Было от чего дергаться и 'переживать'…
И вот, под такое настроение, слышу как-то раз на вечерней поверке этот приказ…
Мы и раньше ходили по гарнизону все больше строем. Но шли, как правило, обычным, так называемым походным шагом. А строевым ходили только на парадах да на строевых смотрах, и еще - на занятиях по строевой подготовке. Обычно же полагалось отпечатать строевым первые три шага в начале движения колонны, а затем - в самом конце, когда командир скомандует: 'Взво-о-од!' (или 'Рота-а!'; или:
'Б-бат-тарея!') - мы опять шагали строевым - до того момента, когда послышится: 'Стой!', после чего останется только притопнуть последние шаги: 'раз-два!' Но теперь выходило, что любое передвижение надо проделывать этим искусственным прусским шагом, так хорошо показанным в фильме 'Тарас Шевченко': 'Тяни носок!' Не только мне не поверилось, что это всерьез, но и большинству солдат и даже офицеров показалось какой-то нелепостью…
Однако буквально на другой день во время вечерней прогулки наш строй радистов лагерного сбора остановил начальник штаба дивизии - грозный полковник Эмельдеш.
- А это что за ЧМО? - строго спросил он у командовавшего нашим строем офицера. ЧМО (произносится как первый слог слова чмокать) - весьма неприличное, но хорошо известное всей Советской Армии сокращение. В данной аббревиатуре произносимо в обществе дам только первое слово 'чудим'; уже следующее, в рифму с первым, отличается от него лишь первой буквой, но в хорошем обществе употреблять его не принято; последний же глагол - и вовсе охальный, хотя, в переводе с матерного, означает всего лишь 'обманываем'…
Услыхав в ответ, что мы все же не ЧМО, полковник не только не смягчился, но и наложил на нас штраф: столько-то раз пройти
(разумеется, как положено по новому приказу, строевым шагом) от ворот военного городка до наших палаток, и снова до ворот, и снова…
Приказание было выполнено. А куда деваться? На то и армия!
Но в дальнем-предальнем Чернятинском гарнизоне, то есть там, где находились зимние квартиры нашего зенитного полка, даже и весьма суровый приказ прославленных маршалов решили еще и перевыполнить.
Начальник гарнизона (назовем его Пупин), командир танкового полка, вспомнил, что, когда сам был солдатом (а случилось это задолго до второй мировой войны), здесь же. на Дальнем Востоке, вышел приказ в отношении всех рядовых красноармейцев: в одиночку вообще не ходить, а… бегать. И своей властью полковник в пределах Чернятинского военного городка сей приказ воскресил.
До нас, солдат из Чернятина, пребывавших пока что на сборах, весть о бегающих в родном гарнизоне наших товарищах дошла в виде неясного слуха, верить в который не хотелось. Как раз в это время мне понадобилось посетить свою часть. Спрыгнув с попутной машины возле гарнизонных ворот, я направился в штаб полка не по главной дороге, а - в обход, задами: опасался, не окажется ли нелепый слух истинной правдой. Мне никак нельзя было проштрафиться: если экзамены на офицерский чин разрешат, то лишь при незапятнанной характеристике.
В штабе меня приветливо встретил начальник разведки полка майор
Емельянов. Нашему взводу - стало быть, и мне - он был прямой начальник, знал каждого из нас насквозь, о каждом заботился - и каждого понемногу тиранил. Во всяком случае, любил показать свою власть, хотя делал это не с ожесточением, а просто из чувства юмора.
Так случилось и на этот раз. Поговорив со мною по-отечески, он было уже отпустил меня в казарму, как вдруг спохватился и окликнул:
- Рахлин! А ты, однако, знаешь ли, - сказал он, по-волжски, по-нижегородски сразу и акая, и окая, - ведь у нас в гарнизоне солдаты теперь не ходят, а бегают!
Знакомые бесенята заблестели в его глазах.
- Товарищ майор, я слышал, да как-то… не верится!
- То есть как это 'не верится'? - весело ужаснулся майор, и бесенята в его зрачках возликовали, предвкушая забаву. - А ну: крру-гом! Бе-е-гом… марш!
Что оставалось делать? Я знал повадки майора Емельянова: шутки шутками, а посадит всерьез! Мне же, как я только что объяснил, никак нельзя было попадать на 'губу': не допустят до экзаменов, и надо будет служить еще год… Пришлось побежать. Дорога в казармы - метров триста - насквозь просматривалась от штаба, я бежал - и оглядывался: чертяка майор, глядя мне вслед, помирал со смеху…
Через несколько дней приказ бегать отменили - заехавший в
Чернятино командир дивизии спросил у начальника гарнизона:
- А чего это у тебя солдаты бегают, как соленые зайцы?
Полковник Пупин принялся было объяснять:
- Да это я в развитие приказа главнокомандующего сухопутными войсками…
Но генерал сказал тихо и жестко:
- Отменить!
Зато сам командующий сухопутными войсками маршал Советского Союза
Родион Малиновский свой приказ развил в полную силу. Маршал был хорошо известен воинам- дальневосточникам, о его строгом и резком нраве рассказывали легенды. Например, в батальоне связи хранили воспоминание о том, как маршал посетил солдатскую столовую, когда командовал Дальневосточным военным округом. Он вошел на кухню, приблизился к котлу, в котором, распространяя приятный аромат, кипел-бурлил великолепный, наваристый борщ. На ступеньках у котла стоял в позе 'Чего изволите?' один из поваров.
- Подайте пробу! - попросил Маршал Советского Союза. От избытка служивой резвости повар, держа наготове свой черпак, слишком энергично подвинул тяжелую деревянную крышку, прикрывающую котел с борщом. Крышка плюхнулась в котел, борщом плеснуло прямо на маршальскую шинель. Сохраняя завидное хладнокровие, Малиновский не глядя сбросил шинель на руки кого-то из немедленно подскочивших своих холуев, буркнул свозь зубы.
- Пятно отчистить. Начальнику столовой за антисанитарию на пищеблоке - пять суток простого ареста.
Я Малиновского 'живьем' не видал, но однажды наблюдал издали сопровождавший его машину кортеж автомобилей. По случаю возможного появления маршала в гарнизоне начальство разогнало весь личный состав подальше от казарм, чтоб не мозолили глаза командующему округом. Наш маленький взвод занял удобную позицию в буйных зарослях местных трав, откуда мы, как заправские разведчики, и наблюдали за дорогой. по которой должен был проехать знаменитый полководец. И, действительно, увидели издали вереницу 'виллис-иванов' - советских легковых 'газончиков' с брезентовыми тентами над выкрашенными в зеленое открытыми кабинами.
Кажется, именно маршал Малиновский своим приказом обязал каждую роту и батарею иметь свой собственный… барабан! Должно быть, в больших городах это выполнить не слишком трудно - надо было лишь, без долгих раздумий, опустошить (по барабанной части) магазины музинструментов. Но как быть в нашей глуши, среди рыжих сопок?
Однако бравый Пупин и тут не растерялся. Он приказал из каждой части (в гарнизоне их было четыре) прислать в его распоряжение по одному 'рокоссовцу' (так. еще с военных времен, называли в армии самых отпетых и хулиганистых солдат). Полковник собрал их в штабе своего танкового полка и сказал речь:
- Сейчас я выдам каждому из вас по пистолету. Приказываю: завтра на рассвете произвести отстрел всех бродячих собак на территории гарнизона. Бродячей считается любая собака, если она бродит по
