– Не знаю-не знаю... Выходит, подруга твоя более предприимчивая.
Только не надо на этом месте изображать удивление: какая подруга, что за подруга...
– Аня? – Надо же, быстро сообразила! – Я с ней всего пару дней назад разговаривала... Она тоже его потеряла.
Потеряла? Ах, даже так?! Вот вам и «тихоня»!
И подругу надурила, и меня вокруг пальца обвела!..
– А у меня... другие сведения... Позвони ей, полюбопытствуй!
– Зачем?
Зачем?! Ну ничего без подсказки сообразить не может. Даже разозлиться. Или, на худой конец, обидеться... Курицей не надо быть, вот зачем!
– Ну... может, она тебя и в гости позовет... Вы же вместе договаривались о встрече?
Даже жаль ее, непутевую. Запыхтела, захлюпала...
К чему я все это замутила? Зачем этой дурехе мозги вправляю среди ночи? Пусть сами между собой отношения выясняют, в конце-то концов! Пусть теперь сами...
– Эх, Галюсик, Галюсик, говорила я тебе: мужиков окучивать надо, а не раздаривать подругам!
Последнее слово в ночи.
От всей души совет.
Теперь, по моим расчетам, она должна позвонить Аньке и начать выяснять с той отношения.
Анька, конечно, будет отбиваться, выкручиваться, всячески оправдываться, но, думаю, ни за что не обнародует присутствие в доме мужика.
Зато настроение у нее будет испорчено и романтический пыл угаснет.
Тоже результат. Во всяком случае, получилось столкнуть их лбами. Показать наглядно, насколько несовершенна женская дружба. Пусть поучатся жизни. Я вот, например, никому не доверяю и никому не открываю свою душу.
Потому что верить нельзя никому. НИ-КО-МУ.
Особенно одиноким, убогим, несчастным.
Ненавижу этих глупых куриц. Этих нелепых, закомплексованых дур.
За счастье надо бороться. Это я уяснила с детства. А они-то почему этому до сих пор не научились? У меня мозги иначе устроены, что ли? Не понимаю...
Не хотела бы я сейчас оказаться на их месте.
Пойду спать, пожалуй, – глаза уже слипаются.
Все, что могла, я сделала.
«Падам-падам-падам!..»
Глава 4
Шерше ля...
Хорошо, что Мадлен напомнила про зонт.
В Париже – солнечно и сухо. А здесь – сплошная грязь, лужи... Какая-то гадкая, унылая промозглость. Забыл, совсем забыл, что такое московская осень. Не хватает только застудиться. Да и подхватить инфлюэнцу было бы сейчас некстати. Следовало надеть кашемировое пальто. Этого даже Мадлен не предусмотрела. А сам я так спешно собирался, что тоже не подумал. Хорошо хоть, что есть зонт. И две теплые курочки по бокам.
– Скажите, а какие женщины вам нравятся?
О, да ты кокетка! Смешная. Восторженные глазки, веселые веснушки, аккуратный носик. Весьма, весьма недурна... Одевается только неоправданно строго. Для русской. Пальто до самого пола – и не разглядишь даже, что там, под толстым сукном...
Чем мне всегда нравились русские женщины, так это желанием подать себя во всей красе. Европейки в повседневной жизни не озадачиваются нарядами: удобство и комфорт – вот главный их критерий. Встретить красавицу в любом европейском городе, даже в Париже, – проблема. А приезжаешь в Россию – глаза разбегаются.
Итак, что же мне нравится в женщинах?
– Ну, если взять, к примеру, актрис, то у Вивьен Ли я выделяю ее прекрасные глаза, у Софи Лорен – красивую грудь, у Шарон Стоун – изумительную фигуру, а Сьюзен Сарэндон – умная, тонкая натура с богатым внутренним миром. В каждой женщине есть свой, неповторимый шарм...
Обтекаемо, абстрактно, дипломатично. Достаточно, пожалуй?
