вогульцы уже были на стенах, спрыгивали внутрь крепости, бились с встречавшими их казаками. Из леса вывалило еще около двух сотен, полезли вслед за первыми.
Тут он увидел, как Матвей Мещеряк, а вслед за ним и трое казаков тащили на руках небольшую пушечку, сзади бежал молодой казак с раскаленным прутом в руках. Мещеряк снял засов с ворот и они выскочили на открытое место перед крепостью. Пушку опустили на землю, Мещеряк, пригнувшись к стволу, навел ее на вогульцев, карабкающихся на стены. Те не сразу заметили их, а когда увидели, то пушечка уже подскочила чуть вверх, тявкнул выстрел -- и несколько человек нападающих, кувыркаясь, полетели со стен. Еще трое казаков выкатили вторую пушку, навели и ударили чуть дальше вдоль стены. Из леса выскочило около десятка всадников и устремились к пушкарям, выставив вперед длинные копья.
-- Отсекай их, -- Ермак указал стрелкам на конников, а сам бросился к лестнице, чтоб спуститься вниз. Но там уже лез, таща на вытянутых руках деревянную бадью с водой, посланный им казак.
-- Вот, батька, нашел воду, -- отдуваясь, сообщил он.
-- Лей на огонь, -- указал Ермак и начал спускаться. За воротами, возле пушек, кипел бой. Вогульцы теснили казаков, которые отбивались от них саблями, увертывались от копий, ныряли под брюха лошадей. Никем не замеченный Ермак подскочил к ближнему всаднику, с силой дернул его за ногу, сорвал на землю и сам вскочил в седло, выхватил из ножен саблю.
-- Атаман с нами, -- возбужденно закричали казаки. Ермак же с первого взмаха полоснул по спине вогульца, гнавшегося за молодым казаком. Тот наклонился к гриве, выронил копье, испуганный конь под ним рванулся в сторону, сбросив седока на землю.
Наконец, вогульцы заметили Ермака -- и сразу двое из них с обнаженными саблями направились к нему. Toгда он закрутил своего коня, который послушно заплясал на месте, и, выбрав момент, достал саблей одного из них. рассек ему предплечье и тут же, отразив удар второго, пустил коня вскачь, а через несколько шагов развернул, направил к растерявшемуся вогульцу и концом сабли достал того, словно шутя, чиркнув острием по толстой шее.
Из ворот высыпало еще с десяток казаков с пищалями в руках, и они с первых выстрелов уложили трех всадников, а остальные, нахлестывая коней, повернули в сторону леса.
Зато на стенах бой не стихал. Две башни, в том числе и караульная вышка, были объяты пламенем. Но там уже сновали с ведрами женщины, плескали на бревна воду, бежали обратно в городок.
-- Пошли на стены, -- крикнул Ермак выскочившим за ворота казакам.
Бой продолжался уже около часа. Казаки начали брать верх: отстреливались из пищалей, умело рубились на саблях. Тут им равных не было. Ермак видел, как молодой казак, что бежал вслед за пушкарями с раскаленным прутом, ловко бился под стенами с двумя вогульцами, держа по сабле в каждой руке. Он то подпускал их к себе, уклоняясь от ударов, то теснил их легко, описывая круги над головой, наконец, он ранил одного в руку, а второго заколол, ткнув концом клинка в живот.
Вогульцы, видя, что их дело плохо, начали спрыгивать сперва по одному, а потом и десятками сразу со стен на землю, пригибаясь, бежали к лесу.
-- Я-то думал, бой будет, а тут чуть постреляли, саблями помахали и айда обратно, -- сплюнул под ноги Матвей Мещеряк. -- Слаб народец. Почти как ногайцы, не умеют толком драться.
-- Подожди... -- охладил его пыл Ермак, осматривая выщербинки на своей сабле, появившиеся после схватки, '- вот сотен пять-семь с царевичем Алеем подойдут, тогда поглядим, как заговоришь.
-- Не пужай, атаман, а то заплачу, -- отшутился Мещеряк.
-- А что за молодец у тебя на двух саблях сражался?
-- Это который? -- Мещеряк указал на прислонившегося к стене молодого казака. -- Этот, что ли? Так то Черкас Александров. Недавно он у нас. Из-под Киева что ли пришел. Сам не знаю, где он так драться выучился.
-- Присмотри в другой раз за ним, горяч больно. Подставит башку по недогляду и пропадет ни за что.
