на пределе.
- Что ж,- горестно проговорил Крутилин.- Прозимуем, Сергей Николаич, авось не впервой... Пойду ребят обрадую...
- Летим, Ваня, где наша не пропадала!- вскинулся Белов, и в его глазах я вновь увидел тот самый намек.- Бери четверых, остальных я дотащу.
Крутилин покачал головой.
- Привык ты лихачить, Коля! Тебе что, тебе Шевелев все простит, а мне за эти полеты такие ордена пропишет!..
Белов засмеялся.
- Так у меня уже вся трудовая книжка в его орденах! Строгачом больше, строгачом меньше... Да и Свешников нас не даст в обиду! Я тут прикинул, что у тебя еще можно снять, слушай и мотай на ус: ну, вспомогательный движок с генератором и щитком - сразу килограммов сто двадцать, газовую плиту и баллон с газом - еще чуть не центнер, кресло второго пилота ко всем чертям Антарктиде на память, электрическую печку! Инструментов килограммов тридцать! Сдавайся, Ваня!
- Был бы я один...- Крутилин мучительно колебался.- Нет, не возьму греха на душу.
Сразу сгорбившись, он пошел к дверям. Белов неожиданно мне подмигнул, я никак не мог понять, куда он клонит.
- Погоди, торопыга,- остановил он Крутилина.- Я полечу на твоем драндулете. У меня народ битый, вытянем.
Крутилин замер, медленно обернулся, лицо его пылало.
- Смотри ты, дым из глаз идет! - развеселился Белов.
- Сукин ты сын, Колька...- Крутилин возвратился, сел на стул.- Ниже пояса бьешь, стервец... Ладно, Серега, зови нотариуса.
- Вот это по-нашему! - Белов радостно захохотал. - Давно бы так, чего Ваньку валять!
Я обнял Крутилина.
- Век не забуду, Ваня.
- Ты еще этот век проживи.- Крутилин высвободился, мрачно усмехнулся.Если, конечно, со мной, а не с Колькой полетишь, гражданин кандидат каких-то наук.
Я развел руками.
- Закон зимовки, Ваня, имею право выбора.- Я проводил летчиков до двери и прошелся по комнате, приводя в порядок свои мысли.- Такие дела, кандидат каких-то наук...
Вбежал Костя.
- Николаич, 'Обь'... торопят, синоптики с ума сходят!
- Скажи, минут через десять, Крутилин самолет раскулачивает.
Забыв прикрыть дверь, Костя поспешил в радиорубку, а я стал осматриваться, чтобы не оставить в суматохе важных бумаг.
- Песню спеть на дорожку? - донесся голос Филатова.
- Весельчак! - раздраженно бросил кто-то.
- Обидно, без вещей...- Это Пухов.- Сколько раз на дрейфующих барахло тонуло, а сейчас сам бросаю.
- Решено, кто с Крутилиным? - Это, кажется, Дугин,
-, Нам с Веней там спальные места оборудуют,- Сашин баритон,- Костя просился... Может, и ты с нами, Женька?
- Чего он там тянет? - Это Димдимыч по моему адресу.
- Не может начальство без эффекта,- с иронией, Груздев.- О чем задумались, Иван Тарасович?
- Хорошо у нас под Полтавой... Уже вишни цветут...
- Вишни... Кто про что...
- Не нравится - не слухай.
- Ну, долго он еще там будет?
- Спокойнее, друзья, время у нас есть.
- Андрей Иваныч, а нельзя гитару под полой - контрабандой?
Я взял портфель с бумагами, еще разок осмотрелся и вышел в кают-компанию. Все притихли. Я сел на свое место за столом.
- Прошу слушать меня внимательно, друзья. Положение с самолетами всем понятно и объяснений не требует. Думаю, что четыре добровольца, готовые лететь на самолете Крутилина, назовут себя сами...
- Мы с Веней... - начал Бармин.
- Подожди, Саша, я не закончил. Одним из четверых буду я, остаются трое...
- Мы с Веней...
- Да подожди, черт побери!.. Крутилин всячески облегчает самолет, каждый килограмм на учете, поэтому полетят с Крутилиным не те, кто первым открыл рот, а те, кто легче.
- Хороша демократия! - Груздев пожал плечами.- Вы же первый нарушили этот принцип.
- Прошу без лишних слов, Груздев, Моя кандидатура не обсуждается, должно же начальство,- я усмехнулся,- иметь какие-то привилегии.
- Как угодно,- сухо заметил Груздев.
- Да, мне так угодно. На очереди...
- Гаранин,- безапелляционно заявил Андрей.- По весу я, кажется, вне всякой конкуренции.
- Остаются две вакансии,- констатировал я.- Георгий Борисович, я искренне сожалею, но на вид вы один из самых легких.
- Я тоже от этого не в восторге,- согласился Груздев.- Что говорит Крутилин, сколько шансов долететь благополучно?
- Он предпочитает об этом не говорить. Вас это смущает?
- Это не имеет значения. Считайте, что нас трое.
- Спасибо.
- Не пойму, за что, но пожалуйста.
Я обвел глазами товарищей. Бармин и Филатов подались вперед, Томилин бросал на меня жгучие взгляды, вытирал пот со лба Дугин...
- Женя, сколько ты весишь?
- Чего?
- Сколько весишь, спрашиваю?
- За восемьдесят... восемьдесят два...
- Погоди. А ты, Димдимыч?
- Мой вес не имеет значения.- У Скорикова задрожали губы.
- Это ответ?
- Да.
- Значит, так? - Я был ошарашен и огорчен.
- Так.
- Что ж, ваше право, Скориков.- Я отвернулся от него. Радист Скориков больше для меня не существовал.- Вы, Пухов?
- Конечно.
- Что конечно?
- Лечу.
- С кем, черт возьми?!
- С вами, Сергей Николаич,- с некоторой торжественностью возвестил Пухов и встал по стойке 'смирно', что было немного смешно.
Я с запоздалым сожалением подумал, что бывал несправедлив к этому пусть довольно трудному, но честному человеку. И не только к нему. И признать это нужно немедленно.
- Евгений Палыч, Георгий Борисович,- сказал я,- кто старое помянет, тому глаз вон?
- Это приказ начальника? - Груздев и здесь остался верен себе.
Я молча пожал им руки.
