языкастого заморыша, которого Жабье Рыло прислал к нему в помощники.
Айсур с показным равнодушием принял чашу. Но не удержался-таки, зыркнул глазами по сторонам: видят ли завсегдатаи «Шумной радости», какая ему, бродяжке, честь оказана? Ведь этот пришлый явно не мелкая шантрапа! И дело ему Жабьим Рылом поручено большое и страшное, это вам не рыбу с возов тырить!
– Стало быть, слушаются тебя? – Странный паренек явно заинтересовал Шершня.
– Попробовали бы не слушаться!
– Ну-ну… мне-то, впрочем, что за дело! Лишь бы завтра твои парни не подвели.
– А то ж! Как Жабье Рыло велел, так все и будет…
Голос уличного оборванца звучал небрежно и высокомерно. Можно было подумать, что Айсур получил распоряжение лично от Жабьего Рыла, в дружеской беседе за кубком вина.
– Ты посылал к алхимику? – озабоченно спросил Шершень. – У него все готово?
– Ага. Он порошок завертел в тряпки, а тряпки промаслил, чтоб быстрее вспыхнули. Мы у мусорщика тележку тяпнули, на дно пакеты положили, сверху мусором засыпали, так и привезли. Какому стражнику охота совать нос в вонючую мусорную тележку?
– Ловко! – одобрил Недомерок.
Айсур небрежно кивнул, а сам опять подумал: кто же они? Явились в Аргосмир только сегодня. По мордам и тряпью – обычные лесные бродяги. Таких тут встречают неласково: проваливайте, волки, в свой лес, не отбивайте добычу у городских псов!
А вот поди ж ты – сразу к Жабьему Рылу в честь попали! И это быстро стало известно: вон как пляшет вокруг них трактирная прислуга!
– С нищими потолковал? – продолжал беседу Шершень.
– Сейчас с ними Вьюн бренчит.
– Шуму должно быть много! – влез с назиданием Недомерок.
Айсур неприязненно покосился на долговязого придурка. Выслушивать поучения он был готов разве что от Шершня, в котором за драконий скок виден главарь.
Но все же сдержался, ответил учтиво:
– Шуметь мы любим, а за деньги так и вовсе…
– Славно, – подвел черту Шершень. – Главное – чтоб началось разом по всему городу.
– Ага! – с неожиданной мечтательностью про-тянул Айсур. – По всему городу! Ох, жарко будет!
Красавчик, который все это время лежал на скамье, закинув руки за голову, и не вмешивался в беседу, повернул лицо к Айсуру и с жадным инте-ресом спросил нараспев:
– А Безли-иких не бои-ишься? Ведь хра-амы!..
Шершень и Недомерок воззрились на приятеля: мол, ты и сморозил!
Но Айсур не обиделся. Наоборот, блеснул глазами, как будто ждал этого вопроса.
– Безликие? А куда они смотрели, когда у нас с Айраушем отец сгинул в море, а мать умерла… тогда был Черный Мор… Мы совсем мелкими были, я брата под кровать загнал, чтоб нас смерть не заметила и тоже не забрала… сидели под кроватью, скулили от страха. А потом к соседям кинулись: помогите, люди добрые, с погребальным костром! Они и помогли… вместе с домом спалили маму, чтоб зараза дальше не пошла. А что двое мальцов без крова остались – про то Безликим интересно было знать?.. А когда я милостыню просить пробовал, а меня нищие камнями забросали – где тогда были Безликие, а?.. Когда Айрауша на рынке за вора приняли… он же дурачок, настоящий вор ему крикнул: «Беги!» – он и побежал… как его догнали и всей толпой били – про то Безликим ведомо?..
Айсур сдержал возбуждение, закончил почти спокойно:
– Вот как запылают разом все аргосмирские храмы, может, хоть тогда Безликие соизволят заметить Айсура-заморыша?
Большой сундук был опрокинут, по полу рассыпались нарядные льняные скатерти, чеканные кубки, серебряные блюда.
