- Котеночек, котеночек... - шептал он, не зная, как оставит его, и вернется назад к ним, в тот Болью пронзенный мир.
И тут он увидел лисицу! Точнее - он сначала подумал, что - это рыжая лисица, загораясь пышно- облачным пламенем в солнечных колоннах бежит прямо к нему. В его голове даже успела зародиться сказка о житье, дружбе котенка и лисица.
Однако, когда 'лисица' подбежала поближе, мальчик понял, что вовсе это и не лисица, но маленькая рыжая собачка, с черной мордочкой и пушистым, приветливо ему помахивающим хвостом.
Джой остановился в двух шагах от мальчика и поднял ушки топориком, ожидая, что тот скажет.
А он и впрямь хотел сказать что-то о том, какие они замечательные, хотел погладить этого забавного песика, хотел поиграть с ними, однако, тут с поляны раздался крик 'медведя'.
- Ты! Сын! Ты что?! Я же сказал - не задерживаться! Мне долго тебя звать?! - в голосе уже слышались хмельные нотки...
Мальчик вздрогнул, выпустил Томаса, который еще потерся о его ноги. Чуть ли не плача, весь побледнев, он едва смог сказать:
- Отец сегодня особенно злой... Я же еще ничего не собрал... Эх, как не хочу возвращаться! Жили бы мы вместе с вами, но это мечты, а мечты... они никогда не сбываются. Мечты - на то и мечты, чтобы оставаться мечтами.
Он сгорбился, сжался; медленно и тяжело переступая, побрел туда, откуда беспрерывной канонадой прорывалась дробь музыкальная, голосовая, и визг все глубже врезающихся в древесную плоть пил. В общем - адская какофония, к которой участники ее привыкли настолько, что и не замечали.
Томас и Джой прошли за мальчиком до края поляны, замерли там, наблюдая за дальнейшим.
Мальчик по дороге подобрал еще несколько веток, и хоть видел своих маленький друзей, уже не обращался к ним, а в глазах его виделась отрешенность и отчаянье...
А на поляне, тем временем, началась пьянка - 'медведь', его жена, еще несколько человек, расселись подле скатерти, на которой расставлены уж были бутылки, уж пили - уж несли поток пустых слов...
А те двое, которые пилили самые большие ветви дуба - уже уставшие, взмокшие, кричали:
- Эй вы! Без нас?! Да мы сейчас пилить не станем!
- Пилите быстрее и спускайтесь! Нам нужен костер! - завопил, смеясь, кто-то.
- Нам нужен костер! - заревел 'медведь' и, что было сил запустил пустую бутылку от водки в древесную кожу-кору.
Бутылка, зазвенела, с пронзительным треском раскололась на веер осколков, а днище ее, сверкнув на солнце слепящим яростным взглядом метнулось на край поляны. Как раз туда, откуда шел, сжавшийся, бледный мальчик.
- А, вернулся! Ну... сейчас я с ним! Гулена! И без дров! - медведь поднялся и, заметно покачиваясь, бормоча что-то, побрел навстречу своему сыну.
Кто-то из дружков окрикнул его:
- Эй, да ладно тебе! Слушай да отдыхать, ведь, приехали! Воспитаешь своего пасынка потом! Вернись к столу!
Также и мать, бесчувственным, безучастным голосом, окликнула его:
- Оставь ты.
Захмелевший 'медведь' повернулся, показал им кулачище и прохрипел:
- Мой сын...! Я за него и возьмусь! Не лезьте в дела воспитания, если в них не смыслите! Поняли?!
И вот он навис над мальчиком, схватил его за ухо, стал выкручивать, другой же рукой, вырвал те ветви, которые мальчик успел подобрать на обратной дороге. Затем, не выпуская уха, выкручивая его все больше - до треска выкручивая, стал со всей силы, и все больше разъяряясь, бить его огромной своей ладонью по щекам, по лбу - по всему лицу. Он бил с яростью, да все сильнее и сильнее, - казалось, что в конце концов он убьет своего сына.
Из носа мальчика пошла кровь, и он всхлипнул было: 'Не надо...' - но вот замолчал - и с ненавистью взглянул на своего мучителя.
