существуют под прежними названиями.
– Ну, значит, в судебном иске мы укажем их теперешние названия, – сказала Джоанна, не понимая, в чем, собственно, состоит трудность.
– Мы не знаем их нынешних названий, – объяснил ей Мел. – При переводе на Багамы они были зарегистрированы под эгидой багамских банков, а законы о банковском деле на Багамах так же суровы, как в Швейцарии. Они нам не скажут нынешние названия этих компаний.
– А мы не можем их заставить?
– Мы не можем заставлять банковских служащих нарушать законы их собственной страны, – глухо ответил Мел.
– Ну, а как дела с квартирами? – спросила Джоанна, раздумывая, во что, должно быть, обошелся Максу перевод компаний на юг. Уж наверняка в кругленькую сумму. Может быть, даже как раз в ту сумму, которую она пыталась заполучить. Она понимала, что для Макса главное были не деньги. Главное было не дать ей получить эти деньги. – Уж их-то невозможно было отправить на Багамы.
– Вы правы, – кивнул Мел. – Но они уже оформлены на другого владельца. Насколько я могу судить, они оформлены на подставных лиц.
– И что это означает? – спросила Джоанна, хотя она уже начала понимать, в чем дело.
– Это означает, что юридически они уже не являются собственностью мистера Свана.
– А это, в свою очередь, означает, что жена мистера Свана, которая вот-вот станет его бывшей женой, не имеет на них никаких прав?
Мел подтвердил. Бесстрастное, ни к чему не обязывающее выражение его лица так и не изменилось. Ни один мускул не дрогнул. «Он, наверно, и в постели с женщиной сохранял это постное выражение лица», – подумала Джоанна.
– А маклерские фирмы по продаже недвижимости? Они, наверно, тоже исчезли? – спросила Джоанна. – Куда они переехали: на север или на юг?
– Ну, – протянул Мел, – насколько нам удалось установить, они сейчас в Андорре. В процессе перевода…
– То есть меня просто надули?
– В юридических терминах это формулируется несколько по-другому, – сказал Мел, – но суть схвачена верно.
– Значит, если я не совсем безмозглая дура, мне надо скорее хватать пятьсот тысяч?
– Если это предложение все еще остается в силе, – сказал Мел.
Интересно, подумала Джоанна, изменится это его бесстрастное выражение, если заехать ему кулаком по физиономии?
– Вы хотите сказать, что этот сукин сын и от этого предложения пытается открутиться?
– Это его право, – сказал Мел твердо. – У мистера Свана трудный характер.
Вот уж в этом Мел ни минуты не сомневался. Он подумал, что, если бы у него была такая жена, он бы доконал ее в постели так, что она бы дышать не смогла и запросила пощады. Естественно, что при этом выражение его лица сохраняло обычную бесстрастность и отрешенность.
– Если имущества не существует, не о чем и разговаривать, – сказал Мел. Макс Сван был не первым состоятельным человеком, кто при разводе прибегал к таким хитрым уловкам. Мел и сам юридически оформлял подобные хитрости, когда представлял интересы мужей. Он ведь говорил Джоанне, чтобы она сразу соглашалась на предложение Макса. – Похоже, что мистер Сван нас переиграл.
– Меня никто не переиграет, – сказала Джоанна.
– Что вы намерены делать? – озабоченно спросил Мел. Он предпочел бы, чтобы Джоанна поскорее согласилась на условия Свана. Ведь из этих пятисот тысяч солидный кусок пойдет ему в виде гонорара.
Редкий случай, но Джоанна не знала, что ему ответить. По крайней мере, в данный момент. Но она была уверена, что какой-нибудь выход подвернется. Всегда что-нибудь подворачивалось. Она просто не может дать Максу себя провести, как когда-то провели ее мать и братья.
Сид Эрлау только и сказал Бренде:
– Забудь и думать об этом.
За этим последовал целый поток красноречия. Тирады по поводу этих чертовых женщин, непредсказуемых женщин, женщин, на которых нельзя положиться. Тирады о том, что он поставил на карту свою репутацию, убеждая высшее начальство, что именно она подходит для этой работы, и теперь в его планы не входит снова обращаться наверх и докладывать, что она отказывается.
– Ты хотела получить эту должность. Ты согласилась на нее с радостью. Ты ее добивалась, – сказал он, и его слова были повторением того, что сама Бренда когда-то говорила Джефу. – Теперь ты ее получила. И держись за нее! И делай свое дело, пока я не предложу тебе чего-то другого! – От его голоса в телефонной трубке даже через океан доходили волны возмущения и ярости.
В какой-то момент в начале их разговора он спросил ее, почему ей вдруг так необходимо было вернуться в Штаты, после того как она потратила столько времени и сил на эту работу. И Бренда совершила роковую ошибку, сказав ему правду:
– Я это делаю, чтобы сохранить семью.
– Ни один мужчина никогда бы так не сказал! Ни один мужчина даже в мыслях бы такого себе не позволил! И вы, бабы, еще имеете наглость жаловаться, что вам закрывают доступ наверх!
Его крик перешел в какой-то невнятный хрип, и он с такой силой швырнул трубку, что в трубке у Бренды еще долго дрожало эхо. Она даже не имела возможности собраться с силами и прямо ему сказать, что такую истерику, по уверениям мужчин, позволяли себе только нервические женщины, и у них это было
