвовать в петушиных боях. Давай!
– Ну и дурак, что поверил мне! – воскликнул Сталки.
– Вы что, ребята, поссорились? – спросил Кэмпбелл.
– Поссорились? – сказал Сталки. – Ха! Это я их только учу кое-чему. Ты знаешь что-нибудь о петушиных боях, Сеффи?
– Знаю ли я? Да у Маклаганов, где я занимался в городе, мы устраивали петушиные бои в его гостиной, а младший Маклаган не смел и пикнуть. Мы уж точно были не хуже тамошних. Знаю ли я? Это я могу показать вам, как надо.
– Можно я встану? – простонал Жук, на которого уселся Сталки.
– Не ной, жирный болтун. Сейчас будешь драться с Сеффи.
– Он убьет меня.
– Нужно оттащить их в нашу комнату, – сказал Кэмпбелл. – Там спокойно и тихо. Я буду драться с Турком. Это лучше, чем с Клуером.
– Отлично! Они будут драться без обуви, а мы в обуви, – радостно сказал Сефтон.
Их обоих уложили на пол комнаты, а Сталки закатил их за кресло.
– Теперь я свяжу вас и буду руководить этим боем быков. Черт, ну и руки у тебя, Сеффи. Платка не хватает, веревка есть? – спросил он.
– Там в углу полно, – ответил Сефтон. – Давай быстрее! Жук, прекрати хныкать, гад. Сейчас начнется самое веселье. Проигравшие будут петь для победителей... будут слагать оды в честь победителей. Ты, вроде, называл себя виршеплетом, да, Жук? Я сделаю из тебя поэта.
Он сел рядом с Кэмпбеллом. Быстро и со знанием дела палки были просунуты через согнутые конечности, а запястья связаны веревкой под аккомпанемент проклятий, которые изрыгал лежащий за креслом скрюченный, связанный и обманутый Мактурк. Закончив с Кэмпбеллом и Сефтоном, Сталки направился к своим союзникам, заперев по дороге дверь.
– Вот так хорошо, – сказал он изменившимся голосом.
– Какого черта?.. – начал Сефтон.
– Фальшивые слезы Жука исчезли, Мактурк, улыбаясь, встал. Все вместе они еще крепче связали колени и лодыжки врага.
Сталки сел в кресло и с добрейшей улыбкой взирал на происходящее. Человек, перевязанный для «петушиного боя», возможно, представляет собой самое беспомощное существо на свете.
– «Блеяние козленка привлекает тигра». Вы, конечно, полные идиоты! – он откинулся и начал хохотать, пока полностью не обессилел. Жертвы стали понимать, что происходит – медленно, но верно.
– Когда мы встанем, мы устроим вам такую порку, которая вам и в жизни не снилась! – бушевал на полу Сефтон. – Вы у нас будете улыбаться только половиной морды. Что это все значит, черт побери?
– Сейчас узнаешь, – ответил Мактурк. – Не надо так ругаться. Мы хотим знать только, почему вы, два здоровых борова, издеваетесь над Клуером?
– Это не твое дело.
– Почему вы издеваетесь над Клуером? – каждый из них с нарастающей угрозой повторил вопрос. Они знали свою работу.
– Потому что, черт возьми, мы так решили! – прозвучал наконец ответ. – Дайте встать.
Даже сейчас они еще не до конца поняли, что случилось.
– Хорошо, а сейчас мы будем издеваться над вами, потому что, черт побери, мы так решили. Мы будем обращаться с вами по-честному – точно так же, как вы обращались с Клуером. Он против вас ничего не мог сделать. Вы тоже ничего не можете сделать против нас. Справедливо?
– Не можем? Узнаете еще!
– Да, – сказал Жук задумчиво, – это говорит о том, что вас никогда не разыгрывали как следует. Публичная порка вам покажется милой шуткой. Ставлю шиллинг, что вы будете рыдать и обещать все, что угодно.
– Послушай-ка, Жучок, мы прибьем тебя, как только встанем. Я тебе это обещаю в любом случае.
– Только сначала мы вас прибьем. Вы делали Клуеру «костяшки»?
– Вы делали Клуеру «костяшки»? – эхом повторил Мактурк.
На двенадцатый раз (ни один мальчишка не может вытерпеть пытку одним и тем же неумолимым вопросом) пришло признание.
– Да, будь ты проклят!
– Тогда вы получаете «костяшки».
И они получили все в соответствии с приобретенным издавна опытом.
«Костяшки» удались на славу: наверное, Неженка Фэрберн в старые времена не сделал бы лучше.
– Вы делали Клуеру «расческу»?
На этот раз ответ на вопрос последовал быстрее, и «расческа» заняла около пяти минут – засекали по часам Сталки. Перевязанные веревками, они не могли даже скорчиться от боли. Пытка «расческа» не имеет никакого отношения к расческе.
– Вы делали Клуеру «ключ»?
– Нет, не делали, клянусь, не делали! – закричал Кэмпбелл, катаясь от боли по полу.
– Тогда мы покажем вам, чтобы вы знали, как это было бы, если бы вы это сделали.
Пытка «ключ», в которой нет абсолютно никакого ключа, очень болезненна. Она длилась несколько минут, и раздавались такие звуки, что пришлось использовать кляпы.
