продукты от противоестественной убыли.
- А что ты называешь противоестественной убылью?
- Пропадет же все, если не съесть! Употребить по назначению, то есть, скушать - это естественная убыль продуктов, а вот проквасить качественную пищу и выбросить на помойку - это противоестественно и даже грешно с моей точки зрения. Так, что не будем грешить! - подвел итог своей лекции Мотовило, достав из шкафчика над холодильником бутылку армянского коньяка и поставив ее на стол. - Вот с этим делом продуктов много не покажется.
- И все же мне кажется, что все это за неделю съесть невозможно, - с сомнением в голосе сказал Сидоров. - Даже вдвоем.
- А мы сильно постараемся, и все у нас получится.
- А кем твоя жена работает? - спросил Сидоров, протискиваясь по узкому промежутку между столом и стенкой к табуретке, стоящей в уголке. Мотовило тем временем с сосредоточенным лицом выкладывал продукты на стол.
- А не кем не работает, - отозвался он, закрыв, наконец, холодильник, и стал, кряхтя моститься за столом, одновременно отвинчивая крышку с бутылки. - Домохозяйка. Она ведь на 'Искре' работала до того, как все эти катаклизмы произошли. Секретаршей. Без образования, без всего. Из деревни моя Надежда приехала. Какой-то дальний родственник у нее на 'Искре' работал, вот и помог ей устроиться. По блату, так сказать. Надя потом документы в технологический подала, хотела институт закончить и инженером стать.
А тут, блин, конверсия! Когда завод прикрыли, и Наденька моя работы лишилась, тут и не до института стало. Или в деревню к родителям, или в городе на панель… Ну, будем!
Мотовило поднял рюмку, по емкости соответствующую граненому стакану, наполненную до края. Такая же стояла перед Сидоровым.
Сидоров посмотрел на рюмку с опаской, но жеманничать не стал. Они чокнулись и выпили. Майор громко крякнул от удовольствия.
- Закусывай, закусывай, Леха. Не стесняйся, - потчевал он гостя. -
Котлеты бери, колбаску. Коньяк надо калорийной пищей заедать.
Французы эти и прочие иностранцы ни хрена не понимают, лимончики там, шоколадик, писи-кола. Чушь. Котлета - это да! С котлетами коньяка много выпить можно. А французы от жадности своей придумали коньяк лимоном закусывать. О, блин! - спохватился вдруг Мотовило.
- Что такое?
- Соленья забыл! - Он встал и вытащил с антресолей трехлитровую банку соленых помидоров.
- Может, не надо? - нерешительно предложил Сидоров. На самом деле соленых помидоров ему очень хотелось, даже больше, чем котлет. Он не ел домашних солений почитай лет десять. Только, когда мама была жива. Катерину хорошей, домовитой хозяйкой назвать было трудно, она в другом деле была виртуозка. Да и предыдущие его жены болезненной страстью к заготовкам не страдали, а если учесть то небольшое время, в течение которого он неоднократно пытался основать семью, первичную ячейку общества…
- Надо, Леха, надо, - ответил Мотовило и, оторвав руками крышку от закатанной банки (Сидоров только головой покачал, изумленный силой его пальцев), поставил банку на стол. - Ну что? Под помидорчики?
Деревенские. Из Холмов.
Они снова выпили. Бутылка оказалась выпитой на две трети. Мотовило достал из шкафчика еще одну, а Сидоров решил, что пора переходить на половинную дозу и по возможности снизить частоту возлияний.
- А дальше что было? - спросил он.
- Ты имеешь в виду, что стало с Наденькой? Не пошла ли она на панель? Не пошла. И в деревню к родителям не вернулась. В те времена в деревне жить не мед был. Оно и теперь-то… Устроилась в продуктовый ларек. Ну, тут, как водится, рэкетиры, шалупонь эта мелкотравчатая. Наезды, угрозы, отъем выручки. Она, не будь дура, в милицию. Тут мы с ней и познакомились. Я ее сразу полюбил. А она…
И теперь я не знаю, любит ли? Привыкла, наверное… Вот, детей у нас нет. Жалко…
Мотовило снова налил, но по половинке. Без Сидоровского предупреждения.
