- Хорошие у тебя, Леха, грибы. Пахучие. Только на хрен они никому не нужны. Наши люди хотят покупать импортные поганки. Пусть они ничем не пахнут, пусть они вредные для здоровья, зато дешевые.
- Ну, не такие уж они и дешевые, - возражал Сидоров.
- Дешевле, чем твои.
- Хочешь сказать, что я цену задираю?
- Не, не, не, - замотал головой Шульман. - Ты хорошую цену просишь. Я бы на твоем месте еще дороже продавал. Но…у меня ведь оборудование! Импортное, бля! Его окупить надо. А поставщики пакетов? Такое впечатление, что они пакеты вручную клеят! И не из нефти их делают, а из чистого золота… А энергетики? Совсем охренели! А ведь мне твои грибочки заморозить надо. А потом хранить.
- А ты пакеты за границей купи, дешевле будет, - предложил
Сидоров. - А грибы, пока холодно можно на улице морозить.
- Да? - изумился Шульман и попробовал сфокусировать свой нетрезвый взгляд на переносице Сидорова. - Надо об этом подумать. - И вдруг заявил ни к селу, ни к городу: - А Катька красивая!
- Да? Не обратил внимания, - сказал Сидоров. - Ложись-ка спать, дорогой товарищ.
- Очень красивая, - повторил Саша и моментально уснул, едва его голова коснулась каракулевой шевелюрой диванного валика.
Сидоров вернулся в гостиную. Веселье было в самом разгаре.
Шампанское уже почти никто не пил, по водке прикалывались. Мария
Марковна, Сашина домработница, пока Сидоров укладывал Сашу спать, подала горячее - гору запеченных окорочков. Правда, от той горы уже ничего не осталось, блюдо стояло пустым посредине стола, только бесформенна лужица коричневатого жира на дне, да жалкие ошметки куриного мяса и кожицы. Однако в тарелке Сидорова лежала его законная порция. Наверное, Катерина за ним поухаживала.
Сидоров улыбнулся:
- Спасибо за заботу. Шампанского?
- У меня полный фужер.
Он сел на свое место, налил водки и только хотел поднести рюмку ко рту, как почувствовал на себе взгляд своей соседки. Сидоров медленно повернул голову в ее сторону, и…трах-тибедох! Он словно выпал из реальности. Мир вокруг него куда-то исчез, может быть, в некое иное измерение переместился? Или он сам улетел в это самое иное измерение… Сидоров увидел глаза Катерины. И ничего не было вокруг него, ни сбоку, ни сзади, ничего, кроме этих прекрасных и таинственных глаз. Он и раньше видел их, он знал, что они большие и черные, но сейчас, Сидоров словно бы впервые увидел их красоту. Эти глазищи смотрели на него как-то по-особому. Непонятно как. Не объяснить простыми словами и понятиями. 'Катька красивая', вспомнил он слова Саши Шульмана.
Нетронутую рюмку он поставил на стол. Катерина загадочно улыбнулась.
- Давайте уйдем отсюда, - предложил Сидоров Катерине, неожиданно для себя самого.
Он вдруг понял, что не хочет водки. И закуски, окорочка этого стероидного, но вполне аппетитного не хочет. И общаться ни с кем, кроме Катерины не желает. Бред. Наваждение. Гипноз?
- Давайте, - снова улыбнулась Катерина и вдруг: - Вы мне сразу понравились, Алексей. Мне даже кажется, что у меня к вам чувство возникло. А у вас?
Вот так сразу! Но Сидоров не был огорошен словами Катерины, ему даже понравилась ее прямота.
- Мне тоже так кажется…
Если бы они были в состоянии заметить реакцию людей, сидящих за столом, на их внезапный уход, они бы увидели, что все смотрят на них несколько удивленно, а кое-кто даже жевать перестал. Но Сидоров с
Катериной не смотрели на них. Они одновременно встали и, глядя друг другу в глаза, пошли к выходу.
- Вы что, уже уходите? - спросил кто-то из присутствующих, но этого вопроса они не услышали.
Едва они оказались за дверью, Сидоров привлек к себе Катерину.
Мелькнула дурацкая мысль: как же они будут целоваться - он, почти двухметрового роста и она, карателька, метр с кепкой? Придется ему колени подгибать, а ей на носках тянуться. Но все получилось как нельзя лучше.
Катерина не сопротивлялась.
Поцелуй их был долгим и таким удивительно вкусным, что Сидорову хотелось целоваться с Катериной снова и снова.
- Куда ты меня повезешь? - спросила Катерина, едва он оторвался от ее губ. - К себе?
- У меня бардак, - растерялся он.
- В каком смысле?
- В смысле не прибрано…
- Ну и что?
- Неудобно вести даму в квартиру, где царит беспорядок.
- Это ничего, мы не на экскурсию едем. Но кровать-то у тебя есть?
- Диван, но он раскладывается.
- Диван? Серьезные дела на диване не делаются. А у нас, чувствую по твоей дрожи, все серьезно будет. Ладно, - решила она. - Ко мне поедем. Правда…
- Что? Родители?
Катерина усмехнулась:
- Я женщина самостоятельная. Живу одна.
- Так в чем дело. Поехали.
- Ну, поехали.
С четвертого этажа они спускались минут десять, потом ловили такси, потом долго ехали по названному Катериной водителю адресу, целуясь на заднем сидении потрепанной 'Волги' не в силах дождаться того момента, когда окажутся в Катиной спальне. Водитель гайморитно сопел и судорожно дергал машину, переключая скорости. А Сидоров распалился до того, что чуть было все не произошло прямо там, в такси. Если бы не Катерина, которая тоже была возбуждена, но не до такой степени безумства, как Сидоров, и, мягко перекладывая его ищущую руку со своей груди или колена на менее интимные места, застегивала пуговицы своего весеннего кожаного плаща, только что расстегнутые им.
- Ребята! - наконец, не выдержал таксист. - Любовь дело хорошее.
Но вы меня от процесса вождения отвлекаете. Я так, не ровен час, могу и врезаться в кого-нибудь.
- А ты не на пассажиров смотри, а на дорогу, - зло огрызнулся
Сидоров, но все же попытался унять свою страсть.
К счастью они уже приехали. Сидоров щедро рассчитался с водителем и, не ответив на его ехидное пожелание удачи, устремился вслед за
Катериной.
Добравшись до постели…
…Нет, лучше об этом не вспоминать, решил Сидоров, которого подобные мысли подчас доводили до сумасшествия. Женщины у него не было уже более пяти лет, если не считать одного единственного случая с взбалмошной девицей, сбежавшей из родительского дома и в поисках приключений или по глупости забредшей сюда, на развалины.
Девицу звали Снежаной, и как рассудил Сидоров, была она маленько того - с придурью. Сначала он подумал - просто пьяная, но она и на следующий день была такой же, слегка не в себе. Как такое могло случиться, что он не сумел совладать со своими низменными инстинктами? Трахнул. Почти насильно. Снежана пыталась сопротивляться, но как-то не особенно активно, словно в игру какую-то играла, словно все понарошку. А потом даже стонала от удовольствия и называла Сидорова 'милым старичком' и 'бородой'.
…Стыдно. Теперь ему было стыдно за свой поступок. Но что было, то было - из песни слова не выкинуть. И этот случай из памяти не уходит. Разобраться, так никакого насилия не было. Просто заигралась девочка. Хотела приключений - получила! Винить кроме самой себя некого. Наоборот, не окажись Сидорова
