Самолет становился все меньше и меньше, превратился в блестящий крестик на горизонте и, наконец, растаял совсем. А девчата все не могли успокоиться: строили разные предположения и догадки. Ирина Даниловна словно ничего этого и не заметила, стояла такая же прямая и строгая.
Александр отошел.
Прыгая с бревна на бревно, он добрался до самой кормы. С головки плота, там, где стояла шалашка, кормовые челенья казались непрочными, плохо связанными и плохо учаленными, и если они не расползались врозь, то только потому, что река впереди простиралась тихой и безмятежной гладью и плот на ней лежал как впаянный в стекло. Дойдя до концевых челеньев, Александр убедился, что они сделаны не менее прочно, чем те, что были ближе к головке плота.
Ни малейшего шума не доносилось сюда от шалашки, только шуршали песчинки меж бревен, взбудораженные и увлекаемые течением.
На крайних кормовых реях дежурили Фима и Поля. Они выбрали себе бревна почище и поглаже и лежали рядышком, греясь на солнце. Александр прошел, не глядя на них. Девушки сразу зашептались, но так, чтобы он услышал:
- Ох, важный какой...
- Идет, не смотрит...
Александр покраснел. Так с ним бывало в школе, так было и в армии. Право, ему легче было смотреть в глаза разгневанному генералу, чем медсестре из санбата или веселой регулировщице на перекрестке двух военных дорог.
Он быстро повернулся и сказал:
- Простите меня, девушки: не заметил.
- Где уж нас замечать! - засмеялась Поля. Она поглядела на Александра через плечо подруги: - Идите к нам.
- Если гордость позволяет! - крикнула Фима.
- Да с чего вы взяли, что я гордый? - спросил Александр, подсаживаясь к ним.
- А ходите как? Грудь колесом... - объяснила ему Поля.
- Осталась военная выправка.
- Ах, военная... - протянула Фима. - У нас был преподаватель, когда мы с Полей на медсестер готовились...
- Ну, тоже мне 'медсестра' оказалась! - перебила ее Поля. - А порезанный палец перевязать боишься.
- Если чужой, а свой - ничего, - храбро отозвалась Фима. - Только голова маленько закружится.
- А я обязательно на доктора выучусь. Все равно выучусь, - убежденно сказала Поля, - и операции всякие буду делать. Вот вернусь со сплава и на курсы в город поеду. Петр Федорович обещал.
- На какие курсы-то? С этих курсов еще потом до доктора, как отсюда на плоту до Енисейска.
- Что за беда: далеко... - ворчливо проговорила Поля. - Буду учиться и выучусь. И до Енисейска далеко на плоту, а доплывем.
- Нет, не доплывем! - захлопала в ладоши Фима. - Наш плот до Куликовой только. Ага!..
И обе они искренне и весело засмеялись. Потом Фима, кося на Полю выпуклыми серыми глазами, спросила Александра:
- Вам у нас на плоту, наверно, как в крапивнике?
- Почему это?
- Да все девчата одни. Куда ни повернись, - обожгут, как крапивой.
Александр не сумел ей ответить, промолчал.
- Когда много, то еще ничего, правда? - спросила Поля.
А Фима добавила:
- А если две или - еще хуже - одна, то, наверно, совсем трудно приходится, да? Очень боитесь? Мы ведь все замечаем.
Александр смутился окончательно.
Поля припала к Фиме плечом и, мечтательно глядя мимо Александра, сказала вдруг ни с того ни с сего:
- Вернемся домой - ох и наемся же я пирогов! - Вздохнула и закончила: С черемухой... Мама свеженькой наберет, насушит, смелет... Знали бы вы, какие пироги она печь умеет! И вообще, ей бы поварихой быть не у нас на лесопункте, а где-нибудь в Москве, в самом лучшем ресторане.
- Верно, - согласилась с ней Фима. - Только надо, чтобы и у нас была хорошая повариха.
- А на этих плотах всё сухари да сухари да черствый хлеб! - опять тихонько вздохнула Поля.
- Подумаешь! Сладкоежка!.. Мне на плотах так и сухари - хорошо. А в селе когда все же и кино бывает, и лекции читают, доклады делают, молодежь вся собирается.
- Ну теперь-то уж скоро, - освоившись, стал утешать девушек Александр. - Последний плот.
- Последний, ну его! - беззлобно отозвалась Фима.
- Надоело так: с плота на плот все лето, - поддержала ее Поля. Конечно, не сама работа, а то, что она одинаковая. Да не дома...
- Хорошо на свежем воздухе, - заметил Александр.
- Воздуха у нас везде хватает, - колко ответила Фима.
Она остановилась, думая, что Александр ей непременно станет возражать. Но он молчал. И тогда Фима сама заговорила:
- Я просто диву даюсь, как это все у нас идет сейчас удачно: и цепи ни разу не оборвало, и ветра не было, и на косы нас никуда еще не натаскивало. Мы вот и якорь еще ни разу не бросали, а вы знаете, как его потом поднимать? Ого-го! Или цепи на песках подбирать приходится. А они там ко дну как прикованные. Да и это-то все еще пустяки. А вот ежели штормом или в пороге плот начнет разбивать... Носишься в страхе, где цепи тянешь, где бревна откатываешь. А нельзя иначе: прозевай - и лес пропал, и ты с ним вместе. Я вот четыре раза в таких делах бывала, знаю.
- С весны начинаешь - будто и ничего, - в тон ей сказала Поля, - а к осени только и знаешь дни пересчитываешь.
- А зимой весны опять не дождешься, - вдруг удивилась Фима, - опять на сплав потянет.
- Это уж всегда так...
Неожиданно появился Евсей Маркелыч.
- Ты что забрался сюда? - набивая табаком свою трубку, спросил он Александра.
- Хочу сегодня ночную вахту держать. Пришел посмотреть, как на реях работают.
- А-а, правильно! Мужик ты у нас единственный, - одобрил Евсей Маркелыч, - вот, значит, на этих реях и оставайся. Дело не трудное. Только не спать. А смекаешь уже, чем и как плот управляется?
- Приблизительно.
- Так я тебе точно объясню. Отчего пароход руля слушается? Струя воды на руль ему давит, и, смотря по тому, как он поставлен, вправо или влево нос парохода отжимает, поворачивает. Останови пароход на тихом озере и верти рулем куда хочешь - все равно пароход не повернется. Значит, для правежа нужна встречная скорость - или воды, или парохода. Теперь возьмем плот. Плывет он вместе с водой. Значит, встречной скорости нет. Все равно что пароход стоит на тихом озере. Как же эту встречную скорость плоту устроить? А так. Опускают с конца плота в воду волокушные цепи - видел? - этак тонн тридцать - сорок. Огромный груз. Плот плывет, а цепи по дну ползут, волочатся, царапаются, как рысака на вожжах его держат, полного хода ему не дают. И получается, что вода быстрей, чем плот, идет, обгоняет его. Вот тебе и встречная скорость образовалась. Теперь ставь рули - будут работать.
- Это реи?
- Да, реи.
- А почему тогда не сделать один руль в конце плота, как у парохода? спросил Александр.
Евсей Маркелыч снисходительно улыбнулся.
- Пароход - он жесткий, цельный, а плот, гляди, из отдельных челеньев; он как лента извивается, его за один конец не повернешь - надо весь сразу, боком оттаскивать. Вот реи и ставят вдоль плота, с каждой стороны. Вишь, вон они какие огромные, из целых бревен да по несколько штук в ряд сколоченных, есть на что воде нажать, когда на ребро рея поставлена. А не надо рее работать - ее на пласт повернешь, и плывет