- Но ты ведь ко мне пришел не для того, чтобы историю моей супруги выслушать. Я же понимаю. Ты из-за своей Катерины ко мне пришел.
- Расскажи мне, пожалуйста, все, что ты знаешь об этом убийстве, - попросил Сидоров майора. - Об этом деле.
- Давай выпьем за упокой твоей законной жены Екатерины Андреевны.
Пусть земля ей будет пухом.
Они выпили не чокаясь. Мотовило проглотил помидорину и полез в карман за сигаретами. Сидоров тоже достал свою 'Приму'. Мотовило взглянул на красную пачку овальных сигарет, сгреб ее со стола и выбросил в мусорное ведро, стоящее под раковиной. Попал.
- Говно теперь 'Прима'. Она и при коммунистах говном была, а теперь, так вообще. На. Кури. 'Петр первый'. Дешево и сердито.
'Мальборо' и 'Кент' мне не по карману, денег только на жратву, коньяк и 'Петра первого' хватает.
- Спасибо. Давай о деле.
- Выпьем?
- Позже.
- О деле…, - задумчиво произнес Мотовило. - А дела никакого и нет. Сразу-то возбудили, но тут же закрыли. Очень быстро закрыли. И в архив. Несчастный случай в быту. Неосторожное того-самого с огнем.
Я лично на пожарище выезжал. Судебно-медицинская экспертиза.
Никакого криминала. Вот так.
- Не вешай мне лапшу на уши, Гоша, - сказал Сидоров. - Я Альфреда встретил. Он мне рассказал все.
- Молотилова Альфреда Аркадьевича?
- Молотилова. Альфреда Аркадьевича. Он мне рассказал, как Катерину убили. О Пархоме рассказал. О банке 'Парус'. О чеченцах. О кидке, который Пархом организовал.
- Стало быть не нашли чечены Альфреда. И то хорошо. - Гоша
Мотовило налил себе коньяку и выпил, не предложив Сидорову. Потом с удивлением посмотрел на рюмку, налил еще и снова выпил. - Наверное, я трус, Леха. Трус, как ты считаешь?
Сидоров промолчал. Он внимательно посмотрел Гоше в лицо и вдруг увидел перемены, происходящие с ним, словно майор вдруг резко и неожиданно устал, как собака, или словно маска показной веселости и жизнелюбия упала, тесемка лопнула и маска упала. Он заметил под
Гошиными глазами дряблые голубоватые мешки, и что его левый глаз мелко дергается в нервном тике, что румянец с его щек сполз куда-то вниз, а все лицо майора стало похоже на сдувшийся первомайский шарик.
- Коррупция, мать ее! - в сердцах произнес Мотовило. - Слияние криминала с властными структурами! - И так хватил кулаком по столу, что бутылка армянского коньяка подскочила, опрокинулась и, разливая остатки янтарного содержимого, покатилась со стола. Сидоров поймал ее почти у самого пола. - Все. Слышишь, Леха? Все кормятся со стола
Пархома. И прокурор города и начальник ГУВД. Я не говорю уже про районное начальство. Да что там менты и прокуратура? Сам мэр у него в карифанах ходит. Не ходит, вру. Ездит. На 'Бентли' этого года выпуска, который ему Пархом на день рождения подарил. Сука! А жена его сучка на 'Джипе', тоже из Пархомова гаража.
Гоша снова себе налил.
- Будешь? - предложил Сидорову. Тот головой кивнул.
- За слияние криминала с нашими козлами коррумпированными! Чтоб они все провалились! - и Гоша выпил не чокаясь.
Сидоров свою рюмку только пригубил.
- А Альфред, значит, выжил, еврейчонок худосочный, - продолжил
Гоша закуривая. - Повезло. Это я его буквально из рук расстрельного конвоя выдернул и из отделения, чуть ли не пинком выпроводил. Не знаю, понял ли он мое напутствие? Наверное, понял, раз чечены
