ухо].
Евреи – это эмблема абсолютного равенства [ибо Талмуд, которого так презирают и боятся незнающие его], Талмуд доказывает разными путями из Святого писания, что никто не может сказать: 'мой отец был выше твоего отца'. В другом месте Талмуд доказывает, что Святое писание не говорит о той или другой нации, об этом или другом народе, классе, а просто о 'человеке'.
Еврей – это пионер цивилизации, ибо за [тысячи лет] 1000 лет до Р.Х., когда все известные тогда части света были покрыты непроницаемым мраком невежества и варварства, в Палестине уже было введено обязательное обучение [сноска – см. в Евр. библ. 'Что такое Талмуд' Эм. Дейтша и статьи Пирогова о евреях]. Неучей и невежд презирали больше, чем в нынешней цивилизованной Европе. Даже незаконнорожденный, которого по Св. писанию исключали из общества, ставился Талмудом выше первосвященника, если первый ученый, а [последний] второй неуч. В самое свирепое и варварское время, когда жизнь человека не имела [никагого] значения, Акиба, величайший из талмудистов, не задумался публично выступить против смертной казни. 'Суд, – говорится в Талмуде, – который даже в течение 70 лет произнес хотя один смертный приговор, – трибунал убийц'.
Евреи – это эмблема [терпимости] невиновности в гражданском и религиозном отношениях. 'Любите [чужеземцев] чужестранцев, ибо чужеземцами вы [мы] были в [Египте] стране Египетской!' И это было сказано в то [грубое] время, когда главная задача известных тогда народов и племен состояла [в] из порабощения одного народа другим. С первого взгляда слова эти кажутся довольно странными. Египтяне употребили во зло доверие евреев, поработили и обрекли на самые жестокие работы, за исполнением которых наблюдали с кнутом в руках и вдобавок всякого новорожденного велено было бросать в реку, участь, которой не избег и сам Моисей, а между тем он и предписывает любить чужестранца в Египте, как будто евреи должны быть благодарны египтянам за их жестокое обращение. Но это именно доказывает возвышенное миросозерцание [который старался искоренить в евреях всякое чувство мести и вместо ея вселить чувство благодарности], которое желало искоренить в евреях всякое чувство мести, а вместо того вселить чувство благодарности уже за то, что египтяне первоначально приняли их [гостеприимно] за то, что египтяне первоначально приняли их в гости, хотя впоследствии злоупотребляли [ими].
Что касается веротерпимости, то иудаизму не только чужд дух прозелитизма, но напротив того, Талмуд предписывает объяснить желающему принять иудейство всевозможные трудности исполнения еврейской религии. [Лучше всего характеризует веротерпимость евреев следующее изречение Талмуда: 'Кто постоянно воздерживается от идолопоклонства, тот уже по одному этому считается евреем, и пускай он во всем прочем остается верен своему дому и своему родству']. Такою возвышенною идеальною веротерпимостью [едва ли] не может похвалиться ни один учитель новых учений.
Еврей – это эмблема вечности, тот, которого тысячелетние истязания и убиения не могли истребить; тот, который первый удостоился открытия божественной идеи [был долгое время единственным ея хранителем] долго ея хранителем и впоследствии сделал эту великую идею достоянием всего мира [тот не может и не должен быть истребим, тот вечен, как сама вечность].
Еврей был, есть и будет вечным поборником, распространителем свободы, равенства
[цивилизации] и веротерпимости.
В тексте на идиш есть добавление: 'Одесса, 30 декабря 1891 года'. Вариант этой статьи был опубликован в первом выпуске 'Еврейской библиотеки' еще в 1871 г.* за подписью некоего Г. Гутмана и с таким примечанием редакции: 'Хотя в нашем сборнике не место таким маленьким статейкам, но мы печатаем ее как интересное сопоставление крайних мнений, существующих о еврейском племени' (С. 338). Я употребил слово 'вариант', и это, пожалуй, верно. Никаких существенных изменений в тексте нет, кроме некой модернизации. Так, в тексте 'Библиотеки' говорится о румынском правительстве Братиано и Когальничано. Вряд ли кто-то, спустя почти 60 лет помнил имя румынского писателя и политического деятеля Когальничано, поэтому имя его опущено. Почти все заключенные в квадратные скобки разночтения – это вариант статьи 1871 г. В варианте на идиш обращает внимание множественное употребление личного имени 'Торквемадо' с прилагательным 'украинский', что более созвучно истории евреев на Восточно- Европейской равнине.
