увидела, что помещение пустое и пол застелен листками ватмана со старыми проектами. На подоконнике сидел парень и курил, пуская дым колечками. На голове у парня был гусарский кивер, сконструированный из газеты, а лицо перепачкано известью. Маляр, наверное, подумала
Света. Маляр взглянул на нее, ей показалось как-то насмешливо.
- Абитура?
Света кивнула.
- Документы подавать?
Она опять кивнула.
- Там на двери объявление висит. Не заметила?
Она покачала головой.
- Ты что, немая?
- Кха… Нет, - кашлянула, потом ответила Светлана; почему-то слова застревали в горле.
- Понятно…
- Что?
- Что ты не немая. Это хорошо. А документы в 306 аудитории принимают. Это туда… - Парень показал рукой направление и вдруг спросил: - Как звать-то, студенточка потенциальная?
Света не задумываясь, хотела честно назвать свое имя, но не успела - дверь слева открылась и из нее высунулась кудрявая голова, припорошенная известковой пылью. Усы у второго маляра были как у песняра Владимира Мулявина. И тоже все в известке. 'Маляр-песняр' только мельком взглянул на Светлану и сказал напарнику:
- Хорош курить, Никитос! Пошли козла передвинем.
- Иду, Шурик. Вот только с девушкой познакомлюсь и…
Шурик снова взглянул на Светлану и поторопил Никитоса: - Пошли, пошли. Познакомишься еще, успеешь…
Света, пятясь, вышла и осторожно прикрыла за собой дверь.
Почувствовала, что уши у нее горят.
А потом, уже став студенткой, она к своему удивлению увидала среди одногрупников тех самых маляров. Никакими они малярами не были. Просто экзамены Никита Латышев (так звали того, что был в газетном кивере) и Шурик Савко (второй, усатый) сдали уже давно, окончив рабфак, а до начала занятий всех рабфаковцев обязали потрудиться на благо выбранного факультета. Света очень удивилась, что ни тот ни другой не обрадовались ей как старой знакомой. Просто познакомились, как и со всеми. Наверное, не узнали. Правда, Никита, представившись ей и повернувшись к ее новой подружке Наташке
Зиминой, вдруг оглянулся и весело подмигнул. Света так и не поняла - узнал ее Латышев все-таки или нет. Может, просто так подмигнул?
Наверное, просто так…
'А судьба ведь сталкивала нас, - думала Касатка механически двигая штангу пылесоса, - сводила… Кит писал, что изначально у него было желание поступать на архитектуру. Но ведь и я вначале планировала стать архитектором. Потом передумала. И Латышев передумал. И он, и я поступили на гидротехнический. Даже в одну группу попали… И та случайная встреча, когда я приняла его за маляра… А потом два года учились вместе. Но Никита не замечал меня. И только на полигоне. Всего один вечер. Один лишь вечер… И все. Словно не было ничего. Начался новый учебный год, а Никиту я больше никогда не видела. Никогда, если не считать того случая…'
Это было в восьмидесятом…
Первое мая. Все предприятия, организации, учебные заведения и просто все желающие вышли на демонстрацию. Праздничные колонны, яркие флаги, воздушные шарики. Шум, гам, смех. Музыка… 'Холодок бежит за ворот…'
Колонна ПИСИ из боковой улицы вливалась в общую, идущую по проспекту Пестеля. Касатка увидела парня, стоящего на тротуаре и о чем-то разговаривающего с двумя другими молодыми людьми. Это был
Кит, она сразу узнала его. Кит смотрел на колонну, но не видел ее.
Касатка хотела закричать: 'Кит! Я здесь!', но у нее как тогда у порога деканата гидрофака слова застряли в горле. Еще одна колонна, обгоняя колонну института, закрыла ее от Латышева. Все смешалось.
Касатка попыталась пробраться к месту, где стоял Кит, но люди шли, колонны двигались. Все двигалось и перемешивалось. Вливались в русло широкой людской реки мелкие людские ручейки со всех сторон.
Праздничное шествие показалось ей стихийным бедствием. И шум, и смех и музыка - все тоже смешалось и превратилось в ее сознании в какой-то дикий рев.
Все-таки ей удалось пробраться к правому краю колонны, и она увидела его. Издали. Кит, оставив своих товарищей, медленно шел по тротуару в том же направлении, что и колонны. Он вытянул шею и крутил головой, явно отыскивая кого-то в толпе. Может, ее?.. Взгляд у Кита был каким-то… растерянным. Или ей это только показалось?..
А потом к Касатке протиснулись подружки. Светка! Ты куда пропала?.. Они потащили ее вглубь колонны. Касатка вяло сопротивлялась. Кит… Там же Кит… Вы что, не видите? Мне надо туда… Я хочу…
Ей казалось, что она говорит эти слова вслух, но поняла - молчит, губы плотно сжаты, а в горле как был комок, так и остался. Она разговаривает мысленно. Ее никто не слышит. И… не понимает.
Касатка посмотрела в сторону, где видела Кита еще раз, но его уже не было. Может, он был где-то там? По тротуару тоже шла толпа; перед глазами мелькали флаги и шары. Наверное, она его просто не разглядела в этой толчее. Но он где-то там, это точно… А подружки тянули Светку к своим. Касаткина! Пошли, ну, ты что? Скоро на площадь входить будем. Слышишь, уже институт связи приветствуют!
Это была последняя встреча Касатки и Кита…
Светлана закончила пылесосить, убрала пылесос и вернулась к компьютеру.
Письмо.
От Кита.
Короткое.
'Здравствуй, Касатка!
Спасибо, что ответила, а не послала меня подальше со всеми моими сомнениями, вопросами.
Я сейчас не готов писать тебе длинное письмо. Хочу, чтобы ты ответила на один вопрос.
Тогда в восьмидесятом, первого мая, это ты была в колонне
Полыноградского инженерно-строительного института? Нет, глупый вопрос. Конечно, ты была там. Все тогда ходили на демонстрацию. По другому спрошу. Ты видела меня? Ты звала меня? Ты кричала: 'Кит! Я здесь!'
Касатка облизала пересохшие губы.
'Значит, Кит услышал мой немой призыв, почувствовал. Значит, это меня он искал глазами в толпе'
Она ответила коротко и просто:
'Да'
17.
Весь день Латышев провалялся на диване. Пробовал смотреть телевизор, но постоянно ловил себя на мысли, что не понимает того, что происходит на экране. Дважды звонил Олежка. Докладывал о том, как идет реализация продукции, и сетовал на малый поток покупателей.
А оптовики, сказал, и вовсе сдулись. По поводу оптовиков все понятно, ответил Латышев - затоварились перед праздниками по полной программе. Да и с населением неожиданностей нет. Кто хотел, уже давно купил все, что нужно, чтобы спокойно и без лишней суеты провести праздничные дни. Заранее, не дожидаясь новогоднего скачка цен. Олег предложил закруглить торговлю завтра к обеду. Но Латышев подумал и сказал, что завтра вообще не видит никакого смысла выводить на работу всех розничников. Оставить до обеда только тех, кто сидит на деликатесах, а остальные пусть дома сидят и к Новому году готовятся. Рыба на холодном складе не протухнет. А уж в морозильных камерах и подавно.
