конечно, кулинарным вопросам.
– Конечно, – повторил Ирвин, передразнивая интонацию Эла. Ирвин был приземист, коренаст и имел несколько свирепый вид.
– Это что, означает согласие? – спросил Эл.
– Не притворяйся, что не понимаешь, – тоном наставника сказал Ирвин. – Это означает «угу».
Ирвин и Эл часто работали вместе над составлением контрактов. Сейчас они находились на стадии, которую Эл называл стадией «угу». Она обычно занимала около двух недель. Затем они перейдут к стадии «бюджет-этого-не-позволяет», на которую уйдет еще примерно десять дней. Затем Эл ненавязчиво напомнит, что предложение компании «Пробуждайся, Америка» все еще остается в силе. Их бюджет, в отличие от АМ/США, может быть, и выдержит подобные расходы.
После этого наступит следующая стадия, на которой нужно будет открыто торговаться. В результате Эл получит добрую половину того, что он просил по организации рекламной кампании, а взамен согласится на шесть месяцев продлить период времени, в течение которого компания имеет право на возобновление или продление контракта.
Это знал Эл, это знал Ирвин. Но в любом случае они обязаны были пройти через все стадии этого своеобразного ритуального обряда. Это входило в обязанности Ирвина, это входило в обязанности Эла. Именно так делались дела.
Ирвин покончил с едой, собрал бумаги и сказал:
– Завтра я с тобой свяжусь.
Эл кивнул.
– Ты же знаешь, что просишь невозможного, – сказал Ирвин. – Никто и слыхом не слыхивал о какой-то Элен Дурбан.
– Ничего, еще услышат, – улыбнулся Эл. – Благодаря твоей компании.
– А чем она вообще занимается? Она что, поет? Или играет на каком-нибудь инструменте? – Ирвин уже привык, что клиенты Эла имели отношение к миру музыки.
– Она прекрасно готовит и обслуживает приемы, – объяснил Эл. – Ты что, не смотришь телепрограммы собственной компании?
– Откуда у меня на это время? – покачал головой Ирвин, складывая бумаги в туго набитый портфель. – Элен Дурбан, – повторил он. – Никогда о ней не слышал.
– Она скоро станет знаменитостью, – пообещал Эл.
– Страшно рад, – мрачно произнес Ирвин. – Это означает, что моя жена истратит еще пятьсот долларов на всякие немыслимые кастрюли и сковородки, которые ей абсолютно ни к чему.
– Что ж, – улыбнулся на прощанье Эл, – мир, как известно, далек от совершенства.
– Пятьсот долларов за передачу! Две передачи в неделю! Это же тысяча долларов в неделю! – почти благоговейно сказала Элен.
– Я же не могу допустить, чтобы тебе платили по нижнему тарифу, правда? – сказал Эл. И объяснил ей: – Нижний тариф – это то, что получает какой-нибудь птенчик, окончивший факультет журналистики безвестного университета и проработавший года два на захудалой телестудии репортером по выездным заданиям.
– По выездным заданиям? – До Элен никак не доходил профессиональный жаргон Эла.
– Ну да, – сказал Эл. – Понимаешь, тип, который сует микрофон в лицо женщине, у которой муж и трое детей только что погибли в автокатастрофе, и задает вопрос: «Как вы себя чувствуете?» Это и есть выездное задание.
– Ну и ну, – сказала Элен, которой все еще казалась невероятной мысль о том, что она в течение тринадцати недель будет получать по тысяче долларов. Да еще, как сказал ей Эл, возможно, предложат четыре дополнительных цикла передач по тринадцать недель каждый. – Тысяча долларов в неделю! Это же целое состояние!
– Тебе надо побыстрее свыкнуться с этой мыслью, – посоветовал Эл, – потому что, когда они выйдут с новым предложением, твоя цена должна обязательно возрасти. И намного…
Через неделю:
– Это же совершенно неожиданные деньги, Эл, – сказала Элен, имея в виду то, что ей платили на телевидении. – Мне не хочется просто потратить их на пустяки. А что, если вложить их в какой-нибудь инвестиционный фонд? – С тех пор, как они с Лью выкупили у графини Тамары ее фирму, Элен пристрастилась к чтению всех финансовых новостей в газетах, хотя никогда раньше этим не интересовалась. Она иногда думала, как был бы удивлен этим Фил – и он имел бы все основания удивиться.
– По-моему, прекрасная мысль, – сказал Эл. Ему оставалось лишь мечтать о том, чтобы и другие его клиенты проявили хоть какой-то интерес к финансовым вопросам. Очень многие умели зарабатывать деньги, но получив их, не умели ими распорядиться.
– Знаешь, Эл, я ведь из бедной семьи. У меня никогда не было денег. Никогда, – сказала Элен. – Все, что я зарабатывала в «А Ля Карт», уходило на жизнь, а те крохи, которые оставались – а в первые годы вообще ничего не оставалось, – вкладывались в дело. Приятно иметь лишние деньги, – призналась она с неожиданной застенчивостью. Эта ее застенчивость открывала еще одну сторону в Элен, прежде неизвестную Элу, и эта сторона делала ее еще более привлекательной.
Только она замолчала, как зазвонил телефон, и Эл, извинившись, снял трубку.
– Я получил отставку, – сказал он, закончив недолгий разговор. – Та, с которой у меня на сегодня назначена встреча, нашла для себя что-то поинтереснее. Так что у меня есть лишний билет на хоккейный матч. Ты не хочешь пойти?
– Никогда не была на хоккее, – сказала Элен. – Вообще-то я бы с удовольствием… Но должна тебе
