– Так это же разумные. В процентном отношении неразумных на свете не в пример больше.
– Глядя на тебя, с этим трудно не согласиться, – съязвила Женька.
– А вот хамить не надо, а то обижусь и брошу вас тут на произвол судьбы.
– Местечко укромное, – оглядываясь, произнесла я.
– Точно, – поддакнул Аркаша. – Оттого ее так долго и не могли найти. Ну что, Евгения Петровна, нежный поцелуй и пузырь коньяка я заслужил?
– Место хоть осмотрели как следует? – вздохнула Женька.
– Обижаешь. Тут все дачники затоптали, опять же, дождь был.
– Значит, не смотрели толком, – пробубнила Женька и полезла в ближайшие кусты.
Аркаша закурил с видом мученика, а я последовала Женькиному примеру. Двигаясь по кругу, мы постепенно удалялись от того места, где нашли Кошкину, и обнаружили массу всяких вещей: старый резиновый сапог, пластиковых бутылок три штуки, джинсовую юбку сорок четвертого размера (она висела на дереве), часть газовой плиты, автомобильную покрышку и консервные банки.
– Красота, – сказал Аркаша, вглядываясь в даль. – А воздух-то какой, – и закурил третью по счету сигарету. Как раз в этот момент Женька заорала:
– Нашла!
Бросив сигарету, Аркаша кинулся к ней, споткнулся о корягу, чертыхнулся и значительно отстал от меня. Женька сидела под кустом с сияющей физиономией и держала в руках хозяйственную сумку, сшитую из лоскутов кожи.
– Ничего доверить нельзя, – взглянув на раскрасневшегося от бега Аркашу, произнесла она.
– Дай сюда, – сердито сказал он и потянулся к сумке.
Он расстегнул молнию. В сумке оказался кошелек, в нем мелочь и оплаченная квитанция ЖКХ. Сунув нос в бумажку, мы увидели фамилию Кошкиной и адрес: Холмогорская, 5 – 13. Сомнений быть не могло, это сумка Кошкиной, соседка наверняка ее узнает.
– И как сумка здесь оказалась? – ядовито спросила Женька.
– Очень просто, – ответил Аркаша. – Те же дачники кошелек проверили, бабки взяли, оставив одну мелочь, а сумку подальше зашвырнули, чтобы лишних вопросов не возникло.
– Гениально, – кивнула Женька, но я была склонна согласиться с Аркашей, вполне могло быть и так. Я даже видела мысленным взором, как некто забрасывает сумку в кусты, расстояние подходящее.
– Пошли, – сурово позвал Аркаша и направился к своей машине.
– Это так вы искали? – бубнила Женька ему в спину. – Надо же, в двадцати метрах от трупа сумку не найти. Ваш личный рекорд.
– Черти меня дернули тебя сюда везти, – огрызнулся Аркаша. – Всю жизнь за свою доброту страдаю.
Загрузившись в машину, он махнул нам рукой и, лихо развернувшись, исчез за ближайшим поворотом.
– Поехали, – сказала я, устраиваясь за рулем. Женька все еще оглядывалась, то ли озарения ждала, то ли просто уезжать отсюда не хотела.
– Теперь одна надежда на вскрытие, – с печалью в голосе заметила она.
Вскрытие показало, что Кошкина скончалась от сердечного приступа. На теле никаких следов борьбы, вообще ничего такого, что позволило бы предположить, что в лесу она оказалась не по своей воле. На странные ожоги на подбородке внимание обратили, с чем связать их появление, не знали, но в целом картина представлялась ясной. Женщина, находившаяся уже несколько лет на инвалидности, пошла в лес, ей стало плохо, и она умерла.
– Вот уж Аркаша радуется, – злилась Женька. Аркаша, предвидя все возможные гонения на себя со стороны Женьки, специально показал акт вскрытия моей подруге.
– Почему ты так уверена в обратном? – попробовала я призвать Женьку к порядку. На меня документ все-таки произвел впечатление.
– Анфиса, соберись. Что ей делать в лесу, тем более там?
– Аркаша говорит, последнее время она была не в себе, и что ей могло в голову прийти… кстати, он прав. Она действительно вела себя странно, одно письмо ко мне чего стоит.
– Ты просто хочешь бросить дело на полдороге, – разозлилась Женька.
– Так ведь нет никакого дела, – в свою очередь начала злиться я. – Единственное, что меня смущает, это след ожогов. Но я вот, например, на прошлой неделе ухом к сковородке приложилась.
– Это как? – ошалела Женька.
– Сняла ее с плиты, переложила яичницу на тарелку, тут нос зачесался, ну и…
– Ты чесала нос сковородкой?
– Не сковородкой, а со сковородкой в руке, она маленькая.
– Н-да, странные у людей бывают фантазии. Однако даже если вы с Кошкиной сестры по разуму, что она должна была чесать, чтобы прижечь подбородок?
– Не знаю. Я, конечно, согласна с тем, что в милиции от лишней работы в восторг не приходят, но акту я склонна верить. А в нем черным по белому: сердечный приступ. И никаких следов насилия, ушибов, синяков
