написанное на ромейском языке.
– Эти два условия нам с тобой и надо всячески развить, – уверенно заверил Фемел. – Их достаточно, чтобы утверждать, что ты сын проезжего князя, позже мы и имя твоему князю-отцу как следует подберем.
– Но зачем мне твой проезжий князь, если я хочу, чтобы мой род начинался с меня? – возражал ему Дарник.
– Такое желание хорошо для тебя самого, но не для тех, кто пойдет за тобой. Им нужны более убедительные причины почитать тебя. Во всем мире, даже у диких народов, есть знатные и незнатные.
– Глупые выдумки, чтобы держать чернь в повиновении, – отвечал воевода.
– Вовсе нет. В каждом человеке сосредоточены жизнь и дела всех его предков, и если дела их были великие, то и у их потомка все будет получаться. Это только так кажется, что любой умный человек легко может выглядеть вельможей. Даже совершать отдельные вельможные глупости надо уметь.
В ответ на подобные внушения Дарник как-то не выдержал и рассказал Фемелу о своем шахматном открытии, о том, что в жизни любого человека неизбежны великие и знатные предки. Однако ромея открытая им геометрическая прогрессия нисколько не обескуражила.
– Все люди первоначально произошли только от двух человек, но одни их потомки удовлетворялись малым, а другие рисковали, и если не погибали, то достигали большего. Разве ты сам не променял свою спокойную жизнь в какой-то Бежети на судьбу вольного бойника? До сих пор тебе просто во всем чудовищно везло, но стоит тебе оступиться хоть раз, попасть в плен к арсам или к Стержаку, и ты снова превратишься в пустое место. А если они будут знать о твоем княжеском происхождении, то даже в плену и на казни ты будешь оставаться князем, а не простым смердом. И все рассказы о тебе будут звучать по- другому.
Дарник равнодушно пожимал плечами, сказанное пока что мало занимало его. С гораздо большим вниманием прислушивался он к рассуждениям своего образованного собеседника о военном деле.
– Чтобы быть хорошим воеводой, мало побеждать на поле боя. Настоящий военачальник побеждает еще до первого сражения, – вещал Фемел. – Ты должен иметь дальние глаза и уши. Видишь, даже неграмотные арсы, и те сумели каким-то образом договориться со своими ладейщиками о совместных действиях. Если бы не твоя цепь, не видать тебе их ладей. Кстати, ты сам ее придумал или знал, что в столице Романии тоже перегораживают бухту большой цепью?
– Знал, – честно признался Рыбья Кровь. – А световые сигналы тоже применяются в Романии? – И он рассказал о мигающих огнях из крепости арсов и о том, как бы ему хотелось узнать тайну их сигналов.
– Это не очень трудно. Ты сам можешь себе составить тайный код и спокойно на расстоянии переговариваться, как мы с тобой. – И Фемел показал, как можно все словенские буквы разбить на малые группы, и первый сигнал будет означать номер группы, а второй – номер буквы. – Достаточно медленно, зато очень ясно и подробно.
Дарник хоть и не показал виду, был сильно обрадован этим знанием. Запали ему слова ромея и о дальних глазах и ушах. Едва все водные глади сковал прочный лед и установился постоянный санный путь, он снарядил в Корояк десяток липовцев на пяти санях с мелкими товарами. Трое из них должны были остаться в городе, чтобы, как только князь начнет готовиться к походу на Липов, немедленно выехать впереди него с предупреждением.
Ожидая в городище приезда своих веселых тростенчанок, Маланкин сын предполагал, что ссор из-за Шуши будет не избежать, но все же не думал, во что это выльется на самом деле, ведь терпели же они какое-то время присутствие в общем шалаше простушки Веты, и ничего. Не учел, что всему свойственно со временем меняться. Первая стычка с легким рукоприкладством между наложницами произошла еще во время схватки липовцев с арсами. Пир по поводу военной победы не помешал Дарнику отозвать Черну и Зорьку в сторону и предупредить:
– Если хоть одна из вас только прикоснется к Шуше, тотчас будет повешена. Я вам больше не ватажный вожак, а городской воевода. Мне насмешки моих бойников не нужны. Стисните зубы и терпите, а не хотите терпеть – вот вам монеты, сколько надо, и живите отдельно.
