Наверное, она права. Но я ленив и сентиментален. Переделывать ничего не хочу, а жену выбросить - жаль. Она этого, право, не заслужила. Да, я не написал, зачем она приехала, но разве это и без того не ясно? Да ведь мы молодые были, любили друг друга, а она меня еще и по-женски жалела. Услыхав от меня, что тоскую по жареным блюдам, взяла у хозяев гигантскую - ей-Богу, человек на десять - сковородку и нажарила мне картошки, так что и до сих пор удивляюсь: как сумел все съесть в один присест? В другой раз приготовила яичницу из десяти яиц - я и это умял за милую душу. Так вот для чего отправилась через всю страну в десятидневное путешествие на поезде?!
- Ну, да, в том числе и для этого…
Однако на критику надо ответить делом. Соберу-ка я задним числом в этой очередной главе разные неприятности, трудности да испытания.
Главное из них - одиночество. Парадоксально, но факт: именно в обстановке казармы и строя, когда и минуты не выдается побыть одному, ощущение оторванности от людей, собственной заброшенности, забытости ощущаешь с незнакомой ранее силой и болью.
От гарнизона в сторону села Чернятино и далее на Покровку уходит дорога. Бывало, глядишь на нее с тоской, и в голову лезут мысли о том, что если все идти да идти по этому убитому шинами гравию, то через месяц или два притопаешь в Хабаровск. А там - по великой транссибирской магистрали - все на запад, на запад… Глядишь - через год-полтора и дотащишься до родных мест. А если еще и в поезд сесть? Ведь совсем быстро можно доехать… Как на краю пропасти или с высокого этажа всегда тянет вниз, в бездну, - так и молодому солдату все лезут в голову мысли от побеге. И знаешь ведь, что не убежишь, но не думать об этом - не получается, как не удавалось богачу в сказке о Ходже Насреддине не думать про обезьяну.
На этой дороге весной или в начале лета 1955 года выстроилась колонна отслуживших свой армейский срок американских
'Студебеккеров', 'демобилизованных' из всех четырех воинских частей нашего гарнизона, - десятки машин! Медленно и величественно одна за другой потянулись они в сторону Покровки, а дальше - на станцию железной дороги, где их погрузили на платформы и повезли в срединные степные районы страны: начиналось освоение целинных и залежных земель, нужен был автотранспорт для вывоза первого урожая… В поразительно короткий срок, буквально за несколько дней эти полученные в войну по ленд-лизу автомобили были заменены отечественными новенькими ЗИСами и ГАЗами… В те времена советское государство еще не исчерпало своего могучего ресурса и могло себе позволить столь впечатляющие пертурбации. Но мы не знали еще, куда направят старую нашу технику, и я с тоской смотрел на эту мощную колонну, потому что она устремилась долой из этого скучного, распостылого гарнизона в ту сторону, куда рвалась и моя душа.
Безысходная тоска оторванного от родимых мест рекрута - излюбленная тема русской фольклорной лирики. Вспомним старинную песню:
/Среди долины ровныя, /
/На гладкой высоте,/
/Цветет-расте//т высокий дуб/
/В могучей красоте./
/Высокий дуб, развесистый, /
/Один у всех в глазах, /
/Стоит, стоит, бедняжечка, /
/Как рекрут на часах./
//
/Ах, скучно одинокому/
/И дереву расти./
/Ах, скучно-грустно молодцу/
/Без милой жизнь вести./
//
/Ни роду нет, ни племени/
/В чужой мне стороне./
/Не ластится любезная/
/Подруженька ко мне./
//
/Возьмите вы все золото, /
/Все почести назад - /
/Мне родину, мне милую, /
/Мне милой дайте взгляд!/
//
Сколько раз вспоминалась мне эта трогательная, жалобная песня.
Особенно в томительные часы на одиноком посту где-нибудь возле дальних складов, под равнодушными звездами, под пекучим ли солнцем, на пронзительном ветру или на лютом морозе.
Климат Приморья - тяжелый, изматывающий, муссонный. Зима - малоснежная, сухая, морозы в январе могут достигать и сорока градусов, но даже 25-градусные переносятся труднее, чем в Сибири, где очень часто ветра подолгу не бывает вовсе. Поэтому прославленные своей морозостойкостью сибиряки у нас страдали от холода сильнее, чем привычные к равнинным ветрам украинцы и русские. Бывало, во время коротких перерывов в занятиях никто так, как именно сибиряки, не спешил заскочить в казарму погреться. Но не очень-то это удавалось под сводами, где зимой в спальном помещении температура никогда, даже при растопленных печах, не бывала выше 12-ти градусов.
И вот типичная картина: к печке, кто - спиной, кто - грудью, прислонились несколько солдат, расставив руки, как будто распятые, вжимаясь в теплую стенку. Как правило, это сибиряки! 'Сибиряк без печки не живет!' - такова одна из самых употребительных в армии пословиц.
Дрожь, бывало, бьет целый день - от нее не спасешься, и единственный способ борьбы с холодом - движение. Я, правда, открыл еще один источник сохранения тепла: живительную силу горячего чая.
Опытным путем обнаружил: если утром, во время завтрака, напился чаю, насколько возможно, близкого к температуре кипятка - потом целый день будешь мерзнуть гораздо меньше, чем после чая едва-едва тепленького… Так же и на ночь, после ужина: добудешь чай горячий - не закоченеешь во сне. Поэтому я не ленился бегать со своей кружкой по огромной столовой в поисках только что наполненного, не успевшего остыть чайника.
Множество занятий проходило на улице, под открытым небом.
Особенно донимала нас всех строевая подготовка. Мороз, сумасшедший ветер, дующий всегда в одном и том же направлении: летом - со стороны океана, зимой - с гор Китая. А командир, иной раз по долгу службы, а то и от собственной властолюбивой вредности, медлит с командой 'Опустить клапана!' (то есть наушники шапки-ушанки из искусственного 'рыбьего' меха), - но и ладошкой не прикроешь замерзшие уши, щеки, нос, и не отвернешься от злого ветра - стой и терпи: 'Строй - святое место для солдата!'
А мороз, несмотря на две навернутые на каждую ступню теплые портянки, быстро сковывает пальцы на ногах. И ведь не потанцуешь, как танцуют горожане на остановках в ожидании трамвая… Ах ты ж божечки, ну сколько еще так стоять?!
Земля, не прикрытая снегом, вся растрескалась от лютой стужи.
Трещины на ней шириною чуть ли не в ладонь! И лед на Сейфуне - не такой, к какому привыкли на Украине и в большинстве районов России: здесь никакого на нем снега, а ледостав проходил во время сильнейшего ветра, гнавшего по реке большую волну. Вот так и намерзло языками, любители покататься на коньках не могут себе выбрать в воскресенье даже небольшую гладкую площадку. А толща льда от сильного мороза чуть ли не метровая, и весь лед - зеленоватый, полупрозрачный… Побродишь немного - и в казарму заспешишь: распластаться у печки, как последний сибиряк!
Но вот оно - лето красное… Первая его половина - относительно сухая, и очень скоро сопки, зазеленевшие было по весне, рыжеют, пейзаж становится унылым и однообразным.. Часто раздается
