человек «без биографий» были убиты, а семь человек, в том числе Луи Карне, бесследно исчезли. Все погибшие перенесли операцию по ликвидации отпечатков пальцев и, кроме того, как установил Симпсон, пластические операции на лицах, вероятно сильно изменившие их внешность. Правда, по показаниям немногих людей, знавших погибших и исчезнувших, Таратура составил общий перечень «особых примет», которые не вытравлялись никакими химикатами и не менялись при помощи хирургического ножа: кто-то шепелявил, кто-то любил пить виски с содовой прямо из граненого стакана, кто-то напевал один и тот же куплет из знаменитой песенки «Ущипни меня, козочка», кто-то не переносил кошек и их запах, а еще кто-то при относительно бравом виде и молодых годах неизменно огорчал своих любовниц. Семь и пять — двенадцать. Стало быть, из девятнадцати гангстеров пока оставались в живых только семь человек, о защите и спасении которых Гарду следовало не только побеспокоиться, но уже кричать «Караул!» и бить во все колокола, иначе — конец. Как их уберечь? Как предупредить об опасности, если они о ней еще не знают? В один прекрасный момент Гард поднял телефонную трубку… Затем ее положил, вышел на улицу и уже из автомата позвонил своему старому другу Карелу Кахине:
— Карел, это я. Нам необходимо срочно увидеться. Если ты можешь, загляни через двадцать минут в «И ты, Брут!».
— Нет вопросов, — ответил Карел. — Надеюсь, у меня все в порядке?
— У меня плохо, — сказал Гард.
— Не собрать ли всю компанию?
— Пожалуй. Но на воскресенье. Не сейчас. Сейчас только мы.
— Хорошо, старина, буду через двадцать минут.
Но Гард опоздал на целый час: появился еще один труп и произошло еще одно исчезновение, которые по почерку не отличались от предыдущих, но по субъектам путали все карты. Во-первых, в парке, расположенном поблизости от Статуи Неповиновения, игравшие подростки наткнулись в кустах на изуродованный труп человека. Но, что примечательно, пальцы рук у него были искромсаны, а не оперированы, как у предыдущих. Во-вторых, одновременно поступило сообщение об исчезновении молодого человека, который совершенно легально работал у Дорона, имел родителей, невесту и вполне достойную биографию, жил в городе с младенческих лет и пропал из виду примерно там же, где был обнаружен изуродованный и неопознанный труп. Имя молодого человека — Киф Бакеро. Фотография его сразу появилась на столе у Гарда, ее принесла синеглазая красавица Дина Ланн, тоже сотрудница Института перспективных проблем. Она пришла вместе с родителями Кифа. Глаза красавицы были на мокром месте, она то и дело вынимала из сумочки платок, а Гард с усилием вспоминал, где и когда он видел это воздушное и очаровательное создание.
Первым предположением комиссара было: Киф Бакеро — это и есть искореженный труп, тем более что у Дины Ланн должно было состояться с ним свидание именно у статуи Неповиновения. Дина, как обычно, пришла на десять минут позже, приучая будущего мужа к «порядку», но его еще — или уже? — не было. Он так и не пришел ночью домой, что совершенно на Кифа не похоже, ни на работу с утра, что вовсе необъяснимо. Кроме того, явившись к статуе на десять минут позже, Дина Ланн, по ее собственному рассказу, ощущала вокруг себя некое напряжение, обрисовать конкретные признаки которого при всем желании не могла. Просто был очень тяжелый, как перед грозой, воздух, в стороне от статуи мелькали какие-то подозрительные тени, откуда-то неподалеку взмыл в небо вертолет-малютка, рассчитанный, вероятно, на двух или трех человек. Дина сама летала на таких… Тут девушка вдруг прикусила язык, вспомнив кое-что из перепечатанной ею странички «сценария», о чем по всем правилам «ангара» она должна была молчать, как самая молчаливая на свете устрица.
Случившееся никак не лезло в схему. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, так как обычные преступники действовали своим чередом, не подозревая, что у них возникли столь мощные конкуренты. Конечно, здесь кое-что настораживало, но где взять время? Не без сочувствия к горю родителей и невесты Гард отпустил заявителей и опрометью кинулся в ресторан «И ты, Брут!». Карел уже был там, посасывал через соломинку коктейль и с нетерпением поглядывал на часы, ожидая друга.
