машины.
После утомительной дороги друзья заснули, как убитые.
Утром, открыв глаза, Алексей увидел Леву, стоящего у стола в трусах. Москвич старательно наглаживал брюки цвета морской волны.
Алексей сел на койку, посмотрел на заросшее рыжими волосами тело приятеля, немного подумал и сымпровизировал:
- Продрав глаза поутру рано, увидел я орангутанга.
Лева тут же нашелся:
- Так, долго думая, сослила пречерномазая горилла.
- Один - ноль в твою пользу. - Алексей зевнул. - Для какого черта наглаживаешься?
- Совсем не для черта. Гляди, - подал Лева телеграмму.
- Из Алма-Аты. 'Вылетаем самолетом. Игорь, Татьяна', - прочитал Алексей. Сегодня будут здесь.
Перед походом Игорь решил съездить домой в Ленинград. Нужно было взять подходящую одежду, а самое главное - деньги. Для этого требовался личный дипломатический разговор с отцом. Уладив все дела, Игорь с двоюродной сестренкой спешил в пограничный городок, где их ожидали выехавшие раньше товарищи.
- Брейся немедленно! Начальство должно предстать перед дамой во всем блеске. - Лева подал Алексею бритвенный прибор, а сам, подойдя к койке, бесцеремонно уселся на спящего Прохора.
- Уйди! - прогудел сибиряк и дал озорнику такого пинка, что тот отлетел на середину комнаты.
- Ах, так? - Лева схватил кружку с водой, плеснул Прохору на голову и, ловко увернувшись от полетевшего на него сапога, юркнул за дверь.
Небольшой зеленый самолет подрулил к домику аэропорта.
Игорь выскочил первым и протянул руку маленькой девушке, помогая ей сойти. Одинаково одетые в короткие курточки, шаровары, с новыми рюкзаками за спиной, оба они имели вполне походный вид.
- А вот и наши! - обрадовался Игорь. - Здорово, ребята! Знакомьтесь: востоковед Татьяна Тарасова, сокращенно Тата, - представил он двоюродную сестру.
Лева, ни слова не говоря, снял соломенную шляпу и церемонно раскланялся.
На следующее утро эфовцы тронулись в путь. Было решено ехать на автомашине до небольшого поселка на границе песков, а там нанять верблюдов и дальше идти караваном.
Первые дни пути пролетали незаметно. Извилистая дорога, пересекая горный хребет, то поднималась по склонам, то круто сбегала в ущелья и там петляла около потоков, ревущих среди нагромождений валунов и скал.
Эфовцы, возбужденные новизной дорожных впечатлений, с интересом разглядывали живописные пейзажи, шумно восторгались, когда за каждым поворотом открывались все новые и новые виды.
Надеясь, что в этих местах будет чем поживиться, Прохор зарядил свою видавшую виды 'тулку'. Охотничье чутье не обмануло. На одном из поворотов он вскинул ружье и, почти не целясь, ударил по взлетевшей стае птиц.
Глухое эхо прокатилось по ущелью. Вася от неожиданности так тормознул, что Тата стукнулась лбом о стекло кабины.
- Что стряслось? - крикнул Вася, высовываясь из окна.
- Ничего. Прохор ужин добывает, - отозвался из кузова Алексей.
- Предупреждать надо, а то заикой сделаете, - проворчал Вася, глядя, как выскочивший из машины сибиряк собирает подстреленных кекликов. - Живей поворачивайся, а то дотемна к Святому камню не поспеем!
Петляя по увалам, газик спустился к горной реке. Теперь дорога шла по мрачному ущелью. Стиснутая отвесными скалами, река бесновалась и ревела. Тысячеголосое эхо, усиливая рев потока, заглушало сердитое ворчание ползущей на второй скорости машины. Заплесневелые скальные стены, казалось, плакали, тоскуя по свету и теплу. Их кристально-чистые холодные слезы сбегали по желобкам, каплями падали с уступов и застывали в каменистых выбоинах дороги прозрачными лужицами.
Через открытые окна в кабину веяло сырым пронизывающим холодом. Тата поежилась и запахнула курточку. Обогнув выступ, Вася круто развернул машину влево, на мост.'
Не забывай бога!' - прочла Тата надпись, сделанную на широких перилах большими черными буквами.
Заметив ее недоуменный взгляд, Вася засмеялся:
- Дорожка дальше больно хороша. Вот и намалевал какой-то шоферюга отработкой, чтобы новички уши не развешивали, - прокричал он Тате.
Скоро ущелье окончилось. Вновь серпантин дороги повел вверх. Шум потока утонул в пропасти, и теперь только натужное завывание мотора нарушало тишину высокогорья.
Осторожно ведя машину по головоломным кручам, Вася даже перестал насвистывать. Это свидетельствовало, по его определению, о высшей степени трудности пути.
Ничего не подозревавшая Тата с наслаждением вдыхала терпкий аромат горных лугов, любовалась яркими цветами, сочной травой и темно-зелеными шапками стелющегося можжевельника.
Парни в кузове перекусывали на ходу. Лева отрезал от окорока добрый кусок, сделал бутерброды и передал их вместе с флягой в кабину Тате:
- Заправляйтесь!
