равно солдат ли, старик, женщина или ребенок. А в Венгрии эсэсовцы тогда дрались особенно остервенело - думали, удастся остановить наше наступление, разбить наши войска. Не верили еще, что за все жестокости и зверства отвечать им придется.
- Ой, ну и как же вы? - нетерпеливо спросила Луша.
- Очень просто. Терять времени было нельзя. Командир полка выделил шестьдесят человек и приказал взять замок.
- Так, а сколько же фашистов еще там оставалось? Может быть, очень много? - Луша нервничала и волновалась.
- Да главное не в том, сколько их было, а в том, что у них выгодная позиция. Представляете себе: старинный каменный замок, со стенами такими, что и снаряд не сразу пробьет, а у нас с собой только ручное оружие...
- Вообще я не знаю, как это можно в такой замок ворваться, если его обороняют, - сказала Агаша. - Вы будете на виду, а они - за стенами, и всех вас из окон перестреляют.
- Нет, почему же! Есть много разных способов брать дома в городах, и без больших потерь, - разъяснил Александр. - Мы пока до городка дошли, сколько домов с уличными боями в разных городах взяли! И тут бы этот замок не остановил, если бы в нем не наши, советские дети. Не подумав, как попало, в окно или в дверь, гранату не бросишь.
- Ну и как же вы? - повторила Луша.
- Чуть не бегом, меньше чем за час дошли. Замок большой, трехэтажный. А вокруг - парк. Толстенные деревья. Так бы удобная местность, спрятаться есть где. Мы сразу взяли его в кольцо. Но тогда что эсэсовцы делают? В окна детей выставляют. Дети на подоконниках, а они из-за косяков стреляют...
- Звери! - с гневом сказала Ксения.
- Эх!.. Такая ярость у нас закипела, прямо по кирпичику замок этот готовы разнести, а ничего не сделать - пока двери не вышибем, внутрь не ворвемся. Стрелять по окнам вовсе нельзя...
- А потом ведь к ним и на помощь могли вернуться те, которые раньше ушли. - Луша выдвинулась впереди всех, чтобы не пропустить ни одного слова Александра.
- Ну, этого-то мы не боялись, - усмехнулся Александр, - эсэсовские части только на подлости были сильны, а когда отступали, на выручку к своим они возвращаться не любили. Хуже было, что к дверям подойти никак нельзя. В одном крыле замка - балкон, оттуда из пулемета простреливалась вся площадка перед дверью. Шагу не сделаешь - скосят. И пулемет подавить невозможно нагнали эсэсовцы детишек полный балкон. Вокруг перил живой стенкой поставили. А так бы гранату одну - и все. Эх!.. Вспомню - и сейчас сердце дрожит. А они нет-нет да кого-нибудь из нас пулей и заденут. И пришла тут моему товарищу мысль: с угла по водосточной трубе подняться на крышу, пройти и спрыгнуть потом на балкон. При первом замешательстве - завладеть пулеметом. В крайнем случае, пока идет схватка, пулемет будет молчать, и можно за это время подорвать входную дверь.
Доложили командиру. Очень рискованно. Но согласился командир, разрешил.
Вызвались трое. Незаметно подползли к водостоку. А чтобы отвлечь внимание немцев, остальные сделали вид, будто все переходят к другому крылу. Перебежки туда начали делать. И вот действительно поднялся мой товарищ по трубе, за ним - второй. Третий полез и... водосток оторвался. Расшатали, что ли, его или наш боец очень тяжелым оказался. Наверху только двое... И вот они ползком, ползком по крыше - крыши в Венгрии очень крутые - добрались до балкона - и вниз. Стали спиной друг к другу - и врукопашную с немцами.
Эсэсовцев человек десять, наших двое. - Александр говорил взволнованно, торопливо. - Да, двое... Но сумели они пулемет сбросить с балкона. Тем временем дверь на вынос, в замок бойцы ворвались, бегут по лестницам вверх. А на балконе схватка продолжается. Понимаете, дело сделано, а отступить некуда, только драться насмерть, и все.
