казаки с бранью и пинками поволокли их в крепость, то сибирцы лишь зло таращили на них глаза и глухо выли, предвидя долгий плен, а то и скорую расправу.
Всех шестерых стащили в подвал возле воеводской избы, где обычно и держали аманатов-заложников или беглых работников. Сейчас подвал был пуст: аманаты давно не попадались, а из русских мужиков бежать никто не рисковал, зная о снующих вокруг вогульцах и татарах.
Ермак, узнав о пленных, захватил с собой Гришку Ясыря и направился к ним, недовольно хмурясь, что возможно кто-то из соплеменников может оказаться перед ним. Но едва он осветил фонарем настороженные лица пленных, как сомнения его развеялись. То были степняки. И он облегченно вздохнул, поставил на землю принесенный фонарь со свечой, а сам уселся на деревянную колоду возле дверей. Григорий пристроился сзади и с интересом рассматривал находящихся перед ним сибирцев.
-- Кто привел сюда сотни? -- резко спросил Ермак и ткнул пальцем в сторону невысокого воина, прижимавшего руку к халату, из-под которого сочилась кровь.
-- Царевич Алей, -- едва слышно выдавил тот из себя -- Сколько всего сотен пришло с ним? -- на этот раз Ермак указал на широкоплечего, сидевшего на земле нукера с перевязанной головой.
-- Не считал, -- нехотя отозвался тот и глянул на Ермака презрительно, словно и не он вовсе находился в плену.
-- Хорошо, не считал, -- согласился атаман, -- ты, верно, не помнишь и как твою родную мать зовут и откуда сам здесь появился. Скажи ты, -- указал на совсем молодого паренька с перебинтованной грязной тряпкой ногой.
-- Сотен пять будет, -- писклявым голоском сообщил паренек.
-- Пять, говоришь... Похоже на то. Как ты, Григорий, думаешь?
-- Откуда мне знать, атаман. Они когда к стенам кинулись, то думал их не меньше двадцати сотен.
-- Да у тебя, верно, в глазах от страха двоилось. Да? А их всего-то пять сотен. Слушай, -- атаман сел на корточки перед молодым парнем, -- а тебя как зовут?
-- Селим.
-- А отца как звали?
-- Етим-бай. Он служит у важного человека, и если ты меня не отпустишь, то тот человек может рассердиться и наказать тебя, -- по всему было видно, что мальчишка перетрусил, к тому же потерял много крови и держался из последних сил. Лишь присутствие других воинов мешало ему расплакаться.
-- И как же зовут того человека? Скажи, не бойся. Если он действительно уважаемый человек, то вылечим тебя и отпустим домой к отцу.
-- Правда? -- глаза паренька загорелись, он чуть надул губы и с расстановкой произнес: -- Того человека зовут Соуз-хан. Он очень, очень важный человек. Даже сам хан Кучум приезжает к нему в гости.
-- Что ты сказал? Как, как его зовут?
-- Соуз-хан. Он очень богатый человек.
-- Да-а-а... Тут я с тобой согласен. Соуз-хан человек богатый и уважаемый. А что, он еще жив?
-- Конечно, -- удивился паренек и схватил атамана за руку, -- значит, вы меня и вправду отпустите? Ведь я не соврал? Да?
-- Всему свое время. Давай не будем спешить, -- и Ермак мягко убрал его руку. -- Скажи-ка еще вот что, Селим... Коль столько воинов ушло с царевичем Алеем, то кто же остался с ханом Кучумом?
-- Его охрана, -- отвечал он, не замечая подвоха.
-- А большая ли у него охрана?
-- Две, может, три сотни. Откуда мне знать. Но там есть еще другие воины в разных улусах, -- спохватился он, поняв, что сказал слишком многое.
-- Понятно, понятно, -- Ермак поднялся, шагнул к фонарю. -- А вы случайно не знаете, куда царевич Алей собирался вести сотни? Не на Чердынь, случаем? Или на Пермь?
