вязаная шаль (в ангаре довольно прохладно). Глазки опустила - воплощенная скромность.
- Оксаник, спасибо! Пирожок очень вкусный. И очень кстати...
Не поднимая глаз, кивает.
Проходит еще пара часов. Время обеда. Оксана конвоирует меня в столовую. Меланхолично жует. На лице видна работа мысли:
- Слушай, Кот, а что я буду делать, если уйду со службы?
- Я пока не думал об этом. Можно, например, детей учить... У тебя как с языками?
- Два почти свободно.
- Ну вот, не пропадешь.
- А может... можно остаться... здесь?
- Оставайся. Но потом...
- Ладно-ладно, я поняла.
Пора возвращаться к своему занимательному чтению. По дороге передумываю и снова захожу к ребятам. Увлеклись, делают аллегорические жесты руками, сыплются 'радиусы поворота', 'скороподъемность', 'угол атаки'. Хорошо.
На меня смотрят с растущим уважением. Без слов протягивают шлем.
В космической темноте передо мной - фигурка самолета, переливающаяся всеми цветами радуги. Со всех сторон радужные линейки и кружочки - параметры различного бортового оборудования. Все это тоже жизнерадостно переливается. Если что-то настораживает, то легко можно посмотреть соответствующие участки программ. Сделано красиво. Но после пяти минут просмотра мое состояние какое-то странное. Слегка кружится голова, взгляд с трудом фокусируется.
Что-то меня тревожит, но пока не могу понять что именно.
- Ладно. Молодцы, ребята. Продолжайте.
- Вот тут принесли трассы. Что с ними делать?
- То же самое. Посмотрите статистику использования различных команд, процедур и отдельных кусков кода. Поскольку пилоты не выходили на критические режимы, придется делать экстраполяцию. Попробуйте понять, как программа могла бы отработать на последних секундах полета. Ладно, давайте вместе.
Увлеченно работаем часа три. Выделили полсотни процедур. Теперь их все надо проверять.
На улице идет дождь. Выглядываю в окно. Чудесно. Мой рыжий хвостик стоит под кустом, накрывшись полиэтиленовой сумкой и жалобно глядя в наше окно, промокает до нитки.
Выбегаю на улицу и, не обращая внимание на протестующие вопли и отбрыкивания, тащу Оксану к нам.
Борис и Виктор при виде ее как-то смущенно переглядываются. Я, не останавливаясь, тащу промокшую шпионку прямо в спальню. Народ в соседней комнате весело хихикает.
- Лезь под одеяло и грейся.
- Когда ты придешь?
- Тьфу на тебя! Одно на уме...
Выходу к ребятам.
- Давайте закончим на сегодня.
Иван моментально прощается и, несмотря на дождь, быстро убегает. Мы, не торопясь, собираемся. Ребята осторожно поглядывают на меня. Думают, что останусь. Но я, заглянув в спальню и убедившись, что Оксана мирно спит, ухожу вместе с ними.
Мокрая электричка. Вокзал. Дом.
Продолжая размышлять, механически ужинаю и ложусь спать. Как ни странно, падающие самолеты мне не сняться. Это будет потом, дня через три-четыре.
С утра долго вспоминаю название станции, до которой я должен ехать. Неспешно иду по чистому и тихому лесу. Настроение непонятное. Похоже, мне просто стало неинтересно. Конечно, я уже все понял. Но все-таки надо довести дело до конца. Пилотов просто очень жалко. 'А, у вас тоже бета-версия штурмовика?'.
Размышляя так, подхожу к своему домику. Третий наверняка уже сидит и работает...
Да, Третий сидит. Но не работает. Вид у него опять совсем неживой. Разница со вчерашним утром только в том, что на нем надет злосчастный шлем. Допрыгался, Боец Третьего Уровня. Быстро снимаю с него шлем, заглядываю в глаза. Белки полностью красные. Так обычно выглядят пилоты, испытавшие, по крайней мере, десятикратную перегрузку. Но мне сейчас не до мистики. Хорошо, хоть дышит.
- Оксан! - кричу в соседнюю комнату.
Появляется, зевая и почесываясь. Естественно, не одета.
- Оксан, быстро беги за врачом!
- А...а! Он умер?
- Не визжи! Вроде живой...
Через минуту уже топочет вниз по лестнице.
Еще через десять минут появляются врачи. Уважаю военно-воздушную медицину! Работают четко, без охов и лишних движений. Смотрят, понимающе кивают. Что-то измеряют. Пара уколов.
Стою в сторонке.
- Сейчас опасности нет. Пусть полежит до обеда.
- Спасибо. Что с ним было?
Произносят какую-то непонятную фразу наполовину на латыни. Я делаю вид, что все понял. На самом деле это не очень важно. Важно, что подошла моя очередь.
Третий лежит на кровати. Если он и пришел в себя, то виду не подает.
Процедуры выделены. Дальше я справлюсь.
Начинаю писать имитатор управляющих воздействий. Через час из спальни выползает Иван.
- Какого... ты стал этим заниматься? Ты сам мне сказал, что у тебя могут быть проблемы.
- Я думал, будет просто давление. Ну, чтобы мы подписали их заключение и все.
- Он думал... Я пообещал их всех превратить в жаб и лягушек, если будут давить.
- И они поверили?
- Мне? Конечно. Что им оставалось... Ты же... чувствуешь, как Оксана ко мне... относится?
- Да. Страх и ужас.
- Ладно. Шутки шутками, а что было с тобой?
- Не пойму пока. Как от... психотропных препаратов. Погружение... Штуку, похоже, мы сделали опасную.
- Давай, двигай домой. До завтра. Если будет плохо, посиди и завтра дома. Только позвони.
Уходит. Экспериментатор.
Интересно, куда пропали Борис и Виктор? И почему я не вижу Оксаны? Я уже к ней привык. Выглядываю в окно. Нет, рыжий хвостик на месте. Машет мне ручкой.
Сажусь работать. Не отрываясь, программирую часа три. Все уже ясно, работа чисто техническая, скучная, поэтому прерываться нельзя - не смогу продолжать.
Наконец, с чувством исполненного долга подчеркиваю маркером тексты программ в четырех местах. Сижу, совершенно недовольный собой. Наконец, за спиной тихое покашливание.
Оборачиваюсь. Борис и Виктор:
- Добрый день! Мы будем продолжать?
- Добрый день!
Подхожу к ним вплотную и молча внимательно смотрю на них. Потом говорю:
- Уважаемые коллеги! Вам знакомо понятие 'кое-какер'?
Отдаю свои листки.
- Идите, ребята, а то я скажу еще чего-нибудь...
Молча уходят.
Поднимаю трубку.
- Генерала Козлова! КсанПалыч, добрый день. Да, это я. Да, закончили. Можете подписывать заключение госкомиссии. До свидания.
За окном гремит гром. Я подхожу к окну, машу рукой Оксане.
