Дружки 'медведя' тараторили возбужденными голосами:
- Это не волк! Это дикий пес! Может - бешенный! Да у них тут целая свора!
В это время из зарослей раздалось горестное завыванье, а следом появилась большая беспородная собака - подруга дога. Дорогу ей перегородил король эта собака с почти человеческими глазами, спокойно пролаяла:
'Его уже не спасешь' - и оттеснила тоскующую подругу обратно, за древесные стволы.
В это же время и мальчик достиг первых деревьев - до этого он просто шел, но теперь вскочил и бросился бежать.
- Саша! - завопила его мать, но мальчик мчался не останавливаясь и вскоре его уже не стало видно за ветвями.
Подняли 'медведя' и он видел, как убегает его сын, видел он и короля, слышал он и щенячье лаянье. Вот поднес к глазам кровоточащий ошметок, бывший когда-то кистью... глаза его заблестели безумно, он зашипел:
- Теперь я понял - мой сын-недоносок в заговоре с этой сворой! Но им меня не пронять! Мы хотели охоту... будет вам охота... за мной... - голос его все больше срывался на истеричные, визжащие нотки.
Вот он рванулся к тому приятелю у которого было ружье, и который только успел это ружье перезарядить, ожидая, что появятся иные собаки. Медведь налетел на него, стал выдирать ружье.
- Кирюха, ты чего?! Ты - это брось! Уезжаем! Тебе скорее в больницу кровоток остановят! Уколы...
- Вот тебе уколы! - 'медведь' со всей яростью ударил этого человека, разбил ему в кровь все лицо, вырвал винтовку, и с воплем бросился к зарослям...
- Быстрее, за ним!... Оружие в машине - еще одна винтовка - два пистолета! - полились голоса - забегали и вот следом за 'медведем' рванулись еще трое вооруженных мужчин.
Как только залегшие в кустах собаки увидели, что прямо на них несется гора плоти, с безумными яростными глазами и с карабином - они тут же бесшумно и стремительно отступили в заросли...
Будь они одни, так тут же разбежались в разные стороны, но у них были дети и старики. Щенята заливались лаем, и не смотря на старания 'няньки' продвигались в их сторону. Навстречу своим щенкам и бросилось все это собачье сообщество.
Позади всех, смотря, чтобы никто не отстал, бежали король с королевой. Перед ними - неразлучные Джой и Томас, ну а рядом с Томасом, еще та безымянная белая собачка, со сосредоточенными теперь глазками.
Имена, всему вообще свойственно давать только человеку. Что он бы не увидел, - он назовет коротким сочетанием звуков.Животным такое не свойственно - каждый предмет они воспринимают в целом, в связи его с бесконечностью, и не придают ему каких-то коротких, по сути ничего не значащих, звукосочетаний. Казалось бы собаки - эти быстроногие животные, так хорошо знавшие лес, так часто среди этих стволов бегавшие - должны были быстро оставить 'медведя' далеко позади, однако человек этот пришедший в нечеловеческую ярость, несся с огромной скоростью.
Вот он врезался в молодое деревцо и оно с треском переломилось от массы его тела. С губ его, вместе с пеной, срывались страшные проклятья:
- Эх, ты маленькая скотина! Я давно уже догадывался, что ты задумал погубить меня! Но теперь я все понял! Ты в сговоре с этими псами! Ну, сынок, это пуля для тебя! Не уйдешь! Ты слышишь меня?!
Король, видя, что 'медведь' их нагоняет, отстал, залег в зарослях и, когда эта гора мускул, проносилась возле него, метнулся ему под ноги. Медведь споткнулся и, падая, попытался ухватить короля - однако тот оказался проворнее - тенью в заросли метнулся.
'Медведь' вновь был на ногах - он зарычал, и еще быстрее метнулся вперед. Он уже и не кричал ничего, только слюной брызгал, да шипел...
Тем временем, на полянке, обнятой родниковым ручейком встретились псы со своими щенками...
Позади нарастал грохот прорывающегося через заросли медведя, а за ним крики еще троих:
- Кирюха! Стой ты! Их же здесь целая стая!
