никто на ней номеров не менял. Так с родными и катается. Он немного растерялся: - Ты... ты... - Что - 'ты'? Играете тут в бирюльки! Что, ждете, пока воры поставят ее в витрине посудного магазина? Риш злится. Я не собираюсь доводить его до апоплексии и примирительно кладу ему руку на плечо: - Слушай, дружище, я влез в важное дело. Уже три трупа, и наверняка еще что-то готовится. Подними всех на уши, но найди эту тачку. Ясно? - Да. - Когда ее обнаружат, пусть сядут ей на хвост. А ты сразу предупреди меня. Я остановлюсь в 'Боз Арте'. Только без лишнего шума. Усек? - Не беспокойся, сделаем,- обещает он.- Сейчас же разошлю приказ всем патрулям. Годится? - Годится. Конечно, если ее найдут. Непринужденно кланяюсь и испаряюсь. Что меня всегда потрясает в Лионе, так это набережные. Они настолько широки, что кажутся бесконечными. Облокачиваюсь на парапет и любуюсь на то, как суматошная Рона влечет серо-голубые, украшенные серебристой пеной волны (без смеха, что вы скажете об этом описании? Не хуже Мориака, правда? Признайтесь, что у этого стервеца Сан-Антонио - настоящий талант!). Предаваясь столь лирическим размышлениям, я не перестаю думать и о Компере. Не торговец шелком, а прямо живой парадокс. Ему понятно, что влип он в это темное дело, как кусок масла в капустный суп. Тогда какого рожна ему понадобилось заявлять об угоне машины? Он же своих приятелей под монастырь мог подвести, если бы здешняя полиция поживее шевелилась! Нутром чую, что это важное обстоятельство,- неплохо бы в нем разобраться. Впрочем, торопиться некуда. Подождем. Сдается мне, что в ближайшее время тут кое-кто зашевелится.
Глава 8
- С ванной?- спрашивает хозяйка. Только во Франции могут задать такой идиотский вопрос. - И с телефоном,- уточняю я. Она вручает мне ключ от двенадцатого номера. Грум с брезгливым видом поднимает мою сумку. Очутившись в комнате, первым делом наполняю ванну и раздеваюсь. Как приятно погрузиться в теплую воду! И до чего хорошо, спокойно думается! Итак, сейчас около четырех часов дня. На какие-нибудь новости от Риша сегодня рассчитывать особо не приходится. Стало быть, до ночи мне делать нечего. А вот тихой лионской ночью, когда все кошки серы, я могу заняться Компером. Горю желанием задать ему несколько вопросов, как мужчина мужчине. Однако торопиться некуда. Выплываю из ванны, размякший и томный, как молодая девица после второго выкидыша. Добираюсь до кровати, валюсь в нее и погружаюсь в размышления. В результате, когда я просыпаюсь, часы показывают восемь вечера. Быстро одеваюсь. Почему быстро, спросите вы, после того, как я детально разъяснил, что торопиться некуда? Объясняю: такая уж у меня натура. Все, что я делаю, я делаю быстро. Кроме любви, разумеется. Двигаясь к выходу, вспоминаю, что Дюбон просил меня вечером позвонить. Бедный старикан возомнил себя Шерлоком Холмсом и жаждет доказать мне, какой я непроходимый тупица. Что ж, почему бы и не подыграть старому приятелю? Дружба дороже. Снимаю трубку и называю номер. Соединяют сразу - приятно. - Это ты, малыш?- орет Дюбон. - Нет, это Сан-Антонио,- уточняю я. - Не будем играть в синонимы, господин комиссар. - Не будем,- коротко соглашаюсь я.- А во что? В Шерлока Холмса? Кто из нас Ватсон? - Ну, коли у настоящего Шерлока вместо мозгов гастрит...- хмыкает он. - Больше тебе сказать нечего? - Есть,- Дюбон внезапно становится серьезным.- Ты сейчас отправишься к некоему Цезарю. - Это еще кто такой? - В Лионе его знают все. Скажешь, что от меня, и он тебе кое-что расскажет. После этого Дюбон с великолепным хладнокровием вешает трубку. Спускаюсь в холл и спрашиваю у дамы за стойкой, знает ли она 'некоего Цезаря'? - Конечно,- щебечет она,- это частный детектив. - Где его найти? - Недалеко отсюда, на улице Шилдебер. Благодарю и двигаюсь по указанному адресу. Выхожу на аллею, заваленную ящиками с мусором и увешанную свежепокрашенными фанерными вывесками,- судя по их обилию, автор проживает где-нибудь поблизости. Наконец вижу медную пластину величиной со школьную доску. Ярко-красные буквы буквально вопят: 'Частный детектив Цезарь. Расследование и розыск. Тайна гарантируется'. К частному сыщику я обращаюсь впервые в жизни и, должен признаться, особой гордости по этому поводу не ощущаю. Взамен мрачно размышляю, все ли у Дюбона в порядке с головой,- надо же, подсунуть мне такое... Звоню в дверь. Никакой реакции. Однако всей шкурой чувствую, что через какую-то щель за мной наблюдают. Действительно, спустя некоторое время дверь бесшумно открывается и предо мной предстает долговязый тип, похожий на английского студента: тощий, бледный и с непроницаемой физиономией. - Месье Цезарь?