эти конфликты, если не считать незначительной ереси «жидовствующих», однако юдофобия в Московии была почти такой же сильной, как та, что свирепствовала на Иберийском полуострове, и точно так же нашла свое практическое воплощение в санитарном кордоне, воздвигнутом против исповедующих закон Моисея и сохранявшемся на протяжении столетий всеми сменявшими друг друга царями. Есть некоторый соблазн видеть в обоих случаях связь между экономической и культурной отсталостью и страхом перед евреями. Этот страх был ничуть не меньше в Польше или Венгрии, но отсталость в плане интересующей нас проблемы привела к совершенно иным результатам, поскольку евреи были в этих странах многочисленны и глубоко интегрированы в экономику. В Венгрии в прошлом веке было предложено определение антисемитизма, которое, вероятно, не уступает всем прочим: «Антисемит – это человек, который ненавидит евреев более сильно, чем для этого имеется причин». Видно, что если почти все страны старой Европы удовлетворяют этому определению, оттенки, или даже несоответствия достаточно разнообразны.
К этому краткому эскизу следует добавить обзор иудео-христианских отношений в Новом свете, что позволит внести некоторые достаточно поучительные штрихи.
Соединенные Штаты Америки
Временем основания могущественной еврейско-американской общины обычно считается 1654 год, когда два десятка евреев, спасаясь от бразильской инквизиции, обосновались в Нью-Йорке. Также примерно в середине XVП века евреи, чаще всего коммерсанты, появляются в других колониях – Массачусетсе, Коннектикуте, Вирджинии, Мэриленде. Складывание американского иудаизма на первых порах было медленным и скромным. Через столетие Соединенные Штаты насчитывали лишь несколько тысяч евреев, как правило сефардского происхождения. В отдельных случаях представители колониальной власти или местных ассамблей возражали против их присутствия, впрочем точно так же, как и против присутствия других религиозных меньшинств, таких как католики и даже квакеры. В девственной и малозаселенной стране, где каждый новый поселенец ценился по его возможностям, а не по происхождению, эти тенденции не смогли возобладать. Напротив, проявилась даже противоположная тенденция, которая, по-видимому, наметилась в пуританских колониях. Так, во время одного судебного дела в Коннектикуте судьи снизили сумму штрафа, наложенного на одного еврея, «поскольку, учитывая, что он еврей, необходимо проявить к нему, насколько это допустимо, благоприятное отношение…»
Пуританство, которое сыграло решающую роль при формировании американского восприятия мира, вначале искало истину в иудаизме Ветхого Завета. Историк Джеймс Адаме даже писал, что «в вопросах духа они [пуритане] должны рассматриваться как евреи, а не как христиане. Их Бог был Богом еврейской Библии, их законы были законами еврейской Библии, их образцами для подражания были герои еврейской Библии…» Нет никаких сомнений, что наставники этих «евреев духа» придавали большое значение свидетельству евреев во плоти. То же самое справедливо и в отношении основателей некоторых других сект. Пуританин Коттон Мезер отмечал каждое обращение еврея как важное событие и написал специальный трактат по этому вопросу. Основатель методизма Джон Уэсли во время своего пребывания в Америке занялся изучением испанского языка, чтобы успешнее обращать евреев, «некоторые из которых ближе к духу Христа, чем многие из тех, кто называет его нашим Господом». Квакер Уильям Пени призывал относиться к ним с «мягким сочувствием», добавляя, что обращать их следует только мягкостью. Похоже, что пуританин Эзра Стайлз был настроен более скептически. Он отметил в своем дневнике: «Я констатировал, что Провидение всячески способствует унижению евреев и не допущению их соединения с другими народами, чтобы они продолжали оставаться отдельным народом… Оно запрещает включение евреев в состав американского народа, так же как и в число народов Европы, Азии и Африки».
