Вот почему мне так дороги судьбы трех человек, с которыми свела меня журналистская работа.
ПОРТРЕТЫ НА ФОНЕ ПЕЙЗАЖА: ГЕНЕРАЛ МАТВЕЙ ШАПОШНИКОВ
В середине декабря 1988 года он получил письмо, которого ожидал более двадцати лет:
'Матвей Кузьмич!
Ваше обращение о принятии мер к Вашей реабилитации Главной военной прокуратурой рассмотрено и разрешено положительно. Постановление начальника следственного отдела УКГБ СССР по Ростовской области от 6 декабря! 967 года о прекращении против Вас уголовного дела по нереабилитирующим основаниям отменено, и производство по Вашему делу прекращено за отсутствием в Вашем деле состава преступления... Работниками отдела УКГБ СССР по Ростовской области при расследовании по Вашему делу нарушений законности не допущено, все процессуальные действия проведены в соответствии с требованиями УПК. Совершенные Вами деяния в 60-х годах служили достаточным основанием для обвинения Вас в антисоветской пропаганде. Лишь в условиях перестройки, демократизации всех сторон жизни советского общества стало возможным признать Вас невиновным.
1-й заместитель Главного военного прокурора Л. М. Заика'.
Спустя неделю Матвей Кузьмич Шапошников направил письмо Главному военному прокурору Б. С. Попову:
'...Искренне благодарю Ваш аппарат за внимательное отношение и за определенную объективность, проявленные при рассмотрении моего материала, который был передан Вам из - Верховного суда СССР. Вместе с тем и в силу необходимости вынужден обратиться к Вам с просьбой разъяснить мне некоторые положения. Так, в указанном документе говорится:
'совершенные Вами деяния...' Должен Вам сказать, что этот 'литературный прием' настораживает, и вот почему.
Дело в том, что эта фраза как бы опровергает все, о чем говорится вначале, где указывается отсутствие в моих действиях состава преступления. И еще: когда я внимательно, очень внимательно вчитывался в те две строчки, где речь идет о моих 'деяниях' в шестидесятых годах, то у меня невольно возникала и такая мысль, что автор - или авторы - указанных документов пытаются в силу каких-то причин взять под защиту тогдашних, шестидесятых годов личностей, по вине которых была совершена в Новороссийске кровавая акция...'
В очередном ответе из Главной военной прокуратуры, полученном Матвеем Кузьмичом в январе 1989 года, уже не говорилось ни о 'перестройке и демократизации', ни о 'деяниях', когда-то им совершенных. Его лишь лаконично информировали, что он 'полностью реабилитирован' и имеет право ставить перед соответствующими органами вопрос о восстановлении всех своих прав.
Что это за переписка? Что за обвинения были предъявлены человеку в шестидесятых и отменены в конце восьмидесятых? На какую, наконец, 'новочеркасскую кровавую акцию' указывает в своем письме адресант Главной военной прокуратуры?
Когда весной 1989 года мы - я и собкор 'Литгазеты' по Северному Кавказу - начали раскапывать эту историю, о ней в стране знали лишь те, кто непосредственно в ней участвовал, или те, кто был ее свидетелем.
И, конечно, сам Матвей Кузьмич Шапошников. Судьба Героя Советского Союза генерал-лейтенанта танковых войск М. К. Шапошникова - в начале шестидесятых первого заместителя командующего Северо- Кавказским военным округом, а уже в середине шестидесятых - подследственного, в 1967 году исключенного из КПСС и только в мае 1989-го восстановленного в партии, связана с одной кровавой страницей советской истории, о которой даже после 1985 года стыдливо умалчивали, относя политические репрессии к сталинскому и только сталинскому времени.
Что же произошло в Новочеркасске в начале июня 1962 года?