Шенги гневно пнул эту груду и представил себе, как это выглядит со стороны: бежавший из тюрьмы преступник ворвался в добропорядочный дом и бушует посреди разгромленной трапезной.
Именно так его видят вжавшиеся с стену пленники. Именно таким отражается Шенги в их глазах, круглых от ужаса.
Совиная Лапа не раз бывал в этом доме гостем. Знает в лицо каждого из слуг.
Вот сторож, на лице которого расплывается свежий синяк: крепко Шенги с ним поздоровался!
Вот конюх, который только что пережил сильное потрясение: спокойно чистил, насвистывая, лошад– ку – и вдруг у его виска щелкнули стальные когти и голос позади посоветовал вести себя тихо и делать что прикажут…
Вот повар, крепкий детина. Выглядит полным придурком… но у него хватило ума принять верное решение, когда ему был предложен выбор: либо он будет во всем слушаться грозного чужака, либо его воткнут башкой в котел с горячей похлебкой…
Вот старая рабыня, которая присматривает за хозяйством… ну, ее можно в расчет не брать, она не по– лезет геройствовать!
Ладно, со старухи спроса нет. Но остальные, дюжие парни, могли дать отпор двоим непрошеным гостям, из которых один – калека! Так нет же, размазались по стене, вздрогнуть боятся…
Хиави выбрался из-под стола и протянул руку к стоявшим у стены костылям:
– Нету там тайника, я пол простучал!
– Из чего она была сделана? – хмуро спросил Шенги.
– Из какого-то темного заморского дерева, он сам вырезал, каждую чешуйку. Ты же знаешь, он любит повозиться с ножом и деревяшкой.
Шенги хмыкнул. «Возиться с ножом и деревяшкой» – это было слабо сказано. Унсай был талантливым резчиком по дереву, а кто в этом сомневается, тому достаточно посмотреть по сторонам. Карниз в виде играющих лис, таскающих друг друга за хвосты; ножки стола – тролли с дубинками; спинки лавок, с которых ухмыляются забавные рожи…
– И когти как настоящие, – вздохнул Хиави. – Унсай сказал, что всю зиму над нею трудился…
– Постой, – насторожился Шенги. – Всю зиму? Он вырезал ее еще до того, как вы с этим пиратским посланником предложили ему сделать из меня мартышку наррабанскую?
Хиави озадаченно помолчал.
– Выходит, так… – признал он наконец. – Даже до того, как Хастан к нам приехал… Может, Унсай сам хотел учинить тебе пакость какую-нибудь… ну, боялся, что Лауруш выберет преемником его, а не тебя?
Но размышлять об этом было некогда…
Вспомнив о талисмане, Шенги с надеждой прижал серебряную пластинку к груди и подумал о ла– пе – черной, чешуйчатой, когтистой…
И даже зажмурился – так вспыхнуло вокруг серебристое сияние! Ах, марь болотная, он же про свою лапу подумал…
«Деревянная, деревянная…» – забормотал про себя Охотник. Ничего не изменилось: или талисман вконец запутался, или деревяшка была где-то очень, очень близко…
Шенги заставил себя размышлять спокойно. Вряд ли лапа спрятана в сарае или на кухне. Унсай должен был в любой миг взять ее, не привлекая внимания слуг. В трапезной? В спальне?
Охотник глянул на крутую лестницу с резными перилами. Ему не надо было спрашивать, куда она ведет: дом приятеля он знал неплохо.
– Все наверх! – приказал он. – Вы двое, помогите Хиави подняться по ступенькам.
Охранник и повар подхватили калеку под локти и мигом вознесли его наверх, а конюх, чтобы угодить грозному Охотнику, без приказа потащил следом костыли.
Спальня, как и прочие комнаты, поражала обилием резных украшений. Бросались в глаза балдахин над кроватью в виде паука, с ножек которого свисал полог, и рама зеркала – венок полевых цветов. Можно было только удивляться, что решетку от воров на окно Унсай поставил железную, а не сработал что-нибудь занятное из дерева…
Но где же он здесь мог спрятать лапу?
