такой он индивидуум - не может ни с кем надолго связывать свою судьбу и тратить на кого-то все свое время. Что покой и тишина в его жилище - необходимые составляющие комфортного состояния тела и умиротворенности души. А частую смену любовниц он относил к генетической особенности своего организма. Ну не может он постоянно спать с одной и той же женщиной! Так он устроен. Таким его природа и папа с мамой сделали.
А теперь Латышев понял: дело-то совсем в другом. Он искал. Искал развлечений, конечно и какой-то новизны, но…, сам того не понимая, искал некий идеал, или какой-то эрзац этого идеала. Искал совпадения, искал попадания, искал… счастья?.. И не находил. Вот и менял женщин, как одноразовые резиновые перчатки. Все было не то, все были не тем. Ни одна его пассия не была похожей на ту единственную, которую он смог бы понять и принять. Нет, ее не надо было принимать. Она, появившись, стала бы его частью, его второй половиной. А, обретя вторую половинку, он бы стал самим собой. Его игра в жизнь закончилась бы и тогда началась бы сама жизнь…
'Касатка! Я люблю тебя!', - написал Латышев и замер, тупо уставившись на экран.
'Стоп! Что я делаю? - спросил себя Латышев. - Что я делаю?!!
Зачем?.. Кому это надо? Мне? Касатке?.. Стоп, стоп, стоп, стоп, Кит!
Успокойся! Что с тобой? Где твой рассудок и твоя хваленая выдержка?
Успокойся, Никита! Успокойся, Никита Владимирович Латышев. Ты взрослый, умудренный жизненным опытом мужчина, а не юнец какой-нибудь. Ну-ка, успокойся, кому сказал! - мысленно прикрикнул он на себя. - Возьми себя в руки и подумай обо всем спокойно'
Латышев встал из-за компьютера, поискал глазами бокал. Не найдя, взял другой и налил себе коньяку. Выпил залпом и закурил. Подойдя к зеркалу, хмуро спросил у двойника:
- Ты что же, решил, что сейчас сообщишь Касатке о том, что любишь ее и тем ее осчастливишь? А с чего ты это взял? Да на кой хрен ты ей сдался? Она успешная женщина, самодостаточная. У нее сын, у нее внук скоро будет. У нее муж есть, в конце концов. Кем ты хочешь стать для нее? Опорой? В чем? Да и очень сомнительная из тебя опора получится,
Кит. Да…, очень сомнительная опора. Ты никогда и никому не хотел быть опорой. Ты всю жизнь прожил для себя. Ты не за кого не хотел отвечать. Только за себя, за свои поступки. Да и то, только перед собой, перед своей совестью. Совестью?.. О чем это ты, Латышев? Что такое совесть в твоем понимании? Другие слова вытеснили это понятие.
Выгода… Расчет… Польза… Барыш… Нет, Латышев, и перед собой ты отвечать не хотел. Всегда думал: так поступаю, потому что уверен, что прав. А кто думает иначе - проходи мимо. Не задерживайся. У тебя своя жизнь, у меня своя. - Латышев еще плеснул коньяку в бокал, но залпом пить не стал, сделал маленький глоток и продолжил свой монолог перед зеркалом. - Ты эгоист, Кит. И в этом всегда чувствовал свою силу. Ты шагал по головам своих конкурентов, не замечая их кряхтения, стонов и криков боли. Ты намечал цель и шел к ней, не брезгуя ничем. Ты всегда преследовал свои интересы. Окружающие тебя люди были живыми инструментами, предназначенными для достижения твоей цели. А женщины? Они тоже были инструментами. Резиновыми куклами… И вообще, с чего это ты взял, что любишь Касатку? А…, понял! Ты любишь не Касатку. Нет, вернее, ты любишь именно Касатку, а вовсе не Светлану Корчагину, не сегодняшнюю Касатку. Нет, - он отрицательно покрутил головой, - все еще хуже и страшнее. Ты любишь даже не студенточку с серыми грустными глазами, которую все, и ты тоже, звали Касаткой. Ты любишь себя, отраженного в этих серых… -
Латышев замолчал, с удивлением увидав, что из его глаз выкатились и пробежались по щекам две слезинки. Он зажмурился и минуту стоял с закрытыми глазами. Прошептал: - Врешь! Зачем ты самому себе врешь,
Кит? Ведь все совершенно не так. Ты другой. Во всяком случае, ты хочешь стать другим. И ты любишь ее. Ты любишь свою Касатку. Ту, которая в твоей памяти, и ту, которая в этих сегодняшних письмах. Ты любишь ее, Кит… И любил всегда, всю жизнь. Иначе… Почему так щемит сердце? Почему так сладко и остро щемит сердце? Почему, закрыв глаза, ты видишь ее? Почему ты хочешь быть Китом, прежним Китом, а не Никитой Владимировичем Латышевым нынешним? Почему ты хочешь стать другим, или вернуться в прошлое?.. Потому, что ты любишь эту женщину. Потому что она тебе нужна…
Но остается вопрос - нужен ли ты ей?..
