недосуг. Официально зарплата у него пятьдесят шесть тысяч. На самом деле наверняка поболе будет, раз он на «мерсе» за сто штук раскатывает. Но это уже дело налоговой. Добропорядочный бизнесмен, никаких конфликтов с властью, ему даже гаишники штраф ни разу не выписывали. В общем, образцовый гражданин.
– Ты говоришь это с иронией? – нахмурилась Женька.
Петечка вытаращил глаза и ударил себя кулаком в грудь:
– И в мыслях не держал.
– И никаких темных делишек? Карточных долгов и прочего?
– Насчет долгов не скажу, не знаю…
– Ну так узнай, – отрезала Женька. Петечка моргнул и заткнулся. – Он у нас единственный подозреваемый пока. Но если у него денег куры не клюют, доводить тетку до инфаркта с целью получения двадцати квадратных метров в коммуналке довольно странно. А вот если у него долги…
Петечка покачал головой:
– За ним ничего нет. По крайней мере, ничего такого, о чем стоило бы говорить. Да я на вашего Петренко три дня угробил, – разозлился он. – Так что, если сказал ничего, значит…
– Петечка, ты чудо. – Женька перегнулась через стол и поцеловала его в нос. Петька улыбнулся и самодовольно заявил:
– Конечно, чудо. Кто бы сомневался. А если бы ты не была такой дурой, давно бы вышла за меня замуж.
– Я подумаю. Что еще удалось узнать?
– О чем? – уточнил Петя.
– Ну, о родственниках Кошкиной?
– Так у нее и родни-то нет. Бывший муж ничем не примечателен… короче, как ты, Анфиса, из этого сляпаешь детектив, ума не приложу.
– Сляпает, не боись, – заверила подружка. – Еще как сляпает.
Пока они продолжали переругиваться, я еще раз проверила список. Кое-что все-таки привлекло мое внимание. Трижды Кошкиной звонили с телефона-автомата. Я заглянула в свои бумаги, куда переписала даты, обнаруженные в записной книжке Кошкиной, которую мы нашли в ее комнате, и убедилась, что они совпадают.
– Взгляни, – сказала я Женьке. Подруга хмуро сверила даты и кивнула:
– Вот, пожалуйста, ей действительно кто-то звонил.
– Ну и что? Тот же муж, к примеру. Он жены боится, вот и воспользовался автоматом.
– У него мобильный есть.
– Жена могла проверить.
– А зачем, по-твоему, Кошкина решила эти даты записать?
– Откуда мне знать? Может, отмечает дни, когда он звонит.
– А это что такое? – ткнула я пальцем в номер телефона, напротив которого стоял знак вопроса. Звонок, кстати, был из другого региона.
Петька взглянул и без выражения ответил:
– Это монастырь.
– Что? – переглянувшись, в два голоса спросили мы.
– Номер телефона монастыря, – повторил Петечка. – Чего вытаращились? В монастыре тоже телефоны есть. Цивилизация. Да, и вот что занятно: я справлялся, никакой Кошкиной они не знают, и никто ей оттуда не звонил.
– Но кто-то все-таки звонил?
– Само собой.
– Странно.
– Ну, уж не знаю. По мне, дело было так: кто-то позвонил по личному делу, но об этом помалкивает, звонок-то междугородний, а матушки эти на редкость прижимистые.
Мы еще раз переглянулись с Женькой.
– А где находится монастырь?
– Довольно далеко. Километров шестьсот будет. Сейчас… вот адрес, – с трудом найдя на столе, заваленном бумагами, нужный листок, он протянул его нам.
– Да, не близко, – взглянув на адрес, заметила Женька. – Что у нее там за знакомые?
– Может, кто с паломниками ездил? Сейчас это модно. У меня брат двоюродный, пьянь и лодырь, но каждый праздник в монастыре. Говорит, подают там хорошо.
– Идем, – кивнула мне Женька, и мы под укоризненным Петечкиным взглядом покинули его кабинет. – Монастырь – это интересно, – пробубнила Женька себе под нос.
– Я вот что подумала, – вздохнула я. – Помнишь фотографию отца Кошкиной? Там церковь на заднем плане. Вполне может оказаться монастырской.