В дом тоже с балкона не пробьешься. И вот уже одного убили эсэсовцы, остался тот, что первый поднялся, товарищ мой. Его тоже кинжалом сюда вот ударили, рука повисла. - Александр рванул кверху рукав гимнастерки и тотчас же опустил. - И тогда он - не сдаваться же немцам! - взял и прыгнул...
- И жив остался? - дружно вскрикнули девушки.
- Да. Правда, расшибся порядком. Но в госпитале его быстро поправили. После орденом наградили.
- За это стоит... - Луша сидела, подперев ладонями круглое личико. - За это я бы самым что ни на есть старшим орденом наградила.
- Он получил орден Красного Знамени, - сказал Александр.
- Правильно! Следует!
- А детей-то спасли или нет? Дети-то как? - понеслись голоса.
- Не всех, конечно, - печально сказал Александр. - Шестнадцать детишек погибло.
Ксения, хмурясь, исподлобья посмотрела на Александра.
- Не знаю... Вот вы рассказываете... - медленно проговорила она, - а получается неуважительно: вы даже имени товарища своего не назвали.
- Ах да!.. - сказал Александр и запнулся. - Правильно. Его звали Петром... Петей...
- Почему вы... - снова начала Ксения.
- Замолчи ты! - вдруг выкрикнула Варя. - Как тебе не стыдно! Его звали Александром.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
НА ВАХТЕ
К вечеру дождь перестал. Тучи взметнулись вверх, словно над землей лежал серый полог, а теперь его кто-то взял и поднял за углы. Еще немного и полог разорвался на отдельные клочья, которые, колыхаясь и завиваясь, поползли к дальним хребтам. Солнечные зайчики забегали по мокрым, блестящим бревнам плота, замигали на камнях у берегов.
Евсей Маркелыч с Ириной Даниловной стояли на кичке и озабоченно разглядывали моток троса, один конец которого был прикреплен к якорю.
- Недоглядел, недоглядел я! - хмуро твердил Евсей Маркелыч, тыча носком сапога в изъян на цинковом тросе.
- И я-то тоже перебрать недодумалась, - вместе с ним сокрушалась Ирина Даниловна, - понадеялась... Очень виновата я.
- Брось якорь на быстрине, дернет - тяжесть ведь у плота какая! - враз этот трос, как ниточка, оборвется...
Лоцман заметил подошедшего Александра, вздохнул и замолк. Не хотелось говорить о своем промахе при постороннем человеке. Ирина Даниловна этого не поняла.
- Только, может, зря мы тревожимся, Евсей Маркелыч? - сказала она. Вода стоит еще высокая. До места и якорь бросать не придется.
- Придется не придется - так тоже рассуждать нельзя.
И Евсей Маркелыч пошел от якоря.
- Ненадежный трос оказался? - спросил Александр Ирину Даниловну.
- Не совсем надежный, - сказала она. - Евсей Маркелыч сердится, а чего сердиться? Все на подскреб собрали на последний плот. Да ладно, дойдем, конечно. По мне, скорей бы только сплавить. Совсем от дому отбилась. Сынишка все лето один. Вот будто и привыкла, а все сердце за него болит. Конечно, раньше мы чересчур его баловали. Первенький и единственный. Задаривали игрушками и вообще... Муж у меня инженером в леспромхозе работал. Ушел добровольцем...
- И не вернулся?
- Нет.
Ирина Даниловна отвернулась, стала к Александру вполоборота. Резче у нее очертились углы губ, но головы она не опустила, стояла прямо, застывшая, как часовой на посту.
Чуть не касаясь колесами вершин деревьев, из-за горы слева неожиданно вырвался маленький зеленый самолет. Пронесся над самым плотом, развернулся, прошел еще раз, качнул крыльями и полетел дальше.
- Наш! Наш! - закричали девчата, гурьбой выбегая из шалашки.
- Петр Федорович в нем, сама видела!
- И парторг, Иван Антонович!
- Куда это они?
