огромную стаю собак, которая, к счастью, не заинтересовалась ими и молча растворилась в высокой траве;
заросшие сорняками поля с неубранной пшеницей;
разбросанные по полю остатки пассажирского самолета;
покосившуюся и напоминающую Пизанскую водонапорную башню;
железную дорогу с ржавыми рельсами и длинный состав на ней, причем электровоз и первые два вагона покоились на боку под откосом, следом за скрученными взрывом рельсами...
В общем, то, что они видели, не вселяло особого оптимизма, как и проскакавшие однажды на горизонте всадники.
Санек нашел в одном из опустевших домов радиоприемник, в другом – почти не использованные батарейки. По включении приемник зашипел, засвистел, но ничего вразумительного так и не поймал. Жеке показалось, что он слышал какие-то далекие голоса, но Санек не разделил его оптимизма.
Эфир был мертв на всем диапазоне, доступном недорогому, но достаточно мощному аппарату. Это нельзя было считать показателем абсолютного радиомолчания, но радости тоже не принесло.
– Дела, – протянул Санек и растянулся на траве, грызя травинку и глядя в высокое синее небо.
– М-да... – согласился Жека и тоже устремил свой взор в небо – туда, откуда должен был появиться вертолет эвакуации.
В назначено время, действительно, раздался знакомый стрекот, и вскоре в небе показалась «вертушка».
Санек вскочил и замахал руками. Жека не разделял радости Санька: Лену они так и не нашли. Жека уже обдумывал, как бы передать начальству о том, что он решил остаться и продолжить поиски в ожидании подкрепления, когда услышал недоуменный возглас Санька:
– Э-э! Вы чего там исполняете, асы хреновы?
Жека присмотрелся повнимательнее и увидел, что вертолет и впрямь ведет себя странно: его кидало из стороны в сторону, вертело, как волчок, и в какой-то момент повело боком.
– Да что ж там такое? – беспокойно воскликнул Жека и вслед за Саньком кинулся в направлении странного полета «вертушки».
Вертолет вдруг закачался, начал заваливаться на бок, а затем, крутой спиралью пошел вниз.
– Черт! – бессильно сжав кулаки, закричал Санк. – Черт, черт!..
Жека в ужасе наблюдал агонию вертолета. Тот зацепил винтом землю, конвульсивно дернулся и рухнул. Раздался взрыв. Во все стороны полетели обломки и ошметки.
Когда пламя начало стихать, друзья подошли ближе. Вокруг остова корпуса горела сухая трава.
– Что это было? – спросил Жека.
– Черт его знает, – мрачно ответил Санек, пытаясь подойти поближе к пылающему остову машины. – Не похоже, что его подбили – дыма и пробоин я не видел. Скорее всего, какие-то неполадки... Ух, и жаром от него пышет... Нет, живых там точно никого не осталось...
– И что нам теперь делать? Ждать здесь? Думаешь, пришлют еще вертолет?
– Как же... Пришлют. Я б, например, не стал из-за двух ослов так жертвовать вертолетами и экипажами...
– Почему – двух? А Лена?
– Да в штабе все уверены, что ее группы нет уже! – закричал Санек. – Да и мне это понятно, только как было тебя одного сюда отпускать?! Ты же видишь, что здесь творится с людьми и техникой! Спрашиваешь – что нам делать? Отвечу: пешком домой пилить!
– Три тысячи километров – пешком?
– А какие варианты? Ну, разве что, машину захватим... Опять же – где бензин брать? Ладно, дойдем... Здесь точно оставаться нельзя. На взрыв наверняка махновцы подтянутся. Давай лучше поищем – может, что полезное от вертолета осталось...
– Разве что это, – произнес Жека и поднял с травы странный, еще горячий, предмет.
Нельзя сказать, что предмет этот был чем-то потрясающим воображение. Но выглядел он здесь более, чем неуместным.
Это была крепкая палка с привязанным к ней плоским камнем. Камень был в крови.
