Зал Большого бара в «Западном отеле», расположенном как раз напротив здания ратуши, — место по-своему довольно примечательное. Этот зал обставлен более элегантно по сравнению с остальными залами отеля: здесь стоят мягкие кушетки и плетеные кресла, пол покрыт толстым серым ковром, а столики — толстым стеклом, на стенах — фотографии местных футбольных и крикетных команд, обои — серые в неярких оранжевых разводах, и на них, если вы что-нибудь в этом смыслите, очень приятно смотреть. В этот бар допускаются только мужчины. Прочие залы, даже вестибюль, имеют довольно обшарпанный вид: там стоят столики на чугунных ножках, деревянные скамейки и обыкновенные деревянные кресла. Естественно поэтому, что Большой бар усердно посещается солидными дельцами и чиновниками муниципалитета, которые любят пить в мужской компании, без женщин, но предпочитают, чтобы на полу не было опилок и в углах не стояли дешевые плевательницы, как в обычных пивных. НАСМПО испокон веков облюбовала «Западный отель» для своих мальчишников — дружеских встреч, устраиваемых раз в году для всех муниципальных служащих мужского пола. Протекали эти встречи обычно так: собирались в Большом баре, выпивали две-три кружки пива, затем шли обедать в ресторан на втором этаже, где выпивали еще несколько кружек пива, после чего снова возвращались в Большой бар для более основательных возлияний. Одно из неписаных правил такого мальчишника гласит: все вместе, никаких обособлений по отделам и канцеляриям. И тот вечер, помнится, я провел главным образом в обществе Реджи из муниципальной библиотеки.
Я последовал совету Чарлза и с самого рождества не делал попыток встретиться со Сьюзен. Я не возлагал особенных надежд на успех нашего плана и, по правде говоря, уже почти решил поставить на этом деле крест. Но в тот вечер, — быть может, под действием нескольких кружек пива, а быть может, и под влиянием странного чувства, неожиданно возникшего у меня к Элис накануне вечером в квартире Элспет, — так или иначе в тот вечер я предался мечтам. И тут уже, признаться, дал себе волю. Я получал от Сьюзен письмо, в котором она приглашала меня к себе на званый вечер и жалобно спрашивала, чем могла она меня обидеть… Или — так выходило даже еще лучше — в один ненастный дождливый вечер раздавался стук в мою дверь, и Сьюзен, разрумянившаяся от ветра, появлялась на пороге. Быть может, она сделает вид, что зашла повидаться с Томпсонами, а быть может, скажет просто: «Я не могла не прийти, Джо. Вы теперь будете думать обо мне дурно, но…» Тут я поцелую ее, и все слова станут ненужными. Мы будем стоять, обнявшись, прислушиваясь к шуму дождя за окном, и непогода будет петь нам о том, как мы счастливы. А потом мы пойдем на Воробьиный холм… «Мне нравится гулять с тобой под дождем», — скажет она, и мы будем идти и идти, вдыхая прохладный, свежий воздух, будем идти так, рука об руку, всю жизнь, как в сказке, которая стала былью…
Но в жизни было не совсем так. Я сидел в баре, куда мы с Реджи спустились после обеда, чувствовал приятную сытость и был слегка пьян, но не настолько пьян, чтобы не нашлось места еще для двух-трех кружек. Я только что кончил рассказывать Реджи анекдот — из тех, что бывают в ходу только в мужской компании.
— В жизни не слыхал ничего паскуднее! — восхитился Реджи. — Где вы их выкапываете, Джо? Да, вот что я вспомнил! На днях я случайно встретил Сьюзен.
— Сьюзен Браун? — старательно бесцветным голосом спросил я.
— Мы очень мило поболтали. Я угостил ее чашкой кофе у Райли. В конце концов, если вы не хотите ухаживать за девушкой, кто-то же должен делать это за вас, Но мы почти все время только о вас и говорили.
— Что ж, лучшей темы вы найти не могли.
— Ну, я с вами не согласен, дружище. Я все время старался продемонстрировать свои собственные достоинства — насколько позволяла скромность, конечно, — но в ответ слышал только: Джо Лэмптон да Джо Лэмптон» «Не правда ли, Джо Лэмптон красив? Не правда ли, Джо Дэмптон умен? Не правда ли, Джо Лэмптон был совершенно неподражаем в «Ферме»?..» Представляете, как мне это надоело!