Для богословов, внимательно изучающих христианскую традицию, евреи остаются отмеченными специальным знаком. Но зарождающееся общественное мнение не было столь скрупулезным в новой стране, где все предстояло делать заново, и «чьи жители приехали туда для того, чтобы забыть, а не для того, чтобы помнить» (Токвиль, «Об американской демократии»). Так сформировалась специфическая американская терпимость, поддерживаемая солидарностью перед задачами подъема целины и строительства, что вело к гражданскому и религиозному равенству. Токвиль также замечает, что в Соединенных Штатах общественное мнение вместо того, чтобы навязывать всем истинную религию, скорее требует от каждого, чтобы он исповедовал свою(!) религию. В соответствии с общим правилом евреи получили равенство гражданских и избирательных прав с концом колониальной эпохи. Это завоевание в целом прошло легче в северных штатах, чем в южных.
Значительное количество евреев прославилось во время войны за независимость, а некоторые были произведены в офицеры на поле боя. Боевое братство и совместно пролитая кровь во все времена были мощным двигателем интеграции меньшинств. Политическая философия Соединенных Штатов внесла в эту интеграцию свой окончательный штрих. Составляя акты о рождении американской нации, ее отцы- основатели открыли эру прав человека, торжественно провозглашенных в Декларации Независимости. В послании 1790 года Джордж Вашингтон специально подтвердил, что эти права распространяются на евреев: «Пусть дети из рода Авраама, живущие в этой стране, продолжают пользоваться расположением других ее жителей; пусть каждый из них пребывает в безопасности в своем собственном винограднике и под своей собственной смоковницей; он не увидит никого, кто бы стал ему угрожать».
Но самые благородные декларации о намерениях требуют для своего практического воплощения в жизнь благоприятного климата. Так, те положения, которые были в эту же эпоху сформулированы в Европе просвещенными монархами или членами Учредительного собрания во Франции, т. е. общепризнанными творцами эмансипации евреев в Старом свете, не смогут помешать зверским взрывам антисемитизма в XIX и XX веках, а, может быть, как мы это увидим дальше, внесут в это свой вклад. И если иудаизм нашел в Американской республике безопасность и мир, которые были ему обещаны ее создателями, то для этого были более глубокие причины, чем только идеологические.
Прежде всего следует вспомнить дополнительный фактор, который сыграл свою роль в пользу евреев: существование черной общины, которая известным образом способствовала поляризации агрессивных инстинктов белой общины. Еще важнее то, что каждое новое американское поколение сталкивалось с новой эмиграцией, с бедняками, которые имели различные, иногда шокирующие нравы. В XIX веке сначала ирландцы, а затем итальянцы были встречены ничуть не лучше, чем русско-польские евреи, массовый приток которых начался в конце века, или мексиканцы и пуэрториканцы в наши дни. Все человеческие группы, которые последовательно заселяли Соединенные Штаты, должны были перенести одну и ту же пересадку и одинаковые испытания. Это определило здесь гораздо меньшую «изолированность евреев». В результате, можно говорить о настоящем историческом предопределении, поскольку нравы и обычаи, регулирующие американскую общественную жизнь, в конечном итоге происходят из грандиозного коллективного отказа от собственных корней.
Мобильность и динамизм, характерные для детей Израиля и вызывающие к ним зависть других народов, не задевали здесь христианское большинство, которое отличали те же качества. Кажется, что на протяжении XIX века американский миф «границы» сформировал новый бродячий народ, описание которого, оставленное Токвилем, наводит на размышления:
«Эти люди покинули свою первую родину ради поисков благополучия. Они покидают и вторую, чтобы жить еще лучше. Почти везде они находят богатство, но не счастье. Жажда благополучия превратилась у них в беспокойную и пылкую страсть, которая возрастает по мере удовлетворения. Раньше они порвали связь, соединявшую их с родной землей. С тех пор у них ее больше не было. Для них эмиграция сначала была необходимостью, сегодня она стала своеобразной игрой случая, волнение которой нравится им не меньше, чем выигрыш…»
Подобные черты, общие для евреев и американцев прошлого, предполагают также желание или необходимость нового, что, как известно, является главным двигателем капиталистической экспансии. По тому же поводу немецкий экономист Вернер Зомбарт даже написал более полувека тому назад, что «Америка во всех своих частях – это еврейская страна».