Выбрав бутерброд побольше, Тата предложила его Васе. Тот с сожалением взглянул на угощение, сглотнул слюну и отмахнулся. Не такая дорога, чтобы отвлекаться!
Уже вечерело, когда газик с трудом выбрался на очередной увал. Тата выглянула из кабины и невольно вскрикнула. Машина шла по самому краю обрыва. Вырубленная в скалах дорога была настолько узка, что правые колеса шли всего в нескольких сантиметрах от пропасти, а левый борт чуть не цеплялся за скальную стену. Внизу, в сумрачной глубине неширокой долины, проглядывалась лента реки. Противоположный крутой склон, - заросший кедрами и остроконечными пихтами, угрюмо чернел.
Непрерывно подавая сигнал на случай появления встречной машины, Вася на первой скорости провел газик через опасное место. Дальше начинался пологий спуск.
- Вон там, - указал, он назад, - в прошлом году сорвался мой дружок.
Тата нервно передернула плечами:
- Как?.. Совсем?..
Вася молча кивнул и, переключив скорость, стал спускаться в затянутую вечерней мглой долину.
Газик остановился на лесной поляне. Тата вылезла из кабины. Как хорошо! Прохладный воздух, стекающий с лесистых склонов, напоен смоляным пихтовым запахом. Невдалеке, за кустами, глухо шумит река. Тата взглянула вверх. Заснеженные пики розовели отсветом вечерней зари. Высоко, у самых облаков, из-под ледяного языка, сползающего с седловины глетчера, вырывался горный поток. Извиваясь по крутому желобу, он добегал до обрыва и, падаяк подножию скалы, скрывался в недрах леса. Отсюда движение воды не различалось. Поток словно замер, повис в пространстве, озаренный последними лучами солнца. Там еще светло, а здесь... Тесно обступившие поляну деревья, казалось, поглощали остатки проникающих в долину лучей. В сгустившихся сумерках Тата с трудом разглядела посреди поляны силуэт огромного скального обломка, рядом с которым росла одинокая ель.
- Святой камень, - лаконично сказал Вася.
- Почему святой? - поинтересовался подошедший Лева.
- Старики говорят: когда-то давно на поляне остановился кочевой аул. И вот однажды ночью с хребта упал этот камень. Он грохнулся прямо посреди кибиток, да так удачно, что не задел ни одной. За это монголы и считают камень святым. А у ели, что растет возле него, каждый, кто пройдет или проедет, обязательно что-нибудь оставит: или лоскуток привяжет, или еще чего положит. Утром увидите...
Совсем стемнело. Замерцали звезды. В зените Лебедь распластал по Млечному Пути алмазные крылья. Снежный гребень хребта, словно вытянутое фосфоресцирующее облако, парил в темно-фиолетовом небе над черной щетиной горного леса, От него тянуло холодом. Долина засыпала под убаюкивающее бормотание реки.
Лева сидел, задумчиво глядя на костер. Изредка он подбрасывал в него сухие ветки. Тогда огонь, вспыхивая с новой силой, освещал палатку. Над ее входом, на полотне, красовался черный силуэт змеи с широко разинутой пастью - эмблема похода. Ее нарисовал Игорь. Сейчас он ощипывал подстреленных Прохором кекликов, а Прохор у костра старательно протирал ружье.
- Я за водой пошла. - Тата взяла ведро и опасливо покосилась на чернеющие невдалеке кусты. - Кто со мной?
Алексей, помогавший Васе при свете карманного фонарика заправлять машину, обернулся:
- Лев, хватит баклуши бить! Отправляйся за водой.
- Ха, баклуши! Кому-то надо же следить за костром. - Лева нехотя поднялся и подошел к Тате. - О, синеокая! Разрешите быть вашим телохранителем и водоносом, - произнес он, прикладывая руку к сердцу.
- Тоже мне, рыцарь нашелся! - усмехнулась Тата. - Бери-ка ведро и пошли!
Ощупью продираясь через кусты, они подошли к берегу. Перед ними, едва видная во мраке, мчалась река. Лева шагнул было вперед, но Тата схватила его за руку:
- Осторожно, не сорвись!
Прищурив близорукие глаза, Лева с трудом разглядел усеянный валунами крутой спуск. 'Этого еще не хватало! - с неудовольствием подумал он. - Тут и башку недолго сломать'. Нащупав ногой устойчивый камень, он встал на него и осмотрелся. К его радости, спуск оказался небольшим. Вода плескалась рядом. Лева протянул руку:
- Давай ведро!
- Чего? - переспросила Тата. Шум реки заглушал Левин голос.
- Ведро, ведро давай! Воды наберу.
- Держи!.. Помоги, я слезу.
Тата скользнула вниз. Лева подхватил ее на руки и едва устоял.
- Ой! - Тата невольно обхватила его за шею, и как-то получилось, что их щеки соприкоснулись.
Леву словно жаром обдало. Незаметно коснувшись губами ее волос, он осторожно опустил Тату на камень.
- Ох и дура же я! - воскликнула она, одергивая курточку. - Ну разве можно так соскакивать! Вот бы искупались оба!
Лева облизнул пересохшие губы и перешел на шутливо-развязный тон, который, как ему казалось, нравился девушкам.
- Неужели ты могла допустить, что эти твердые мужские руки не удержат свалившееся к ним в