18.
Егор пару раз заглядывал в гостиную, но не проходил и к
'кабинету' супруги не приближался. Это была личная территория жены, и вход на эту территорию был ему заказан. Нет, не, чтобы его туда не пускали, но его присутствие там было нежелательным, и Егор это чувствовал. 'Кабинет' жены - это ее мир, Светланин мир - чужой, далекий, непонятный. Даже когда Светланы не было дома, Егор никогда не заходил за перегородку.
Светлана, скосив глаза, видела, как муж, постояв в дверях в нерешительности, пожимал плечами и, не сказав ни слова, уходил.
Зачем он приходил и чего ждал от нее, было понятно. Вопрос читался в его глазах. Там было некое разочарование, как у ребенка, которому не дали сладкого. И похоть была, и что-то похожее на страсть. Но вот чего в глазах Егора не было, так это любви. А ей любви хотелось. Она устала от привычки, ей осточертел секс по обязанности. Ей просто хотелось любви.
Совсем недавно, в письме Киту она говорила: 'Есть любовь, нет любви. Какая разница? Есть жизнь, а счастье можно и по-другому получать. Столько, сколько захочешь…' Она писала эти слова и думала: 'Зачем я вру ему? Зачем я вру сама себе? Нельзя жить без любви! Жить нельзя, существовать можно. Может, кто- то может, а я не могу. Я и не живу, я существую. Я только существую…'
И, тем не менее, она написала это и отправила. Зачем?
Сейчас Касатке очень хотелось написать Киту другие слова. Ей хотелось написать: 'Я люблю тебя, Кит! Люблю, и любила всю жизнь' Ей очень хотелось, но она не могла. Мысли - гадкие, черные, скользкие - не давали ей этого сделать.
'Ты мучаешься, Кит, - думала Касатка. - Ты не знаешь, что делать, не знаешь, как жить дальше. И это я во всем виновата. Вторглась в твою жизнь, внесла сомнения. И чего добилась? Мало того, что мне, которой и самой-то всегда было плохо, стало еще хуже. Так я и тебе жизнь порчу. Кто знает, может, ты именно из этих? Ну…, из тех, о ком я недавно подумала, из тех, кто может обходиться без любви?
Сейчас тебе плохо, но это временное ухудшение самочувствия. Это временная потеря душевного равновесия и самообладания. Ты возьмешь себя в руки, и все встанет на свои места. Ты забудешь обо мне…
Зачем я тебе? Немолодая, самая обычная тетка. У тебя, наверное, молоденьких любовниц целый гарем. Ты вон какой! Импозантный, моложавый. Нет, ты красивый, Кит. Ты всегда был красивым…'
Касатка зажмурилась и представила себе Кита. Сначала мысленно увидела его таким, каким он предстал ей в момент их первой случайной встречи - сидящим на подоконнике и хитро улыбающимся, с лицом, перепачканным известью и с газетным кивером на голове чуть сдвинутом набок. Потом вспомнила его фото из Интернета. Повзрослевший, но вовсе не постаревший. Те же черты лица. Тот же прямой нос, те же упрямые, плотно сжатые губы, которые, впрочем, в любой момент могут совершенно неожиданно дрогнуть и растянуться в ироничной улыбке.
Такой же… Совершенно такой же, как в молодости. Вот правда глаза… Нет, они те же, только… В них что-то другое. Вначале
Касатке показалось, что это печаль. А может, она ошиблась? Может, это вовсе не печаль? Может, он просто устал?.. Ну конечно! В глазах у Кита усталость. Самая обыкновенная усталость.
Касатка кликнула на экран фото Кита и долго его разглядывала.
'Усталость… Или печаль. Печаль или усталость, они все равно красивые, твои глаза, Кит. Ты красивый, ты по-прежнему красивый. И молодой. А я… - Касатка горько усмехнулась. - Не нужна я тебе,
Кит, совершенно не нужна. Может, мы еще какое-то время будем переписываться… Изредка. Будем поздравлять друг друга с праздниками. С Новым годом, например… Кстати, завтра…, - Касатка посмотрела
