Владимир Владимирович Маяковский
Очерки (1927)
СОДЕРЖАНИЕ
Ездил я так
Немного о чехе
Чешский пионер
Наружность Варшавы
Поверх Варшавы
ЕЗДИЛ Я ТАК
Я выехал из Москвы 15 апреля. Первый город Варшава. На вокзале встречаюсь с т.
Аркадьевым, представителем ВОКСа в Польше, и т. Ковальским, варшавским ТАССом. В Польше решаю не задерживаться. Скоро польские писатели будут принимать Бальмонта.
Хотя Бальмонт и написал незадолго до отъезда из СССР почтительные строки, обращенные ко мне: …'И вот ты написал блестящие страницы, Ты между нас возник как некий острозуб…' и т. д., – я все же предпочел не сталкиваться в Варшаве с этим блестящим поэтом, выродившимся в злобного меланхолика.
Я хотел ездить тихо, даже без острозубия.
В первый приезд я встретился только с самыми близкими нашими друзьями в Польше: поэт Броневский, художница Жарновер, критик Ставер.
На другой день с представителем Вокса в Чехословакии, великолепнейшим т.
Калюжным, выехали в Прагу.
На Пражском вокзале – Рома Якобсон. Он такой же. Немного пополнел. Работа в отделе печати пражского полпредства прибавила ему некоторую солидность и дипломатическую осмотрительность в речах.
В Праге встретился с писателями-коммунистами, с группой 'Деветеил'. Как я впоследствии узнал, это – не 'девять сил', например, лошадиных, а имя цветка с очень цепкими и глубокими корнями. Ими издается единственный левый, и культурно и политически (как правило только левые художественные группировки Европы связаны с революцией), журнал 'Ставба'. Поэты, писатели, архитектора: Гора, Сайферт, Махен, Библ, Незвал, Крейцер и др. Мне показывают в журнале 15 стихов о Ленине.
Архитектор Крейцер говорит: 'В Праге, при постройке, надо подавать проекты здания, сильно украшенные пустяками под старинку и орнаментированные. Без такой общепринятой эстетики не утверждают. Бетон и стекло без орнаментов и розочек отцов города не устраивает. Только потом при постройке пропускают эту наносную ерунду и дают здание новой архитектуры'.
В театре левых 'Освобозене Дивадло' (обозрение, мелкие пьески, мюзикхолльные и синеблузные вещи) я выступил между номерами с 'Нашим' и 'Левым' маршами.
'Чай' в полпредстве – знакомство с писателями Чехословакии и 'атташэ интеллектюэль' Франции, Германии, Югославии.
Большой вечер в 'Виноградском народном доме'. Мест на 700. Были проданы все билеты, потом корешки, потом входили просто, потом просто уходили, не получив места. Было около 1 500 человек.
Я прочел доклад '10 лет 10-ти поэтов'. Потом были читаны '150 000 000' в переводе проф. Матезиуса. 3 -я часть – 'Я и мои стихи'. В перерыве подписывал книги. Штук триста. Скучная и трудная работа. Подписи – чехословацкая страсть.
Подписывал всем – от людей министерских до швейцара нашей гостиницы.
Утром пришел бородатый человек, дал книжку, где уже расписались и Рабиндранат Тагор и Милюков, и требовал автографа, и обязательно по славянскому вопросу: как раз – пятидесятилетие балканской войны. Пришлось написать:
Не тратьте слов_а_ на братство славян.
Братство рабочих – и никаких прочих.
Привожу некоторые отзывы о вечере по якобсоновскому письму: а) В газете социалистических легионеров (и Бенеша) 'Narodni osvobozeni' от 29/IV сообщается, что было свыше тысячи человек, что голос сотрясал колонны и что такого успеха в Праге не имел еще никто! б) Газета 'Lid. Nov.' от 28/IV сожалеет о краткости лекции, отмечает большой успех, остроумие новых стихотворений, излагает лекцию. в) В официальной 'Ceskoslov. Republika' – отзыв хвалебный (сатира, ораторский пафос и пр.), но наружность не поэтическая. г) В мининдельской 'Prager Presse' – панегирик. д) В коммунистической 'Rude Pravo' – восторгается и иронизирует по поводу фашистских газет 'Vecerni list' и 'Narod' (орган Крамаржа), которые возмущены терпимостью полиции и присутствием представителей мининдела, сообщают, что ты громил в лекции Версальский мир, демократию, республику, чехословацкие учреждения и Англию и что английский посланник пошлет Бенешу ноту протеста.
Этих газет тебе не посылаю, потерял, но посылаю следующий номер 'Narod', который суммирует обвинения и требует решительных мер против 'иностранных коммунистических провокаторов'.
'Narodni osvobozeni' от 29/IV насмехается над глупой клеветой газеты 'Narod'. …Из Праги я переехал в Германию. Остановился в Берлине от поезда до поезда, условясь об организации лекции.
На другой день – 3 часа – Париж.
Когда нас звали на чествование Дюамеля в Москве, Брик, основываясь на печальном опыте с Мораном и Берро, предложил чествовать французов после их возвращения во Францию, когда уже выяснится, что они будут писать об СССР.
Первым мне попалось в Париже интервью с Дюамелем. Отношение к нам на редкость добросовестное. Приятно.
С Дюамелем и Дюртеном мы встретились в Париже на обеде, устроенном французскими писателями по случаю моего приезда.
Были Вильдрак – поэт-драматург, автор 'Пакетбота Тенеси', Рене – редактор 'Европы', Бушон – музыкант, Базальжетт – переводчик Уитмена, Мазарель, известный у нас по многим репродукциям художник, и др.
Они собираются на свои обеды уже с 1909 года.
Люди хорошие. Что пишут – не знаю. По разговорам – в меру уравновешенные, в меру независимые, в меру новаторы, в меру консерваторы. Что пишут сюрреалисты (новейшая школа французской литературы), я тоже не знаю, но по всему видно – они на лефовский вкус.
Это они на каком-то разэстетском спектакле Дягилева выставили красные флаги и стали говор спектакля покрывать Интернационалом.
Это они устраивают спектакли, на которых действие переходит в публику, причем сюрреалистов бьет публика, публику бьют сюрреалисты, а сюрреалистов опять-таки лупят 'ажаны'. Это они громят лавки церковных украшений с выпиленными из кости христами.
Не знаю, есть ли у них программа, но темперамент у них есть. Многие из них коммунисты, многие из них сотрудники 'Клартэ'.
Перечисляю имена: Андрей Бретон – поэт и критик, Луи Арагон – поэт и прозаик, Поль Элюар, поэт, Жан Барон и др.
