Вторую песню, 'До свиданья' немецкого композитора Р. Петерсена, я исполнила в дуэте с популярным в ГДР певцом Инго Графом. Пели половину по-русски, половину по-немецки.
Немцы удивлялись за кулисами: 'Первый раз видим певицу из СССР, которая так чисто и поэтично поет на нашем языке. Если вы не знаете ни одного слова по-немецки, как же так у вас получается?!' На прощание мне сказали: 'Мы хотим обязательно поддерживать с вами связь. Звоните чаще в Госконцерт, мы дадим заявку'. А я знала, что могу говорить в Госконцерте что угодно - меня все равно никто слушать не будет. И наверняка никуда больше не пустят. Шутка ли, за полгода два раза за границу выбралась!
Интуиция Ларису Мондрус не обманула: кто-то в Москве расценил, что две поездки за бугор - это перебор. Лафа кончилась, и теперь пришла другая крайность - несколько лет Мондрус не могла выехать даже в солнечную Болгарию, считавшуюся чуть ли не одной из областей могучего СССР.
Эгил зудил:
- Лара, давай прорывайся к Кухарскому, выясняй, в чем дело!
Замминистра культуры Кухарский принял ее с распростертыми объятиями. И прямо-таки светился желанием угодить ей.
- Лариса, вы чудесно выглядите!.. С чем пожаловали?.. Что?!. Кто-то настроен против вас?.. Да что вы! Мы ничего против вас не имеем. Откуда такие мысли?..
- Как же не имеете, когда меня за границу не пускают.
- Кто не пускает, Лариса? Покажите мне этого человека? Вы же только недавно вернулись из ГДР, насколько мне известно...
- Это меня из Берлина пригласили. Персонально.
- Я понимаю. Но вот мы с вами впервые видимся, а другие обрывают телефон. Вы активней о себе напоминайте... Одним словом, я гарантирую: при первой возможности мы отправим вас в поездку.
'Обещанного три года ждут',- смекнула Лариса, не подозревая, насколько верна народная мудрость. Ждать-то ей придется даже не три, а все четыре года.
Между тем Эгил решил, что Ларисе пора уходить из мюзик-холла. Сопровождать жену на гастролях, самому ничего не делая,- занятие унизительное и малопродуктивное. А искушать судьбу, отправляя Ларису с Бочевером, тоже не хотелось, инстинкт опасности давал о себе знать. Прописка получена, значит, Володя Бочевер им больше не нужен. Мало ли что Лариса не доработает до конца года, как обещала! Цинично или бестактно их решение - это уж каждый решает, как хочет. Лариса же не сомневалась, что творческих перспектив в мюзик-холле у нее нет. Просто петь в числе других солистов с нее достаточно, это не ее уровень. Она по натуре не 'прима', у нее другая стезя.
- Я никого удерживать не собираюсь,- сдержанно отреагировал на их заявление Бочевер.- Но мы договаривались на год работы, а прошло только полгода. Я свои обязательства выполнил. Так что еще хотя бы одну поездку в Ленинград Лариса сделает. А потом скатертью дорога.
Джентльменское соглашение было достигнуто.
Одно уходит, взамен приходит другое. Ларису приглашает в свои концерты 'на номер' Вадим Людвиковский. В середине 60-х ему удалось собрать, наверное, лучший в Союзе биг-бэнд, в котором играли выдающиеся джазовые солисты: Г. Гаранян, А. Зубов, Г. Гольштейн (саксофоны), В. Чижик и Г. Лукьянов (трубы), А. Гореткин (ударные), Б. Фрумкин (фортепиано), К. Бахолдин (тромбон). Многие из них работали у Лундстрема, но когда на Всесоюзном радио и Центральном телевидении создавался концертный оркестр, они приняли предложение Людвиковского. О лучшей доле, чем работа на радио, музыкантам и мечтать нечего. Утром репетиции в клубных помещениях, а с двух дня они уже были расписаны по студиям, где запись шла до позднего вечера. Оплачивался труд в среднем не очень высоко, но ребята работали быстро, много и качественно, поэтому заработок выходил приличный.