- Ах ты! - шипел пьяный 'медведь'. - Тебе же сказано было - не задерживаться! Почему я должен ждать тебя?! Ты что - совсем отупел?! Где дрова?! Нам костер нужен - ты это понимаешь?! Почему ты растешь таким недоноском, идиотом?! Да тебя...
Заплетающийся этот поток фраз - был прерван, на него налетел двухметровый дог и вцепился в ладонь, которой 'медведь' выкручивал ухо. Он тут же, клыками прогрыз ее до кости - сжал сильнее, и кости с сухим треском раздробились - все ладонь была перемолота...
Дог с самого начала с яростью смотрел на 'медведя' - когда тот орал на сына, поднимался из груди дога, пронзительный, студеный, волчий рокот, наливались его глаза кровью и он, оставляя глубокие борозды, начинал скрести землю.
К нему подошел король и дотронулся носом до лба дога: 'Успокойся, лежи тихо. Мы должны прятаться. Дождемся, когда они уедут, тогда и выйдем, уберем там все...'
Дог успокоился на некоторое время, но вот, когда 'медведь' стал выкручивать мальчику ухо, а другой - по щекам бить, - тут взметнулись в этом двухметровом псе какие-то старые, тяжелые воспоминания. Ярость злила глаза его, и он не мог уже сдерживаться; не мог спокойно смотреть на то, что делалось над беззащитным мальчиком.
Вот он рванулся на 'медведя' - черным, копьем пронесся до него. И так стремительно было это нападение, что до тех пор, пока 'медведь', не завизжал пронзительно - никто из людей и не понял, что же произошло.
Мальчик, на по красным, припухшим щекам которого стекала кровь от раздавленной отцовской кисти, упал на траву и не издавая ни звука, пополз к деревьям.
А 'медведь' от вспышки боли протрезвел - вот он уже понял, что к чему целой ручищей перехватил дога за горло - сжал - псу удалось вырваться.
Но пес тут же вновь налетел на этого человека. С хрипом, страшными проклятьями, кубарем покатились они по земле - удары кулаком - кляцканье челюстей - все это переплелось, и ничего уж нельзя было разобрать в этом клубке боли.
Жена 'медведя' истошно завопила, и в это же время разом рухнули спиленные ветви дуба. Как уже говорилось - это были две самые большие ветви - сами размером с деревья. Казалось, что у дерева отрубили руки - оно все передернулось, все застонало от корней и до самой вершины кроны.
С гулом, с отчаянным треском падали эти две руки - падая, они переломали и еще несколько ветвей, и те то, задетые ветви - рухнули прямо на бутылочную скатерть, разливая и разбивая все, что там было.
Сидевшие вскочили. Жена вопила.
- На Кирюху волк напал! - сообразил кто-то.
- Ружье в машине!
- Скорее к Кирюхе!
И вот один полез в машину за ружьем, которое взято было просто для развлечения - для стрельбы по мишеням.
Трое бросились на выручку 'медведю' - остальные предпочли остаться возле разгромленного стола.
Дог, рвался к горлу, но 'медведю' пока удавалось удерживать его здоровой рукой. И 'медведь' и дог все залеплены были кровью, у дога выбит был глаз у 'медведя' - клоками разодрано лицо.
Вот подбежал кто-то с ружьем, замер, выбирая удобный момент, вот размахнулся - нанес удар прикладом в череп дога.
Пес дернулся, рванулся к горлу 'медведя' из всех сил - тот не выдержал этого натиска - зашелся пронзительным визгом - вот клыки разодрали рубашку возле его горла - вот заскрежетали ближе...
Новый, страшной силы удар прикладом, откинул голову дога, что-то хрустнуло, и огромный этот пес, заливаясь кровью, закрутился по траве.
Человек у которого было ружье, прицелился выстрелил в пса - тот еще скрежетал челюстями, еще пытался ползти на 'медведя' - еще один выстрел - на этот раз пуля вошла в череп...
Переполошились, и не слушались своей 'няньки' щенки - их тявканье, призывы вернуться родителей довольно слышно было на поляне.
