Ненасытный взгляд самоуверенного ловеласа снова обратился к Джорджине Дейсер. От одной мысли, что есть шанс прибавить ее к своей коллекции, становилось жарко.
Мужчина облизал губы. У намеченной жертвы не оставалось шансов на спасение.
Джорджи заметно нервничала, зная, что причиной этого был не спускавший с нее глаз Кинсфорд. В его пристальном взгляде ощущалось что-то холодное. Зябко поежившись, девушка поплотнее укуталась в шелковую шаль.
– Я рада, что вы с леди Джиллиан надели мои подарки, – заметила Марина Алленвуд, легко касаясь руки художницы. – Я знала, что вам понравятся эти шали.
– Вы очень тонко чувствуете свет, Марина. – По просьбе леди Алленвуд Джорджи стала называть ее по имени. Такое обращение могло показаться странным после столь непродолжительного знакомства, но девушка чувствовала себя в обществе хозяйки так легко, словно их дружба продолжалась уже несколько месяцев. Художнице льстил интерес Марины к ее работе. У нее не было друзей, кроме Джилли, Тони и Мэг Эшли. – Я восхищена тем, – прибавила девушка, – как сочетается цвет вашего платья с камнями на украшениях.
– Вам нравится янтарь? Русские считают, что этот камень приносит удачу.
– Вы позволите мне нарисовать вас в этом цвете? Марина улыбнулась, ее голубовато-зеленые глаза заблестели.
– Я была бы на седьмом небе, если бы вы втиснули меня в свой напряженный график.
– Это будет осень, – задумчиво произнесла Джорджи, изучая лицо леди Алленвуд. – Я вижу вас в окружении золотых красок осени.
– Я в вашем распоряжении, моя дорогая, – мягко ответила Марина.
– Хорошо, буду на это рассчитывать.
– Детали мы можем обсудить в любое время, когда вам будет удобно.
– Так как утром мне нужно уезжать в Лондон, я дам знать, как только немного освобожусь. Мне еще предстоит закончить несколько работ…
Марина перебила ее:
– Вы уезжаете? Так скоро? – удивилась она.
Джорджи взглянула на кузена, сидящего в отдалении. Могла ли она сказать, что Тони считает загородный дом леди Алленвуд неподходящим местом для приличной девушки?
Заметив нерешительность на лице собеседницы, Марина рискнула предположить:
– У вас есть на это какие-то личные причины? Джорджи вздохнула.
– Да.
Марина кивнула.
– Поступайте, как считаете нужным, хотя, признаюсь, мне будет вас не хватать. Вы с леди Джиллиан честные и открытые девушки, а это такая редкость в ваше время.
– Мне тоже не очень хочется уезжать отсюда.
– В таком случае, позвольте мне навестить вас сразу по возвращении в Лондон.
– Буду рада. – В этой женщине было что-то такое, чего Джорджи еще не могла понять, и это притягивало ее.
Девушка отыскала взглядом Джилли. На отрешенном лице подруги читалась тоска, когда она смотрела на высокого американца. Обычно уверенная, Джилли, должно быть, терзалась сомнениями. Что ждет их в будущем?
ГЛАВА 7
Музыкальная зала Брайбери поражала смешением самых разных стилей: многочисленные мягкие стулья и диванчики, обои, имитирующие гранатовое дерево, огромные вазы граненого стекла, переполненные кричаще-яркими павлиньими перьями. В зале находилось около двадцати пяти гостей Марины Алленвуд.
Одним из них был Рейф Рейборн. Он стоял, небрежно опершись на камин, держа низкий широкий бокал с темно-желтым портвейном. Медленно потягивая напиток, молодой человек наблюдал за великолепным представлением, подготовленным хозяйкой дома. Он отметил, что русский пианист-эмигрант, живущий и преподающий в Лондоне, играл бесподобно. Но сам Рейф мыслями был рядом с темноволосым ангелом, сидящим недалеко от Джорджины Дейсер. «Она идет, сияя красотою, как звездная ночь в безоблачных краях».
Эта строчка из стихотворения лорда Байрона будто специально была посвящена Джилли. Рейф не знал родного языка своего отца, но ему было известно, что индейцы любили пользоваться именами- сравнениями. Отныне при упоминании имени Джилли в памяти возникнет стихотворная строчка, которая навсегда останется в его сердце.
Леди Джиллиан пришла в восторг от игры пианиста. После каждого номера она воодушевленно аплодировала, целиком поглощенная музыкой. Рейф знал, что девушка питает особое пристрастие к концертам, театральным постановкам и декламациям, любит гулять в парках, особенно в Кенсингтоне, поражающем великолепием садов. Часто посещала музеи и выставки. А что мог предложить ей Техас? Хотя Сан-Антонио не считался провинциальной дырой, нужно признать, что город и в подметки не годился Лондону. Джилли заслуживала лучшего, и Рейф понимал это.
Последняя пьеса, исполненная талантливым музыкантом, завершилась бурными аплодисментами. Пианист встал и слегка поклонился слушателям.
– А теперь, – сказал он с улыбкой фавна на лице, – настало время кому-нибудь из вас составить мне компанию. Итак, кто будет петь?