В том, что он сделает, как сказал, сомневаться не приходилось, резня на ладье Стерха была хорошо памятна обеим красавицам, поэтому они притихли, тем более что первое время ночевали отдельно от Шуши.
Но как только на дворище была готова самая большая изба-башня и Дарник с наложницами вселился в нее, женские распри вспыхнули с новой силой. Хотя тростенчанки спали на первом ярусе, а Шуша на втором, все равно им приходилось видеться десятки раз на дню. В присутствии воеводы женщины вели себя сдержанно, не дрались и без него, но их надутые лица тяжело действовали на любого стороннего человека. Более того, Черна и Зорька стали не ладить и между собой, что было вообще непонятно.
Ясность внес Фемел, рассказав о львиных и обезьяньих привычках в жарких странах.
– Когда приходит новый самец и побеждает старого вожака стаи, он первым делом уничтожает все потомство предыдущего вожака. У тебя сразу три беременные наложницы, каждая из них, чтобы она ни говорила, заботится сейчас только о своем потомстве, чтобы именно ее ребенок был твоим главным наследником и продолжателем.
– Что же делать? – вопросил юный глава семейной стаи.
– Расселить их по трем разным местам.
Но идти на поводу у вздорных женщин Дарник не собирался и нашел для себя личный выход в ночевках под другими крышами – в сопровождении ватаги конников через день-два отправлялся в долгие дозоры по окрестным лесам. Зима в Липове стояла не такая суровая, как у них в Бежети, и ничего не стоило переночевать в лесу, укрывшись прямо на санях под еловыми лапками.
Опыт с Короякской заставой получился столь удачным, что полусотские с Карнашем стали просить о таком же «закрытии» дороги на Арс. И вскоре в одну из оттепельных недель с помощью разборки и сборки двухъярусной башни в семи верстах от городища была возведена Арсовая застава. Службу в ней признали еще более напряженной и опасной, чем на западном пограничье. К ней частенько наведывались дозорные арсов, всячески глумясь над ее сторожами.
Рыбья Кровь терпел это недолго и однажды с отрядом в сорок человек на восьми санях при четырех камнеметах наведался к Арсу посмотреть, как там поживает его боевой щит. Щита на новых воротах не было. Тогда Дарник развернул перед надвратной башней свои сани и открыл из камнеметов стрельбу каменными репами. Три-четыре залпа – и ворота превратились в груду обломков.
Арсы об отпоре не помышляли, научившись уже с должным почтением относиться к дарникским метательным орудиям. Вышедший для переговоров сотский Голован объяснил, что щит сняли при ремонте укреплений и вот-вот вернут на место. Удовлетворившись таким ответом, отряд повернул восвояси. При переговорах Голован не без тайного злорадства осведомился, когда Рыбья Кровь ждет к себе карательную дружину князя Рогана. Дарник за словом в карман не полез:
– Я князю отписал, чтобы собирал дружину побольше, потому что теперь мы с Арсом союзники и будем сражаться вместе.
– А ты умней, чем я думал, – не мог скрыть своего одобрения сотский. – Ну а раз мы соломенные союзники, то почему бы нам не торговать между собой.
– Мы люди, как известно, трусливые – к вам приезжать побоимся, поэтому пожалуйте к нам, – со смехом отвечал липовский воевода.
И действительно, вскоре соломенное союзничество было установлено: наезды на заставу прекратились, и в городище стали появляться сани арсов с редкими южными товарами. Взамен им требовались в основном продукты: зерно, крупы и овощи. В городище, а тем более на войсковое дворище их, естественно, не допускали. Зато перед воротами Липова образовалось малое торжище, правда, торговали там с арсами исключительно бойники Дарника, сами липовцы долго не осмеливались.
Прошел какой-то месяц, и это торжище приобрело еще более основательный вид, к нему потихоньку потянулись жители окрестных лесных селищ. Дирхемы, которые Дарник раздавал не только кузнецам и плотникам, но и своим бойникам, делали свое дело – быстро формировали потребности в самых непривычных покупках. Как и положено на настоящем торжище, скоро здесь возникли и свои развлечения: смотрины женихов и невест, песни и шутки записных весельчаков, продажа всевозможных угощений, поединки на палках и кулаках. Арсы, правда, жаждали и более серьезных состязаний, но Дарник был