– Скажите, Жерар, а если все вами вышеперечисленное – и глаза, и грудь, и фигура, а самое главное – бездонная душа – соединяются в одной женщине... – страдальческая пауза, – а... счастья нет?
Ой-ля-ля! Так неожиданно откровенно себя предлагать?! Сущая кокетка!
К чему тогда, спрашивается, строила из себя Орлеанскую девственницу весь вечер? Смущалась и краснела при каждом нечаянном столкновении взглядов... Хотя стоп, не совсем так: когда я вышел покурить с этой, как ее, Галиной, очень скоро выскочила следом...
Ну что, кошечка, поиграем, пожалуй? Вдруг это поможет, раззадорит, черт возьми?!
– Зайдем ко мне?
Что значит НЕТ? Любит, чтобы ее уговаривали? Ну нет, это не ко мне... И не сегодня. Хотя, черт, было бы занятно развлечься с... как это... с... племьянницей.
С чертовкиной племянницей.
Они так трогательно прощались – трижды чмокнулись, долго обменивались взаимными благодарностями... А «под занавес» мне было поручено сопроводить столь ценное семейное растение куда оно пожелает. Про подругу Галину с ее золотыми руками, устремившуюся следом за нами, чертовка ни слова не замолвила. Хотя, подозреваю, вызывала она ее на кухню не случайно. Уж я-то как никто другой знаю ее уловки!
Разозлила меня чертовка.
Впрочем, именно от нее можно было ожидать любой эскапады. Устроила, понимаешь ли, ярмарку тщеславия, шоу-представление с собственным парадным выходом! Если б знала, насколько мне все это уже безразлично, не старалась бы так зря.
Вивьен Ли. Софи Лорен. Шарон Стоун. Сьюзен Сарэндон.
Восхитительные все же существа, эти женщины! С виду. Глубже заглядывать не сто2ит. Уже.
По правде говоря, прежде бывало интересно. Порой даже интригующе. Что там – за этим призывным взглядом? А за этим взмахом роскошных ресниц? Вот, любуйтесь: кокетливо повела плечиком, зазывно вильнула бедром, выразительно поправила волосы... Лишь бы возбудить охотничий инстинкт, заинтриговать, увлечь за собой!
И вот ты уже повелся, ты уже включен в придуманную ими игру – увы, всегда придуманную, увы, всегда игру! Однако тебя уже по инерции несет невидимой упругой волной на их свет, их запах, их жесты!.. Ты себе уже не принадлежишь, ты весь, целиком, превращаешься в одно-единственное ЖЕЛАНИЕ, рядом с которым, кажется, все остальное меркнет. Вот, думаешь, на этот раз точно уж будет нечто особенное – доселе неведомое. То, чего не познал прежде... Хм, да...
А когда цель достигнута – только разочарование. Всегда разочарование. И тоска.
И – скука.
Когда произошел очередной срыв, я запаниковал.
Такое уже приключалось. Пятью годами раньше. Тогда я сразу же рванул в Москву – воспользовавшись первой удобной возможностью и памятуя о своей страстной русской «борзой» по имени Зина. Шерше ля фам! Сочетание колоссального темперамента и буквально собачьей преданности страшно импонировало мне. Главное же – полное отсутствие притязаний.
В принципе то, что я родом из Франции, открывало мне двери и объятия многих прекрасных женщин по всей неохватной России. Поначалу это, признаюсь, изумляло меня. Затем стало настораживать. По большому счету, женщин во мне не интересовало ничего – кроме географии моего происхождения. Эстетика Запада являлась тогда для русских загадочным, непознанным феноменом, дарующим свободу волеизъявлений и открывающим дорогу к раскрепощенности, не допускаемой пуританским советским воспитанием. И я нещадно пользовался этим. Я упивался несложными победами, жаркими объятиями, щедро накрытыми столами, любовно постеленными постелями... Всем тем, что порой не складывалось (или