*В 'Рассвете' опечатка: указан 1881 г. Издание 'Еврейской библиотеки' с 1880 по 1901 г. было приостановлено.
Первая проблема, возникающая перед критиком, – это идентификация Г. Гутмана.
Никаких сведений об этом авторе или каких-либо других его трудах нет ни в 'Систематическом указателе литературы о евреях', ни в старой 'Еврейской энциклопедии', ни в 'Критико-библиографическом словаре русских писателей и ученых' С.А. Венгерова (Пг., 1915. Т. 1), ни в 'Словаре псевдонимов' И.Ф. Масанова, ни в 'Еврейской старине' и других источниках. Автор одной-единственной статьи канул в Лету. А статья превосходная, темпераментная, стиль борца. Впрочем, есть одна странность. В 'Систематическом указателе литературы о евреях' (СПб., 1892) инициал Гутмана другой – М. Гутман, и это повторено дважды – в тексте и в индексе. Можно допустить, что это двойная опечатка, не учтенная в приложении 'Важнейшие опечатки' на с. VIII указателя. В содержании первого выпуска 'Еврейской библиотеки' инициалы Гутмана 'Г.М.' Второй вопрос: а вдруг автором этой статьи является Л.Н. Толстой, скрывшийся под псевдонимом? В ней есть одно место, очень близкое его духу – рассуждение о смертной казни.
Первый выпуск (или номер) литературно-исторического сборника 'Еврейская библиотека' вышел в 1871 г., до 1880 г. их вышло восемь. В 1901 г. издание возобновилось, вышел девятый номер, а в 1903 г. – десятый выпуск. Их редактором был Адольф Ефимович (Арон Хаимович Ландау, 1842-1902). Во время подготовки десятого выпуска он скончался, завершил работу его сын. Авторами этих сборников были виднейшие еврейские публицисты Л. Лаванда, И. Оршанский, М. Моргулис, Л.О.
Гордон, М. Кулишер, Л.И. Мандельштам, М. Мыш, крещеный еврей П.И. Вейнберг и писатель Г.И. Богров (впоследствии крестившийся). Наконец, в сборниках участвовали и русские литераторы – В.В. Стасов и Д. Минаев.
Историк Арон Яковлевич Черняк, посвятивший проблеме авторства 'Что такое еврей?' статью, убежден, что Толстой не мог быть ее автором, ибо статья написана как бы изнутри, 'а не со стороны – пусть даже самого расположенного к еврейству нееврейского человека, что она раскрывает сокровенные глубины еврейской души, что это своеобразный манифест еврейства. Допускаю, что на это, быть может, способен Владимир Соловьев. Но Лев Толстой не Соловьев'150. Я согласен с А.Я.
Черняком, что если автор статьи русак, то только Соловьев. Но В. Соловьеву в 1871 г. было 18 лет, он был влюблен в свою кузину, развлекал ее стихами Гейне, переводил Шопенгауэра, а кроме того, переживал религиозный кризис. Нет, юнец Соловьев не мог написать эту статью: ее содержание пока вне его. Что же касается Толстого, то он в это время работал над 'Азбукой' (в которой в разрез с основной идеей статьи наличествует антисемитская поговорка о крещеном еврее), занимался греческим языком, лечением и семейными делами. Его записная книжка за 1871 г. хранит лишь одну запись, не имеющую отношения к еврейству. Немногословен дневник и предыдущего года – одним словом, ясно, что Льву Николаевичу не пришло в голову заняться апологией еврейства. А не возмутился он по поводу публикации статьи в 'Театр велт' лишь потому, что и не подозревал о ее существовании, она до него попросту не дошла. Маковицкий перечисляет десятки изданий на всех языках, получаемых в Ясной Поляне, и оговаривает: кроме католической, протестантской и еврейской прессы151. Повторю, что место и время написания статьи на идиш – Одесса, 30 декабря 1891 г. Толстой в это время находился в селе Бегечевке Рязанской губернии и был занят борьбой с голодом – организацией столовых и писанием сказки и статьи для сборника 'Помощь голодающим': 'Работник Емельян и пустой барабан' и 'О средствах помощи населению, пострадавшему от неурожая' и т. д.
Почти в каждом номере 'Еврейской библиотеки' (кроме первого), о чем я уже упоминал, есть статья известного критика и историка искусства Владимира Васильевича Стасова (1824-1906). Мое внимание привлекла его статья под названием «По поводу перевода 'Натана Мудрого'» (выполненного драматургом В.