— Вы шутите.
— Ничуть. Вы, кажется, давно с ней не виделись? Я осушил свою кружку.
— Повторим? — Я изо всех сил старался удержаться от торжествующей улыбки.
— Я не обладаю вашей сверхчеловеческой способноетью поглощать пиво, — сказал Реджи. — Полпинты, пожалуйста.
Я поманил официанта. Тут к нам подошел Хойлейк, элегантный, сияющий. Он заметил пустое место за нашим столиком.
— Я вам не помешаю, друзья?
— Нисколько, — сказал я. — Выпьете с нами пива, мистер Хойлейк?
— Нет, я хочу угостить вас, Джо. И вас, Реджи. Я зашел всего на несколько минут.
Должен поощрять деятельность НАСМПО. Сам я, признаться, больше люблю смешанное общество. Холостяцкие сборища никогда не казались мне особенно увлекательными.
Надеюсь, вы беседовали не о служебных делах? Ненавижу разговоры на служебные темы.
В зале при его появлении стало как будто потише. Но ненадолго. Хойлейк был не из тех начальников, один вид которых заставляет всех умолкнуть. Впрочем, его фамильярность меня не обманывала. Конечно, очень мило, что он называет нас «Джо» и «Реджи», подумал я, но вряд ли ему понравится, если мы попробуем назвать его Фредди!
— Мы говорили об одной молодой особе, — сказал Реджи.
— Прекрасно, прекрасно, — сказал Хойлейк. С деланной суровостью он поглядел на нас поверх очков. — Надеюсь, вы не позволили себе отзываться о ней в легкомысленном тоне?
— Наша беседа носила самый серьезный характер, — сказал Реджи. — Каждый из нас стремится завоевать ее расположение, и борьба между нами идет не на жизнь, а на смерть. Мы подумываем о дуэли в парке.
— Какую бурную жизнь ведут мои коллеги, — заметил Хойлейк. Он поднял свою рюмку. — За ваш успех, мальчики.
— Я проиграю в любом случае, — сказал Реджи. — Если победа останется за мной, предмет нашего соперничества не пожелает меня больше видеть: ведь из-за меня пострадал ее бесценный Джо. А я на ее месте и не взглянул бы на него. Что вы скажете, мистер Хойлейк, про человека, который несколько месяцев подряд ухаживает за хорошенькой девушкой, а затем, не говоря худого слова, начисто о ней забывает?
Я почувствовал, что краснею.
— Не верьте ни единому его слову. Ей это в высшей степени безразлично.
— Как бы не так! — Реджи расхохотался. Я заметил злорадный блеск в его глазах. — Она так и загорается, когда слышит его имя. А его это словно не касается. И подумать только — самая хорошенькая девушка в Уорли!
— Они все теряют из-за него голову, — сказал Хойлейк. — Когда он собирает налоги в Гилдене, женщины сбегаются целыми стаями. Готовы заплатить дважды и трижды, только бы побыть с ним лишних пять минут. — Он вздохнул. — Впрочем, будь я помоложе, я бы с ним потягался.
А я сидел и думал о том, что сказал Реджи, и ликовал в душе все больше и больше.
Я старался не принимать его слова на веру до конца. Быть может, я просто слегка задел, ну даже, скажем, уязвил гордость Сьюзен. Если я снова приглашу ее провести вечер со мной, это успокоит ее самолюбие, она придумает какой-нибудь благовидный предлог для отказа и почувствует себя отомщенной. Но не успев довести свою мысль до конца, я уже знал, что все это вздор. Мстить было просто не в характере Сьюзен.
— Самая хорошенькая девушка в Уорли? — задумчиво произнес Хойлейк. — Интересно, кто бы это мог быть? Она не замужем, надеюсь? Сдается мне, что Джо познакомился с ней у «Служителей Мельпомены». Стойте, стойте… Не начинается ли ее имя с буквы «С»? А фамилия с буквы «Б»? Брюнетка и, как мне кажется, имеет некоторое отношение к председателю финансового комитета?
— Из вас вышел бы первоклассный сыщик, — сказал Реджи.
— Нет, я просто старикашка, который любит совать нос в чужие дела, — сказал Хойлейк. — Как и все прочие жители Уорли. Учтите: в защиту этого можно привести немало доводов, даже если… Только прошу на меня не ссылаться, — он слегка улыбнулся, словно извиняясь за самодовольство, которое звучало в