— Если по Канту жители города проверяли часы, то по тебе они жили бы в полном безвременье! — таковы были первые слова Карела Кахини, обращенные к Гарду.
Комиссар всего лишь почесал за ухом, не смея возразить по существу, и сразу взял быка за рога:
— Карел, у меня к тебе серьезная просьба…
— Естественно.
— … устроить мне, и как можно быстрее, встречу с Фрезом и Гауснером.
— Что-о-о?
— Ладно, Карел, не делай круглые глаза. Я знаю о тебе больше, чем ты можешь представить. Но дело не в этом, тем более что ты пока в ладах с уголовным кодексом. Мне нужны эти люди для разговора. Гарантирую тайну встречи и полное отсутствие в результате ее каких-либо неприятных последствий. Больше того, встреча эта скорее в их интересах, нежели в моих…
— Дружище, — тихо перебил Карел, — неужели и ты хочешь связаться с мафиями?! Тебе плохо живется?! Ты хочешь жить лучше?!
— Не говори глупости, ты ведь меня знаешь, Карел. Тебе все понятно? Ты можешь пригласить их сегодня вечером к себе домой?
— А заодно английскую королеву?
— Ты хочешь сказать, что это дело тебе не по силам?
— Погоди, дай перевести дух… Представь себе, когда я скажу джентльменам, кто хочет с ними встретиться, они же решат, что я…
— Ты изобретателен, как Эдисон.
— Пока я изобрету оправдание, они выпустят из меня кишки!
— Договорись с ними по телефону.
— Ты редкий идиот. Гард, я давно предполагал, что в полиции других не держат. Кто же по телефону?..
— Ладно, не можешь — не надо. — Гард встал. — К сожалению, я тороплюсь. Придумаю что-нибудь сам. Но если ты все же решишься, скажи им одно: они сейчас теряют людей, а это не в их и, как ни странно, не в моих интересах. Теряют… некогда потерянных, так это им и передай. И еще потеряют, если мы не договоримся о временном сотрудничестве! Я буду в управлении до восьми вечера. Сообщи мне, если дело сладится. Пока!
И Гард стремительно оставил ресторан, в котором за столиком, отделенным от других столов ажурными перегородками, остался сидеть, быть может, впервые в жизни потрясенный Карел Кахиня.
Пару часов спустя в кабинете у Гарда раздался телефонный звонок. Голос Карела комиссар узнал сразу, но от него, казалось, и по проводу несло перегаром.
— Слушай, Марк, — без предисловий сказал Карел, — гони десятку до вечера. Пингвином буду, отдам!
— Вы ошиблись номером, — жестко ответил Гард и положил трубку.
Затем улыбнулся: умница все же Карел! Будто чувствует, что аппарат комиссара может кем-то прослушиваться, — а теперь в этом не сомневался и сам Гард, зная о больших возможностях Дорона.
Итак, в десять вечера, дома у Кахини. Прекрасно. Есть еще полтора часа времени. Что там по телевизору? Комиссар, не вставая из-за стола, нажал кнопку дистанционного управления, и в углу кабинета вспыхнул экран. Бейсбол. Ну его к черту, надоел рев толпы и толчея игроков на одном месте, словно кто-то положил туда тысячекларковый билет и сказал: «Кому достанется!» По другому каналу политический комментарий. И его к черту. Все врут. Фильм ужасов, этого еще не хватало, их в жизни по горло. Лучше уж вернуться к бейсболу, по остальным шестнадцати каналам вряд ли будет что-нибудь стоящее.
Но что это? На экране — только что приведенный к присяге президент соседней страны, ставший к рулю в результате бескровного переворота. На минуту прерван репортаж со стадиона, президент читает «Обращение к народу и нации»: покончим с безработицей… расцвет демократии… остановим инфляцию… стабилизируем… и так далее. Джентльменский набор каждого нового правителя каждой страны. Однако лицо президента показалось Гарду странно знакомым. Тьфу ты, черт! Подозрительно молод для такого поста, несколько смущен, хоть и читает речь без запинки… Ах, да не в этом дело! Что-то кольнуло изнутри Гарда: он быстро взял папку только сегодня начатого дела, нашел фотографию молодого человека и