Вогульцы больше не полезли ни в этот, ни в следующий день. Прислали лишь двух своих сотников, чтоб им разрешили забрать убитых. Предлагали обменять пленников, которых казаки захватили около двух десятков человек. Мертвых им отдали, а пленных оставили до прибытия воеводы. А тот появился лишь в конце недели поздним вечером.
КУРКЫНЫЧ*
Царевич Алей не пожелал идти вместе с сотнями Бек-Белея.
-- Зачем мы будем мешать друг другу и ссориться из-за добычи? -объяснял он вогульскому князю. -- Пусть твои нукеры первыми пройдут по землям русских...
-- То не русские земли. Там прежде жили мои предки, -- заметил Бек-Белей, хорошо понимая, куда клонит сибирский царевич.
-- Какая разница, кто там жил раньше. Главное, что теперь они заняты русскими, и мы должны выкурить их оттуда, как лисицу выкуривают удушливым дымом из норы.
-- Тут я согласен. Но будет лучше, если мы враз с твоими сотнями нападем на русские городки и покончим с ними. А так они могут помогать друг другу. У меня не хватит сил напасть на все крепости одновременно. Поэтому я и думаю...
-- Сейчас не время думать, а время воевать. Думать будем после победы, -- назидательно отчитывал князя царевич Алей, в голосе которого явственно слышались нотки превосходства, и слова он повторял, слышанные им когда-то от старых воинов.
Бек-Белей понял, что спорить и уговаривать царевича бесполезно, и, не простившись, уехал. Знал, что в случае неудачи Алей свалит все на него, обвинит в трусости. 'Весь в отца, -- со злостью думал он, -- такой же гордец и выскочка. И хитер, хитер... Но меня-то ему не обхитрить. Без меня они заплутают на первом же перевале, упрутся в реку, а перейти не смогут. Ладно, поглядим, что дальше будет.'
Алей не хотел объединяться с Бек-Белеем не только потому, что придется делить пополам и победы, и неудачи, но главным образом из-за сложностей по управлению общим войском, когда каждый будет тянуть одеяло на себя. Предыдущие походы показали, насколько важно единоначалие. Да и отец намекнул ему, что, соединившись с вогульцами, он рискует утерять послушание собственных сотен. И потому будет лучше, если Бек-Белей проверит крепость русской обороны, попробует взять хоть несколько городков, а в случае удачи, на что, впрочем, сам Алей слабо надеялся, он сможет пройти на Чердынь, на Соль-Вычегодскую, как их называли купцы, побывавшие там. Тогда и добыча будет не в пример той, что можно взять в строгановских землях. Будут довольны и воины, и в Кашлыке его встретят как истинного победителя.
Алей, дойдя со своими сотнями до старого городища Чимги-Тура, призвал юзбашу Ниязбая и велел ему найти живущих по Type охотников, кто бы смог провести их к реке Чусовой. Юзбаша отсутствовал два дня, а нукеры тем временем получили передышку перед долгим и трудным переходом. Наконец, Ниязбай вернулся и привел с собой двух стариков, которые, по их словам, жили в этих местах уже много лет.
-- Знаете ли вы короткую дорогу на реку Чусовую? -- спросил он их.
-- Как не знать... Ходили раньше к русским менять звериные шкуры на железные ножи, топоры, материю для баб своих.
-- А теперь, что? Не ходите?
-- Стары стали, от того и не ходим.
-- И на коне проехать можно?
-- Отчего же нельзя... Где пеший пройдет, там и конный проедет. Болот там нет, коней не потопите.
Сговорились, что старики за два железных топора выведут их на Чусовую, и ранним утром Алей велел поднимать сотни и двигаться вверх по течению Туры.
Почти десять дней занял у них переход, прежде чем они вышли к первому русскому городку. Алей отпустил стариков, расплатившись с ними как уговорились, и выслал вперед два десятка нукеров, чтоб узнали, как охраняется городок и побывали или нет здесь воины князя Бек-Белея. Вернувшиеся вскоре разведчики доложили, что на вышках кругом стоят дозорные с пищалями, через узкие бойницы выглядывают жерла пушек, а судя по обгоревшим столбам и стенам, вогульцы побывали здесь совсем недавно. Об этом же говорили и свежие могильные курганы, на которые они случайно наткнулись.
-- Что станем делать? -- спросил царевич Ниязбая. -- Сможем взять русскую крепость?
-- Наши нукеры хороши в чистом поле в конном строю, а крепости брать они не обучены. Если выманить русских из крепости, то можно потом ворваться вовнутрь.