– Что это? – равнодушно спросил Санек.
– Не уверен, – сказал Жека. – Но напоминает... каменный топор.
– А, – сказал Санек. – Вещь весьма необходимая в вертолете. Куда там без него...
Жека повертел в руках странное орудие и бросил на землю. Он устал удивляться.
Больше ничего полезного они не нашли, даже оружия. Все или раскидало далеко, или сгинуло в адском пламени.
– Замечательно, – сказал Санек. – Пойдем налегке.
... На третий день пути Жека смог оценить надвигающиеся трудности во всем их великолепии. Найти еду оказалось почти непосильной задачей, хотя бы потому, что никто не желал даже разговаривать с незнакомцами. Пару раз в них даже стреляли. В ответ огонь не открывали. Во-первых, бессмысленно устраивать перестрелку с тенью и совершенно без повода. А во-вторых, могли наступить времена, когда патроны действительно могут понадобиться.
Больше всего удручало то, что люди покинули придорожные селения. Было совершенно непонятно, где теперь они живут. По предположению Жеки, прячась от террора то ли корректоров, то ли новоявленных банд, они ушли в степь и перебираются теперь с места на место, как кочевые скотоводы.
Однако пустые дома давали надежду найти в них хоть какое-то пропитание. Как оказалось, надежды эти были довольно смелыми. Уходя, люди забрали с собой все, что можно было положить в рот. Хотя иногда удача улыбалась, и потому оставались некоторые силы, чтобы перебирать ногами по обшарпанному асфальту.
Идти решили не напрямик, а по главным магистралям. Это имело как свои плюсы, так и минусы.
С одной стороны, мог подвернуться какой-никакой транспорт. С другой – дорогами пользовались в основном уверенные в себе и вооруженные – то есть те, кого как раз следовало опасаться.
Однако идти напрямик было куда хуже – непонятно, где там искать еду, как перебираться через реки, как не заблудиться при незнании ориентиров...
В общем, оставалась дорога.
Долгие часы монотонного шага по обочине трассы оставляли мозги опасно свободными. Свято место, как говорится, пусто не бывает, и голову начинали посещать всякие неприятные мысли, сводящиеся, по сути, к рассуждениям, типа «что же будет дальше?» Ничего радужного такие размышления не сулили.
Уже больше не вызывало вопросов существование самого феномена «ци-бомбы». Имели значение только факты. А факты говорили о том, что от прежнего мира не осталось и следа. Будто его в один миг стерли, как решенную задачку со школьной доски.
Предметы старого мира оставались и еще долго будут служить напоминанием о странном, противоречивом, но полном надежд прошлом.
Самое грустное, что почти не осталось тех, кто создавал этот самый прежний мир. Вернее, тех, кто был его душой, его волей и разумом.
Ведь человеческое общество – это не просто совокупность одинаковых людей. Что было бы с историей, если бы чья-то коварная рука на взлете лишила жизни, скажем, Александра Македонского – завоевателя и объединителя народов? Можно предположить, что на его месте появился бы другой полководец, но, несомненно, куда менее энергичный. Допустим, тот же Птолемей. А если вычеркнуть из истории и второго, а следом – и третьего? Простая логика подсказывает, что на каком-то этапе в лидеры ставить будет не кого. По крайней мере – для серьезной цели. Что, срезав только самую-самую верхушку – интеллектуальную, властную, – можно надолго затормозить историю. Историю направляют от силы пять процентов человечества. Без них общество мигом осиротеет. Многие, конечно, не поймут этого, пока из магазинов не исчезнут сотовые телефоны, а следом – продукты. Ведь даже для того, чтобы организовать бесперебойную торговлю – тоже нужно быть лучшим в своей сфере. А большинство привыкает в своей жизни быть исполнителем чужой воли и реализатором чужих идей. В нормальной жизни такое положение вещей оправдано и даже необходимо. Но что делать теперь?
Человечество, конечно, оправится. Вряд ли быстро – из миллиардов простых тружеников не появятся
