не осмелятся.
Этим и исчерпывались все итоги поиска.
На ночь пришлось предусмотрительно расположиться в поле. Под прикрытием стражи и многочисленных костров, поминутно ожидая налета из темноты.
Но нападения не было. Лишь порой на свет костров прилетали редкие пули, и несколько часовых поплатились здоровьем, а кто и жизнью за нахождение поблизости.
Утро застало шведов невыспавшимися, злыми. Единственный, кто был бодр, – это Карл. Юный король спал едва ли не меньше всех в лагере, но сознание того, что Рига уже недалеко и, следовательно, близок час решительного удара по коварному противнику, придавало ему сил, опьяняло не хуже вина. Если бы еще враг перестал наносить удары исподтишка, принял честный бой! Король возносил об этом пылкие мольбы, надеясь, что там, наверху, его обязательно услышат и дадут долгожданный шанс поквитаться сразу и за все.
Молилась о том и вся армия. От генералов до обозных. Лучше уж генеральная баталия, чем ежеминутное ожидание нападения и засады в каждом удобном месте. А там Бог поможет своим верным сынам, как помогал множество раз до этого и, несомненно, будет еще много помогать позже.
Бог, он всегда на стороне правильно верующих. А чья вера подлинна, в отличие от московитских ересей?
Вот то-то же. И сколько бы врагу ни помогал сам дьявол, в схватке им не устоять.
И день такой настал.
Впрочем, до этого был другой, когда корабли, устав маячить рядом с устьем Даугавы, решились на штурм небольшой крепости…
9. Динамюнде – крепость у устья
Небольшой парусный бот ходко двигался от берега по направлению к стоящей наготове эскадре. Ветер был не очень благоприятный для подобного путешествия. Гораздо удобнее с таким идти к берегу, чем прочь от него. Но погоду не заказывают. К тому же бот весьма умело лавировал, что доказывало опытность находящихся на его борту.
Собственно, именно ветер несколько задержал предстоящую операцию. Целых три дня он упорно дул с берега. В сочетании с мощным течением из реки это делало одновременный вход эскадры в устье почти невозможным. А попытка приблизиться к крепости поодиночке превращала бы предприятие в неоправданно опасное. Дуэль береговых батарей с одиноким кораблем не сулила последнему ничего хорошего. Понятно же, что с твердой земли гораздо проще попасть в цель, чем с качающихся палуб. Всей эскадрой подавить форт вполне реально, а вот единственным фрегатом или линкором – тут требуется невероятное везение.
Потому моряки и ждали. Даже несмотря на риск вновь подвергнуться бомбежке с воздуха.
Кое-кто на совете предлагал отойти подальше от берега, пока не переменится ветер. Словно дирижабль московитов не мог далеко отдалиться от суши. Ясно же: сверху видно все и найти эскадру летунам не составит ни малейшего труда. Что стой здесь, что прижмись к дюнам Сааремы – итог будет один.
Угнетала полная беззащитность от атак с воздуха. Противник мог напасть в любое время и безнаказанно громить хоть весь флот, хоть отдельные цели – поделать с этим ничего было нельзя. Но и уходить, не попытавшись добиться цели, было попросту стыдно. Те, кто не побывал под сыплющимися с небес зажигательными бомбами, кто не видел, как горели без славы и надежды могучие корабли, сочтет подобное очередными побасенками. Из тех, которые в изобилии привозят моряки из любого большого похода.
Виданное ли дело – летать по воздуху!
Не зря ползут по командам слухи, что московитам помогает сам дьявол. И только надежда, что за шведов – Господь Бог, как-то удерживала людей от немедленного бунта и требований повернуть прочь от лифляндских берегов.
Но даже надежда бы не помогла, повторись нападение. Однако московиты лишь пролетали пару раз над эскадрой, не пытаясь ее бомбить. Немногочисленные оптимисты как-то не очень уверенно стали говорить, что дьявольский огонь у противника кончился и потому они отныне будут лишь летать, в бессильной злобе разглядывая грозные корабли. Пессимисты же молчали и с тоской глядели то на небо, то на виднеющийся в отдалении берег. Что им оставалось после того, как наиболее говорливых по приказу адмирала повесили на реях?
И вот теперь ветер стал меняться. Лучше уж бой с его неизбежным риском, чем бесконечное ожидание гибели.
Корабли стали распускать паруса. Канониры привычно подносили к орудиям порох и ядра. Рядом с пушками поместили сосуды с уксусом для охлаждения стволов. Приготовили песок, чтобы засыпать кровь, которая неизбежно прольется на палубы. Десантные команды с облегчением стали готовиться к высадке. И тут появился этот бот под белым парламентерским флагом.
Вековые обычаи войны не только не препятствовали общению с парламентерами, но, наоборот, всячески поощряли их.
Никакой ненависти к врагу. Воины дерутся ради славы и чести, как в рыцарские времена. Даже убивать врага надлежит с улыбкой. А перед тем вполне можно с ним поговорить. И даже подружиться. В войне ли, в мире ли, но благородства нельзя терять никогда.
А вдруг враг испугался и хочет капитулировать на почетных условиях?
Ерунда, конечно. А вот уйти московиты могут вполне. Увидеть, чем им грозит дальнейшее пребывание в захваченных землях, да и пойти на попятную.
К изумлению многих, бот направился не к флагманскому кораблю, а к британскому линкору.
Впрочем, Пит этому обстоятельству ничуть не удивился. К кому же обращаться, если не к представителю Его Величества?
На боте спустили парус, и небольшой кораблик по инерции подошел к высокому борту «англичанина».
Немедленно был спущен трап, и спустя полминуты русский парламентер оказался на чужой палубе.
– Капитан-командор Сорокин, – представился он встречавшему его офицеру.
В представлении не было нужды. Стоявший на шканцах Пит узнал одного из людей Командора. Разве что неприятно поразил новый чин старого знакомца.
Ох, быстро растут они по службе! Не успели расстаться, как почти догнали по званию. Единственное утешение – быть капитаном английского флота намного почетнее и весомее, чем адмиралом русского. Да и не капитан уже Пит.
Сорокин тоже узнал британца, однако приветствие прозвучало бесстрастно, как и положено в подобных случаях.
– Государь Петр Алексеевич желает знать, на каких основаниях британские военные корабли подошли к Риге.
Вопрос был безжалостно точен.
– Англия является союзницей Швеции, – твердо ответил Пит.
– Означает ли это, что Его Величество английский король объявил войну России? Никаких извещений об этом пока не было.
Пит поневоле замялся. Ответь утвердительно, и если в Лондоне вдруг решат иначе – тогда не сносить головы. Британец достаточно хорошо знал гибкость политики своей родины. При сохранении общей направленности сегодня вопрос решается так, а завтра – иначе.
– Рига – исконно шведский город. Мы явились сюда по приглашению Его Величества шведского короля.
– Отныне Рига – часть русских владений. Заодно могу напомнить, что город был завоеван шведами и посему не может являться исконно шведской территорией.
Два представителя разных держав твердо уставились друг другу в глаза.
– По поручению Его Величества Государя и Самодержца всея Руси Петра Алексеевича довожу до вашего сведения, что любые враждебные действия со стороны вверенных вашему командованию британских кораблей будут расцениваться как начало войны. Все британские корабли, находящиеся в российских портах, будут немедленно интернированы. Имущество британских подданных – конфисковано, а сами они –