В свободные от записей дни, так называемые 'окна', оркестр совершал небольшие гастрольные вояжи. В очередное блиц-турне в Запорожье и Днепропетровск Людвиковский позвал с собой Мондрус.
- Лара,- обрадовался по-своему Шварц,- ты будешь в Днепропетровске, тебе это ни о чем не говорит?
- Не-е, а что?
- Там находится знаменитый завод 'Коммунар' - это даже мне известно.
- Ну и что с того?
- А он выпускает 'Запорожцы'. Постарайся обязательно попасть туда. Мы же всегда мечтали...
- Я понял! Будь сделано.
В столице обходиться без машины, особенно артистам, крайне сложно, и, получив прописку, Мондрус и Шварц уже подумывали о собственном авто. Но кругом мертвые очереди, даже 'Запорожец' приходилось ждать годами. А тут вдруг такая возможность.
Как нарочно, гастроли для Мондрус начались с простуды, пропал голос. Людвиковский, знаток алкогольной терапии, настойчиво советовал:
- Если ты выпьешь сию минуту полстакана водки с перцем, то завтра встанешь как огурчик. И точно будешь петь. Давай, Валентина, помоги ей.
Валя Печорина, диктор Центрального телевидения, жившая с Мондрус в одном номере, уже подносила больной снадобье, приговаривая:
- Ну, смелее, смелее в бой... Давай... Зажми нос - и залпом!
Кое-как уговорили, Лариса подчинилась, но что сделалось с человеком, который в жизни никогда не пил водки, нетрудно представить. Мондрус едва хватило сил, чтобы дойти до кровати - было убийственно дурно. На следующий день ни о каком выступлении нечего было и думать.
После обеда, воспользовавшись незапланированным выходным, Лариса вместе с Печориной поехала на заветный завод 'Коммунар'.
На вахте слегка переполошились, узнав, что к ним пожаловала известная артистка Лариса Мондрус. Встречать гостью вышел сам директор завода Сериков, розовощекий толстенький крепыш.
- Неужели это ты, Лялечка! - расцвел он в улыбке и сразу объяснил, заметив недоумение на лице Мондрус.- Ты, Лариса похожа на мою дочь Лялечку. Она очень любит тебя, и мне тоже нравятся твои песни.
- Замечательно! - успокоилась Мондрус.
- Ну, признавайся, какая нужда тебя привела? Концерт надо организовать? Поможем...
Неловко было Ларисе как-то с ходу заводить разговор о машине.
- Да нет. У меня просто свободный день, мы хотели посмотреть, как делают машины, как работают люди... Это ведь интересно.
- Да, у нас есть что посмотреть. Завод еще молодой. Впрочем, я сам покажу вам конвейер. Пойдемте.
После почти часовой прогулки по цехам, сопровождаемой рассказом Серикова, Мондрус с Печориной получили полное представление о том, как делается единственный а СССР автомобиль 'особо малого класса', который зубоскалы именовали не иначе как 'набор юного техника' или хуже того 'консервной банкой'.
Потом в кабинете директора гостьи пили коньяк и чай. Увидев на столе игрушечную модель 'Запорожца', Лариса воскликнула:
- Какая замечательная машина!
Сериков был польщен.
- А ты, Лялечка, хотела бы иметь такую?
- Конечно! 'Запорожец' для меня - лучшая машина.
Грубая лесть прозвучала так искренне, что Сериков блаженно закивал головой. Он хорошо знал, что артисты уровня Мондрус ездили на 'Волгах' и 'Москвичах', а тут вдруг предпочли его 'Запорожец'.
- А какой цвет тебе нравится?
Лариса растерялась и ляпнула первое, что пришло в голову:
- Красный!
Она органически ненавидела этот цвет и - надо же! - всегда выбирала именно его. Даже в Германии, когда она покупала свою последнюю машину, ее уговорили взять красную 'хонду': 'Это же самый яркий цвет, на автобане вас будут видеть издалека'.
- Я обещаю, что у тебя будет красный 'Запорожец'.