И в это время, так давно собиравшийся, зарычал и неожиданно надвинулся гром. Черные тучи наползли из-за крон деревьев, весь застонал в сильном и долгом, ветряном порыве. Вот он уже зашумел по новому - от дождевых потоков. Капли певучими стенами сыпали со всех сторон - все нарастала их плотность это был уже настоящий ливень.
Это была завеса! 'Медведь' выбежал на поляну и увидел только метнувшихся в разные стороны собак - теперь они могли разбежаться - щенки были в их клыках. А одного старого немощного пса, относил на своей спине, громадная и беспородная псина.
- Сын ко мне! - взревел 'медведь' и тут увидел белое пятнышко - столь белое, что его отчетливо было видно и за пеленой дождя. Он положил ружье на локоть раздробленной руки, прицелился...
Джой бежавший рядом с 'белой' почувствовал, какая ей грозит опасность. Не было времени оборачиваться - он, повинуясь чувству своему, взметнулся в воздух оттолкнул ее в сторону...
Пение дождя, словно ножом, рассек ружейный выстрел. Пуля предназначенная белой собаке, попала в заднюю лапу Джоя, раздробила, разорвала ее.
Рыжая собачка, жалобно завывая, покатилась по земле. Попыталась подняться - 'медведь' был уже над нею.
- Сдохни! - ревел он, занося приклад.
Тут что-то стремительное метнулось по ноге его, вот по рубахе - вот уже на лбу. Неожиданно он ослеп - какие-то иглы вцепились в его плоть пониже глаз, повели вверх...
Он завизжал, выронил ружье, схватил это-то, неведомое ему - оторвал от головы, и ничего за кровавой пеленой не видя, отбросил в сторону покачиваясь, пробрел несколько шагов. Да тут нежданно, как когда- нибудь потом смерть, набросилось на него забытье, схватило его черными тисками - и он уже ничего не видел и не чувствовал...
Приближались крики, Джой, с разорванной лапой скулил, пытался подняться, но все безуспешно. Томас и 'белая' не отходили от него, готовы были защищать его до последнего...
Кусты нежданно распахнулись и выбежали сразу король и мальчик.
Король подхватил Джоя клыками, потащил под защиту зарослей. Мальчик побежал следом за ними, плача и шепча:
- Я останусь с вами, я буду жить с вами, как Маугли! Вы такие хорошее! Я буду счастлив с вами! Я не за что не вернусь в город! Теперь этот... отец он же убьет меня!.. Я не хочу туда возвращаться - там зло, там тяжко мне...
И в это время дождь также неожиданно, как и начался закончился. Освобожденные от стремительных туч, лучи солнечные прорвались, разлились средь ветвей, заблистали, зазолотились яростными слезами, в летящем с ветвей каплях. А ветер дул по прежнему - шумел мокрой листвою - и весь лес заходился тревожным, беду предвещающим напевом...
* * *
Дима остался жив в тот октябрьский день. Видно, местом его смерти суждено было стать не полуобвалившейся плите в мертвом, южном доме - но какому-то иному, быть может и более живописному уголку.
Житель страны не мог видеть забившего в темный угол Диму, он стрельнул наугад и промазал. Пуля раздробила стену в сантиметре от его уха и, возможно, именно от силы удара того, вместе с кровью из ушей, потерял он и сознание.
Черные облака вдруг рассеялись и тогда... тогда он понял, что попал в блаженный мир. Он вновь шел по парку - и там везде были Жизнь и Любовь слитые воедино - все сияло ими, а на скамейке, словно фонтан, озаряющий весь этот, улыбающийся ему мир - сидела Она - прекрасная Дева с белыми волосами. Он подошел к ней, протянул навстречу пальцы - вот их руки должны были встретиться - какой же это миг! Как вспыхнуло сердце! Из него рванулась светлая песнь, стихи...
Загудел, раздробился раскат и милый сердцу его мир, был разрушен. Парк затянулся пеленою, а потом и пелена была поглощена уродливыми углами разрушений.
Впрочем, почти ничего не было видно - наступила ночь - и лишь пробивающиеся с улиц отсветы пожарищ, давали минимальное освещение, мучаясь на перекошенном бетоне...
Многие дни в Димином дневнике не появлялось ни одной записи, но вот однажды появилось там сразу множество исписанных страниц:
'Так - сейчас главное собраться, описать все, что стоит описания за эти дни, а так же и еще кое-что...