Казалось бы, легче всего было бы узнать об этом из газет того времени. Мы добросовестно просмотрели июньские подшивки областной газеты 'Молот' и новочеркасской городской 'Знамя коммуны'. 1 июня 1962 года на первых страницах обеих газет (как, безусловно, и всех остальных в стране) обращение ЦК к народу в связи с повышением цен на мясо и масло: 'это мера временная. Партия уверена, что советский народ успешно осуществит меры, намеченные мартовским Пленумом ЦК КПСС, в области сельского хозяйства... что даст возможность в недалеком будущем снижать цены на продукцию сельского хозяйства'. 2 июня, 'Молот': 'Н. С. Хрущев присутствовал на торжественном открытии Дворца пионеров и школьников в Москве, совершил поездку на автопоезде по территории парка...'. 3 июня, 'Молот': 'Временное повышение цен на продукты в городах обернется скоро улучшением снабжения трудящихся и в конце концов приведет к снижению цен...'. 5 июня, 'Знамя коммуны': '... трудящиеся Новочеркасска одобряют меры, принятые партией и правительством для быстрого роста производства животноводческой продукции'.
Шестого июня, седьмого, восьмого, девятого, десятого... Ничего.
Отложив газеты, идем к начальнику Ростовского областного УВД А. Н. Коновалову. Может быть, здесь, в архиве милиции, остался хоть какой-нибудь документ, проливающий свет на трагедию в Новочеркасске? Справка, отчет, сводка? 'Увы, - разводит руками генерал. - Сам интересовался. Ничего не осталось...'
Тогда, может быть, что-то сохранилось в архиве областного КГБ? Хотя бы фотография, пусть одна- единственная? 'Ничего нет, - отвечают нам. - Сами для себя хотели бы посмотреть, но, к сожалению, ничего не нашли...'
Наконец, в желтой, потемневшей от времени папке в партархиве Ростовского обкома партии находим протокол собрания городского партийного актива, состоявшегося 4 июня 1962 года, с длинным, витиеватым заголовком:
'О фактах беспорядков и нарушений нормальной жизни города и задачи партийной организации по мобилизации трудящихся города на успешное выполнение планов коммунистического строительства'.
Читаем:
'... Присутствуют члены Президиума ЦК КПСС тов. Козлов Ф. Р., тов. Микоян А. И., тов. Полянский Д. С.. секретарь ЦК ВЛКСМ тов. Павлов С. П.'
Повестка дня. Доклад Козлова. Что он сказал - неизвестно. Текста в папке нет. Дальше:
'Вьюненко, секретарь цеховой партийной организации электродного завода: 'Мы никогда так хорошо не жили в таких условиях, как сейчас. Позорное явление - это типичные хулиганские выходки, и очень обидно, что эти оголтелые хулиганы воздействовали на молодых рабочих... Рабочие электродного завода требуют к таким лицам - я не знаю их фамилии - такие меры: выслать в тунеядский край, чтобы они работали. (Смех в зале).
Поводов, профессор инженерно-мелиоративного института: 'Я выражу такое пожелание, что те операции, которые подготовлены и о которых говорил Фрол Романович Козлов в своем докладе по отношению к провокаторам, были бы выполнены и возможно в быстрейший срок'. (Аплодисменты).
Ядринцев, член бригады коммунистического труда завода синтетических продуктов: 'Позорная кучка бунтовщиков элетровозостроительного завода...'
Предложение с места: 'Партийным организациям города усилить шефскую работу с частями подразделений Советской Армии, находящимися в гарнизоне, ибо часть товарищей не совсем правильно поняла поведение армейских подразделений'. Козлов: 'Это записать постановлением'. Председательствующий: 'Разрешите собрание городского партийного актива объявить закрытым'. (Бурные аплодисменты). Тов. Козлов: 'Желаем вам успехов, товарищи'. (Бурные аплодисменты).
И смех, и бурные аплодисменты, и руководящие указания высокого гостя из Москвы...
Но и этот единственно доступный документ молчит о главном: чему же аплодировал актив?
Получается, из прошлого вырваны целые страницы, а те, что остались, отредактированы, переписаны, как в романе Оруэла 'Год 1984', который именно в девяностых стал доступен нашим читателям...
Кандидат психологических наук Виктор Васильевич Кондрашев пришел к нам в ростовскую гостиницу.
Весной 1962 года он закончил пятый класс. 2 июня была суббота. Мать послала меня в центр города за маргарином. Перед площадью Революции автобус остановился: по проспекту Ленина, тогдашней улице Московской, шла демонстрация с красными знаменами и транспарантами... Я выскочил из автобуса. В сквере перед горкомом партии стояла толпа людей... Двери горкома были распахнуты. Мне стало очень интересно...
- Вы тогда поняли, что происходит?