- учтиво спрашиваю я. - Вы от кого? - От месье Дюбона. - Следуйте за мной. Мы проходим в приемную, свидетельствующую о том, что ее хозяин неравнодушен к Наполеону. Несколько стульев в стиле ампир; на полке, заваленной старыми газетами,- бюст упомянутого императора. В придачу плотное, как деготь, молчание. Но не зловещее - напротив, мягкое, теплое, уютно окутывающее клиента покровом профессиональной тайны. Почти сразу открывается противоположная дверь. - Аве, Цезарь,- бросаю я, но шутка повисает в воздухе. Человек, оказавшийся передо мной, довольно высок и лыс как колено. Холодные, невыразительные глаза за стеклами очков; потешный, трубочкой, нос придает лицу слегка озорное выражение - что, как ни странно, отнюдь не веселит, а лишь усиливает ощущение холода. Тонкогубый рот. Плюс к тому - абсолютное самообладание. Короче - тип человека, который, зайдя в магазин за спаржей, не позволит всучить себе одуванчики. - Вы Сан-Антонио?- сухо спрашивает он. - Да,- соглашаюсь я, чувствуя себя не в своей тарелке. Он явно знает, кто я такой, и его это совершенно не волнует. Вообще, сдается мне, чтобы взволновать этого типа, надо как минимум притащить с собой 'Камасутру' со всеми приложениями и дать читать ее вслух какой-нибудь девочке классом повыше Брижит Бардо. Он проводит меня в свой кабинет. Большой и, пожалуй, даже уютный. Указывает мне на стул, сам садится в кресло. Закуривает сигарету в мундштуке, длинном, как титул. Чувствую, что начинаю закипать, но сдерживаюсь. Надо бы попытаться как-то вступить с ним в контакт, с этим типом, но сказать мне решительно нечего, и потому я предоставляю событиям развиваться своим чередом. - Дюбон звонил мне утром,- наконец неторопливо изрекает господин Цезарь.Насколько я понимаю, вас интересует грузовик с фирменным знаком 'Белый крест', двигавшийся по шоссе Париж- Гренобль в ночь на восьмое. Это так? - Точно,- слегка ошалело подтверждаю я. - Собственно, это Дюбон вспомнил, что одна из местных транспортных фирм использует в качестве марки белый крест, изображенный на дверцах грузовиков,- поясняет детектив.- Ну, он и посоветовал нам покопать с этой стороны.- Он открывает ящик стола и извлекает зеленую папку.- Срочный розыск дал следующие результаты... Я впиваюсь в него взглядом, но он, будто нарочно, чтобы поиграть у меня на нервах, неторопливо поправляет в мундштуке сигарету, потом тщательно стряхивает пепел с лацканов пиджака... - Итак, грузовик фирмы 'МАК', принадлежащий транспортной конторе 'Боннэ', расположенной по адресу: улица Кювье, дом один, действительно работал в ночь на восьмое на линии Лион - Гренобль. Точнее, Гренобль - Лион. В Гренобль он прибыл накануне с грузом фруктов из долины Роны. Выехал же оттуда, груженный бумагой, принадлежащей министерству финансов, и должен был доставить ее в Рон-де-Кле. - Что?- подпрыгнув, хриплю я. - Вы не расслышали?- флегматично осведомляется Цезарь. Держу пари, он будет хранить олимпийское спокойствие, даже если посадить его голым задом на куст репейника. - Что за бумага?! - Чистая бумага, с водяными знаками, предназначенная для печатания денежных купюр,- поясняет сыщик. Вот оно! Я нашел, ребята, наконец-то я нашел! Компер знал об этом транспорте. Его сообщники должны были взорвать грузовик и похитить груз. Даже если это был всего один рулон - из полусотни килограммов бумаги можно напечатать приличное количество деньжат! - Грузовик прибыл к месту назначения?- спрашиваю я. - Разумеется,- кивает Цезарь.- Во время транспортировки было отмечено лишь одно происшествие, и то весьма незначительное: раздавили собаку. - Господи, как вам удалось все это раскопать? - Ничего особенного,- пожимает плечами мой собеседник.- Просто посчастливилось быстро найти шофера. Он все и рассказал. - Классная работа!- не могу я сдержать восхищения.- Примите поздравления. Сколько я вам должен за помощь? - Ничего,- снова пожимает плечами детектив.- Дю-бон - мой старый друг, я ему многим обязан. Разве что... если мне однажды понадобится ваша помощь вы ведь не откажете? - Можете не сомневаться,- я улыбаюсь.- А мне-то всегда казалось, что частные детективы занимаются в основном супружескими изменами... - И этим тоже,- подтверждает Цезарь.- Работаем, где можем, господин комиссар. Семейные дела не хуже других - в них тоже должен кто-нибудь разбираться.- Он протягивает мне визитную карточку.- Если смогу быть вам чем-нибудь полезен... Кладу визитку в карман, прощаюсь и ухожу. Он и не думает меня провожать. Остается сидеть, по-прежнему великолепно непроницаемый. Я, впрочем, догадываюсь, что его бесстрастность - не более чем образ, раз и навсегда выработанный, чтобы впечатлять клиентов. Что-то подсказывает мне, что на самом деле он совсем не такой. Лжестудент из Оксфорда ждет меня в приемной. Вежливо ему кланяюсь. В ответ он отвешивает мне поклон, достойный метрдотеля из китайского ресторана. Спускаюсь по темной лестнице, мысленно прыгая от радости. Еще бы - такой шаг вперед! От возбуждения делаю этот шаг на самом деле и... едва не качусь вниз по ступенькам. Тут такой мрак, что сам черт ногу сломит. Ищу в карманах фонарик и, враз облившись холодным потом, вспоминаю, что оставил его в тайном погребе господина Компера.
Глава 9
