– Нет здесь никаких кладов, – сказал Ральф. – Пойдем.
– Угу… Только свечка-то догорает. Придется идти в темноте, потом зажгу – осмотримся.
Они все вышли в северный коридор. Кронт плюнул на пальцы и сжал фитилек: крохотное пламя зашипело и погасло.
Ральф шел, слегка касаясь стены. Темнота давила, будто он навсегда ослеп, зато обострился слух и чувствительность кожи. Ральф слышал шаги и дыхание своих попутчиков, потрескивание и шорохи неведомых существ. Его пальцы болезненно остро ощущали каждую трещинку в стенах, стыки между камнями и мохнатую склизкую плесень.
Изгнанники потеряли чувство времени: иногда казалось, что они блуждают в темноте уже несколько дней, иногда – несколько часов.
В конце концов, они снова вышли в комнату. Кронт зажег огарок свечки. Тусклый огонек заставил изгнанников зажмуриться, а когда глаза привыкли к свету, все увидели, что выхода из комнаты нет. Они подошли к концу пути.
В комнатенке не было мебели, но не было и отверстия наверх.
– Ну вот, – злорадно произнес Ральф, сбрашивая мешок на землю и усаживаясь на него.
– Наверное, люк закрыт, – сказал Кронт.
Он осветил огарком потолок, но увидел лишь несколько трещин.
– Дерьмо!
– Сейчас нам придется идти назад в полной темноте, – сказал Ральф. – И все благодаря тебе.
– Ах, простите, что не послушал вашу светлость!
Кронт с досадой швырнул огарок в угол, тот зашипел, соприкоснувшись с землей, и погас.
Наверху послышалось ржание коня. Хруп, хруп – под копытами крошилась мозаика.
– Проклятье! – выругался Кронт.
Наверху грохотнуло.
– В проход, – закричала Велена. – В проход!
Ральф кинулся туда, где, как он помнил, находился проход, но ошибся. Он лихорадочно ощупывал стену и не находил выхода. С потолка начали сыпаться камни.
Сероватый осенний свет яростно ворвался через образовавшуюся дыру. Ральф беспомощно заморгал. Сквозь застлавшие глаза слезы, он видел проход, но было уже поздно. Вниз с оглушительным грохотом свалился всадник на черном коне. По ногам скакуна текла кровь, он испуганно встал на дыбы.
Ральф метнулся в сторону, копыто едва не размозжило ему голову. Всадник пытался сладить с конем, одновременно доставая длинный меч.
Кронт хладнокровно вскочил на круп коня, ухватился за край дыры. Наемник развернулся и полоснул его клинком по ногам – Кронт едва успел подтянуться.
Ральф уворачивался от всадника. Его обдавало волнами горячего конского дыхания, а темные глаза животного казались совсем бешеными. В конце концов, конь вскользь задел его лоб копытом. Ральф почувствовал, что теряет сознание. Всадник грубо схватил его, потянул на себя и перебросил поперек седла.
Наемник Вернона свистнул и его конь прыгнул вверх. Оглушенному Ральфу показалось, что они, должно быть, взлетают, но они всего лишь выбрались на поверхность из подвала часовни. Всадник скинул его на землю, как мешок, и повернулся к Кронту.
Тот залез на крышу часовни и спокойно ждал с мечом наизготовку.
– Эй! Эй!
Голос Велены из-под земли вывел Ральфа из ступора. Голова кружилась, но он кое-как подполз к краю ямы, протянул руку. Девушка подпрыгнула, схватилась, и он, скрежеща зубами от усилия, вытащил ее.
– Ральф, ты в порядке?
Он молча кивнул, хотя готов был поклясться, что череп разбит на мелкие осколки.
Всадник гарцевал у часовни, ожидая, когда Кронт спрыгнет. Черный конь зло косился на Ральфа и Велену, но наемник Вернона не обращал на них внимания.
– Эй, ты! – громко крикнула Велена.
Наемник взглянул на нее – и в этот момент Кронт спрыгнул. Меч, с лязгом пробив кольчугу, вонзился в грудь всадника. Конь всхрапнул и метнулся в сторону, а его хозяин и Кронт упали на землю. Наемник Вернона вцепился обеими руками в клинок, пытаясь вырвать его. Кронт уперся ногой о противника и рванул меч на себя, потом откатился, подальше от беснующегося коня.
