определенностью, вели мы тогда хроникальные съемки скрытой камерой или же ассистенты организовывали открытую массовку...
- Что значит <скрытая камера>?
- Это такая камера, которую не должны видеть люди, чтобы они были естественны... многие цепенеют перед объективом или микрофоном...
- Такой метод уже практиковался в мировом кинематографе?
- Сотни раз.
- Могли бы вы определить по отснятому материалу, ваши это кадры или нет.
- Думаю, смог бы... Погодите, господин прокурор! Пусть сделают химический анализ той пленки, которую Ленц показывал на телевидении, и моей. Идиот, как я об этом не подумал раньше!
- Об этом мы подумали. Этим сейчас занимаются эксперты в фирме АЭГ. У вас нет отвода против фирмы?
- Отвод? Почему я должен давать отвод фирме?!
- Я могу считать эти слова официальным согласием на экспертизу пленки, показанной на ТВ, фирмой АЭГ?
- Да.
- Я прочитаю, какие вопросы я поставил перед экспертами, господин Люс. Меня интересует, идентична ли пленка, на которой работаете вы, с пленкой, арестованной мною на ТВ. Меня интересует, идентична ли проявка и обработка этих пленок - вашей, которую мы изъяли в вашем ателье, и той, которая арестована нами. Меня интересует, наконец, является ли пленка, арестованная на ТВ, той самой пленкой, которая была девятнадцатого заряжена в вашем киноаппарате. Вы ничего не хотите добавить?
- Нет. Вопросы абсолютно точны.
- Хорошо. Они должны ко мне сейчас позвонить, поэтому мы отвлечемся от дел Ленца и вернемся к другой трагедии... к гибели Дорнброка... Вот что меня интересует, господин Люс: у вас в доме был яд?
- У меня маленькие дети... Как же я могу держать дома яд?
- Этот ваш ответ меня не устраивает. Я хочу точного ответа. У вас в доме был яд?
- Нет.
- Вы настаиваете на этом утверждении?
- Да.
- Вы лжете. Порошок с ядом обнаружен мною и вашем доме.
- Повторяю еще раз: в моем доме никогда не было яда!
- В спальне, в ларчике, который был заперт, лежал порошок с ядом. Вот фотография ларчика... Ручная работа, семнадцатый век.
- Это ларчик жены... Это не мой ларец...
- Вы что, в разводе с женой?
- Я? Нет. Почему?
- Это я хочу спросить почему. Вы не в разводе, следовательно, имущество у вас общее. Как же вы можете говорить, что это не ваш ларчик?
- Я не говорил так... Я сказал, что... Да, простите, это может показаться подлостью... Если можно, сотрите эту часть беседы...
- Увы, это не беседа... Это допрос. Итак?
- Да, это наш... Это мой ларчик.
- Но о том, что там лежал яд, вы не знали?
- Я не знаю, как мне отвечать, чтобы не выглядеть мерзавцем, растерянно сказал Люс.
- А вы отвечайте правду.
- Вы убеждены, что правдивые показания - это панацея от мерзости?
- Мы уклоняемся от темы беседы, господин Люс. Впрочем, если бы я считал вас настоящим врагом, то вам бы не помогла ни ложь и ни правда, впервые за весь разговор Берг очень внимательно посмотрел на Люса, и какое-то подобие улыбки промелькнуло на его лице. - У вас очень плохие отношения с женой?
- Мы любим друг друга, но эта любовь порой хуже ненависти...
- Причина?
- Она - женщина, я - мужчина. Она любит дом и создана для дома, семьи, а я не могу без толпы, без шума, друзей, увлечений, поездок...
- Понимаю... Ваши ссоры носили драматический характер?
- Да.
- Причина? Ревность, отсутствие денег?
- Все вместе. Хотя о моих финансовых затруднениях она ничего не знала... Я старался не посвящать ее в эти дела.
- Как у вас сейчас с деньгами?
- Плохо, как всегда...
- Дорнброк погиб от такого же яда, который обнаружен в вашем доме...
- Ларчик был заперт?
- В общем-то, я должен был задать вам этот вопрос, господин Люс... Запирали вы ларчик или он обычно стоял открытым?.. Да, ларчик был заперт. Я получил данные экспертизы из морга только что, это всегда занимает много времени... Поэтому сегодня мне необходимо знать то, что вчера казалось второстепенным... Кельнер, которого я допросил, кельнер из <Эврики>, отказался подтвердить под присягой, что именно вы были у него всю ночь с двух и до половины шестого... Он, знаете ли, не очень-то рассматривает хронику киноискусства в иллюстрированных журналах. Поэтому он не обязан знать вас в лицо... Вы не носите очков?
- Там я был в очках...
- В темных?
- В дымчатых.
- А ваша дама?
- Тоже. Она была в парике. Сейчас продают парики, они очень меняют внешность... И в очках...
- Вам придется назвать имя подруги. Я постараюсь сделать так, чтобы это не попало в прессу...
- Но вы понимаете, что яд в ларце у Норы... это все связано...
- Понимаю. А вы свое положение понимаете?
- Начинаю понимать.
- Кому выгодно подвести вас под удар? Под такой сильный удар?
- Не знаю.
- У вас есть конкуренты?
- Есть, но я, к сожалению, не Моцарт... Сальери искать довольно сложно.
- Враждуете с кем-нибудь? Или, быть может, вам мстит муж вашей подруги? Кстати, ее имя, фамилия и адрес...
- Ее муж ничего не знает... Мою подругу зовут Эжени Шорнбах.
- Шорнбах? Ее муж военный?
- Да.
- Чем он занимается?
- Я не знаю.
Берг хорошо знал, чем занимается в Западном Берлине генерал Шорнбах, - он был нелегальным представителем МАД*.
_______________
* М А Д - военная контрразведка ФРГ.
- У Шорнбах есть дети? - спросил Берг.
- Да.
- Давно у вас эта связь?
- Нет.
На столе прокурора зазвонил телефон, и Люс вздрогнул, хотя звонок был приглушен зеленой подушкой, - видимо, Берг не любил резких звуков, он и говорил-то тихим голосом, таким тихим, что иногда Люсу приходилось подаваться вперед, чтобы услышать его.