-- Вроде туда... Я так слышал... -- отвечал все тот же простодушный Селим.
-- Да замолчишь ты или нет? -- бросил в его сторону широкоплечий нукер. -- Сам не понимаешь, чего несешь. Они же из тебя выпытали все, что хотели. Дерьмо собачье! Придушу ночью!
-- Эй, -- шагнул к нему Ермак, -- если с парнем что случится, то своими руками вытешу кол и посажу тебя на него жирной задницей. Ты понял?
-- Пошли, атаман, -- потянул его за рукав Григорий Ясырь, -- ничего они с ним на сделают.
Когда они поднялись из подвала во двор, Ермак, щуря глаза на солнце, спросил задумчиво:
-- Ты понял, сколько людей осталось у Кучума?
-- Немного, -- отозвался он. -- И что с того?
-- То-то и оно, что немного. Когда еще такой случай подвернется. А?
-- Какой случай? -- переспросил Ясырь.
-- Чтоб хана Kyчума в собственной постели тепленьким взять.
-- Ну ты и хватил, атаман. Он вона где. Да туда ходу столько же, как на Дон будет. А то и поболе.
-- Перетрухал? Видать, кишка тонка у тебя, Григорий, -- отмахнулся атаман и широкими шагами направился со двора, оставив Ясыря в тяжком раздумье.
Уже возле ворот Ермак заметил широкую спину чуть сутулившегося мужика, стаскивающего с телеги какие-то мешки, кули. Он остановился и внимательно пригляделся к нему. Что-то неуловимо знакомое было в неторопливо занимающемся своим делом мужике. Ермак дождался, когда тот полуобернулся, и, увидев лицо, громко закричал:
-- Федор! Живой?!
Федор удивленно повернулся и вгляделся в казака, бегущего к нему, широко раскинув руки, и тут же, счастливо улыбнувшись, шагнул навстречу:
-- Василий! Ты как здесь?
-- Как-как. Прыг-скок и здесь. Послужить захотел у господ Строгановых.
-- Значит, с атаманом Ермаком пришел? С Дона?
-- Угадал, с Дона к вам приплыли.
-- Вовремя подоспели. Вишь, как басурманы навалились. Не нравится им, что селимся здесь, землю шевелим, руду плавим. Коль не ваши казаки, то худо бы нам пришлось.
-- Да уж, несчастненькие нашлись. Вон вас тут сколько. И без нашего брата управились бы. Ладно, скажи лучше, отец как? Крестный мой.
-- Схоронили отца, -- опустил голову Федор. -- Годков пять, как лежит на кладбище, неподалеку тут.
-- Жаль... А я думал встретимся, посидим.
-- Подожди малость. Управлюсь и сходим к нему на могилку. Разгрузить надо припасы, что с заимки давеча привезли.
К телеге подошли два крепких мужика и, скинув с воза рогожину, взялись снимать небольшую пушечку, лежавшую там. Ермак увидел надпись, сделанную на стволе, и прочел: 'Атаману Ермаку...'
-- Ишь ты! Кто это так постарался?
-- Моя работа, -- хмыкнул Федор.
-- Тогда спасибо тебе.
-- За что спасибо, -- удивился Федор, помогая мужикам сгрузить пушечку на землю. -- Пусть атаман ваш спасибо скажет. Для него господа Строгановы велели отлить.
-- Так я и есть атаман.
-- Ты... Атаман?
-- А чего? Не похож, что ли?
-- Да не знаю даже. Вот уж не думал, что для тебя стану пушку лить. Помнишь, как от пчел у нас на заимке бегал.
-- Знал бы, что для меня пушка, так и лить, поди, не стал бы?
-- Да почему? Наоборот. Приятно даже, -- смутился Федор.
Они прошли плечо к плечу мимо караульного казака у ворот и углубились в небольшой березовый подлесок, по малоприметной тропинке прошли к обрыву. Отсюда открывался простор на лежавшую внизу неширокую горную речку, на поросшие лесом ближние холмы. Вокруг стояла необычайная тишина, и они,
