Снег, ты из бесконечности? из совершенства? из небытия?
Все, что росло, цвело, красовалось, все, что стало минувшим, все, что стало воспоминаньем, все, что вернуться назад не может, – вернулось все белым снегом.
У окрестности есть еще одна окрестность,
у сумерек есть еще одни сумерки,
у судьбы – еще одна судьба:
снег.
Свет исповедывается перед снегом.
Ладонью трогаю снег.
ЗАОБОЧИНА
Странствует рядом со мной, на глазах изменяясь, моя извечная вотчина: заобочина.
– Кто ты такой? – допытывается у человека сфинкс.
Отвечают за человека часы, весы, календари, путевые столбы,
отвечают малые солнца, месяцы, звезды – вознагражденья,
отвечают могилы – обочина-заобочина,
а сам человек молчит.
Нет внутри слова – слова,
нет внутри мысли – мысли,
нет внутри время – время,
нет внутри рока – рока,
нет внутри смерти – смерти,
и человека внутри человека – нет.
Сам себе весы и то, что взвешивается, сам себе мера и то, что меряется, по лазерному звездному лучу я восхожу к звездам, и становится мне вознагражденьем каждый сделанный шаг.
РЫБИНА
В заводь заплывши, лягу-замру меж коряг горбатых.
Будут закидывать рыбаки в заводь блесны, крючки, запускать бредни и верши, будут вытаскивать из заводи рыбаки приманенных рыб…
Старая мудрая рыбина, в себе я предчувствую человека, и рассуждаю о смысле жизни, и спрашиваю у смысла, почему в своем рыбном теле не может быть рыбина человеком, – и не поддаюсь на хитрости рыбаков.
Когда-нибудь, уже неживой, я всплыву на поверхность – и все рыбаки, что увидят меня, посетуют, выдохнув: э-эх!..
Такая огромная рыбина – и пропала!
Такая огромная рыбина – и никому не досталась!..
И я тогда тоже посетую об этом чувством, общим для рыбин и для людей.
ПРЕДЕЛ
Куда достигают мой слух и зренье – там и есть мой предел. Он мое продолженье, мое движенье, завоеванье мое…
Я изобретаю все более мощные телескопы, все более чувствительные звукоприемники – я все время раздвигаю свой предел. Он уже выходит не только за край земли, но и за пределы огромных миров и галактик.
Однако временами я слышу, как где-то переговариваются голоса: 'Бедняга, он все еще на том же месте… Он все еще никак не может преодолеть свой предел…'
ЛАБОРАТОРИЯ
В лаборатории плотно закрыты двери и занавешены окна – сюда не проникают посторонние звуки, посторонние люди и постороннее время…
Тут в глиняных вазах красуются розы,
лежит на столе нарезанными ломтями хлеб,
плавают в воде среди водорослей зеленых рыбы,
а в прозрачной стеклянной оболочке стоит шаровая молния, словно плененный, весь из единого ока, зверь…
В лаборатории, каждый на своем месте, работают надежные люди.
Тут непрерывно проводится одно и то же исследованье, один и тот же эксперимент:
вазы – достаточно ли вазы, розы – достаточно ли розы, стол – достаточно ли стол, рыбы – достаточно ли рыбы, вода – достаточно ли вода, достаточно ли молния – молния, хлеб достаточно ли – хлеб, и люди, которые проводят исследованье, – достаточно ли они люди…
они сомневаются во всех явленьях,
они сомневаются в чувствах, мыслях и даже в своих сомненьях,