– Беги-беги-беги! – прокричала Велена.
Девушка кинулась прочь, таща за руку Ральфа.
Они неслись через лес, не разбирая дороги, хотя все-таки старались придерживаться северного направления. Останавливаться и смотреть, что делает наемник, было некогда. Изгнанники перешли на шаг только в дремучем ельнике.
Деревья тут росли вплотную друг к другу, переплетались ветвями. Сухие острые сучья, казалось, так и норовили ткнуть в глаз. Утешало только осознание того, что всадник по такому лесу никогда не проедет.
Когда впереди мелькнул просвет, изгнанники повеселели, собрали последние силы. К их разочарованию, оказалось, что это всего лишь полянка посреди темного елового леса. Черный вереск подбирался к белому стволу засохшего дуба. С дерева сошла кора, обнажив светлую древесину, мертвые ветви колыхались на ветру, постукивая друг о друга.
Изгнанники сели у дерева: все вдруг почувствовали, что смертельно устали.
– Что это с тобой, высокородный? Вся рожа в крови… – сказал Кронт.
– Конь… – пробормотал Ральф.
В голове понемногу начинало проясняться, хотя он нащупал немаленькую шишку на лбу.
– Это ты виноват, проклятый бандит, – сказал Ральф, без злобы, но с досадой.
– Да ладно тебе. Всадник-то один был, да и от того мы сбежали. Думаю, второй сейчас у той часовни, где мы зашли, сидит. Все как раз замечательно.
Ральф потер лоб. Ругаться уже не было сил.
– Надо костер развести, пожрать, – сонно произнес Кронт, но не двинулся с места.
Ральф лег, опершись спиной о ствол. Ему не хотелось ни есть, ни спать. Он слушал, как стучат ветки, отполированные дождями и ветром, белые, будто кости. 'Куда-то идти, зачем? Все равно помрем здесь. Чуть раньше, чуть позже…' Он закрыл глаза.
'Надоело, Хватит с меня. Я устал. Ничего больше не хочу.' От этого ему стало немного лучше. Ральф вообразил, как лежит тут, под мертвым деревом, и дыхание его понемногу слабеет, пока не прерывается навсегда. И он лежит, холодный, безмятежный.
'Хочу умереть… Чего хорошего я сделал в этой жизни? Ничего. Я самовлюбленный трус. Я эгоист, но даже себе ничего хорошего не сделал. Лучше б я не рождался.
Тогда и у Трувора не было бы проблем. Он ведь достоин всего, а я – я ничтожество.
И должен получить его наследство! Как глупо… Проклятье, если я умру здесь, они не найдут мой труп, и Трувору ничего не достанется. Я и в смерти ничего хорошего сделать не могу… Что смотрит этот проклятый Кронт? Мерзкий бандит… Как я ненавижу его! Как я ненавижу весь мир! Как я ненавижу себя!' – Да пропади все пропадом!
– Собрался умирать, высокородный? – Кронт почему-то был странно бледен, а в руке сжимал моток веревки.
– Только после тебя, ублюдок, – прошипел Ральф.
'После тебя, мразь. Что ты медлишь, на веревку пялишься? Вяжи петлю и отправляйся к своему Архету! Он-то тебя накормит кровью! Вяжи петлю, висельник!' Ральфа трясло – не от холода, от злости.
'А я, я ведь дерьмо, негодяй похуже тебя. Я буду смотреть и смеяться, глядя, как ты вертишься на веревке. Говорят, повешенные иногда испытывают оргазм… от всей своей проклятой души желаю тебе этого! Ну, давай же! Давай! Я хочу видеть, как ты умираешь!' Велена обреченно смотрела на дерево. 'Тихая, пустая, бессмысленная жизнь. Зачем?' Девушка достала небольшой нож. Провела им по запястью. На коже осталась белая полоска – Велена недостаточно сильно прижала лезвие. 'Какая я дура. Ничего не могу сделать, как полагается. Всю жизнь была дурой и умереть нормально не сумею.
