— Мила, позволь тебе представить, это Артем, а это моя подруга Мила.
— Очень приятно, — одновременно сказали оба и обменялись рукопожатием.
— Я подумала, так будет естественнее, — шепнула Лиля.
— Да, пожалуй… — не мог не согласиться он.
— Простите, Артем, я в курсе ваших затруднений, а потому предлагаю изобразить, что ваша знакомая — это я.
Артем нахмурился. Ему не понравилось, что какая-то раскрашенная очкастая девка уже в курсе «их затруднений». Да еще претендует на знакомство с ним.
— Впрочем, это ваше дело, — поспешила добавить Мила.
Едва они вошли в зал, как к Артему кинулась дочь.
— Папа, папа, ну где ты? Идем скорее, папа, там такой котенок, папочка, купи мне его!
— Погоди, Ника, я тут встретил знакомых… Дамы, вот, это моя дочка Вероника, прошу, как говорится, любить и жаловать!
Восторг в глазах девочки мгновенно погас, взгляд стал тяжелым и недружелюбным. Она сразу уставилась на Лилю.
У Артема стало нехорошо на душе.
— Ника, поздоровайся, — холодно сказал он, уже четко понимая, что затея с треском провалилась.
Вероника молчала.
— Ника!
Ноль внимания.
— Артем Васильевич, а к чему, собственно, Веронике с нами знакомиться, — звенящим от огорчения голосом проговорила Лиля. — Вряд ли мы еще встретимся. Не надо принуждать ребенка! Всего доброго, идем, Милка!
Она взяла ошалевшую Милу за руку и потянула вниз, к кошкам. Уйти сразу показалось ей чересчур демонстративным.
— Ты что себе позволяешь? — прошипел Артем. — Как ты себя ведешь? Что люди подумают?
— Все понятно, папочка! А я-то дура думала, папа со мной поедет на выставку, папа меня любит, а ты… — она шмыгнула носом, почти всхлипнула. — Ну и на которой из них ты решил жениться? На очкастой или…
— Или! — резко сказал он. — Я не потерплю…
— И тебе ее не жалко?
— Что?
— Ладно, проехали. Ты мне котенка, конечно, уже не купишь?
— Еще чего! За такое поведение тебя отлупить мало! И вообще, все, поехали, хорошенького понемножку!
— Ты не побежишь за ней? Вдруг она обиделась?
— Если обиделась, то не на меня! И все, закрыли тему! Смотри, как бы тебе об этом не пожалеть!
— О чем? Я слышала, как ты дяде Саше говорил, что даже рад, что Вероника избавила тебя от Лариски. Потом еще мне спасибо скажешь! — сварливым неприятным голосом сказала девочка.
Ему хотелось дать ей подзатыльник.
— Куда мы едем?
— На дачу!
— А в «Мак-Доналдс»?
— А ты с ума не сошла? После таких номеров еще в «Мак-Доналдс»!
— Там же дешево!
— Дело не в цене.
— А ты забыл, что Надежды сегодня до вечера не будет? Тебе все равно придется со мной на даче торчать.
— Смотри, допрыгаешься!
— А что ты мне сделаешь? Бить будешь?
— Охота была! Я просто отправлю тебя учиться за границу, в закрытый пансион. Там из тебя дурь-то быстро вышибут.
— Я, папочка, давно знаю, что ты только случая ждал, чтобы от меня избавиться! — дрожащим голосом проговорила девочка.
Он узнал плаксивую интонацию ее матери, до крайности его раздражавшую в свое время.
— Не выдумывай и не прикидывайся бедной сироткой.
— А зачем мне прикидываться? Я и есть сиротка. Мама умерла, а папа только и мечтает сбагрить меня подальше.
— О! Я дам тебе совет, когда вырастешь, иди-ка ты в политику. Ты классный демагог!
— А что такое демагог?
— Загляни в Интернет.
Довольно долго они молчали.
Артем кипел. А Вероника тихо торжествовала. Кажется, победа осталась за ней. И никуда папа ее не отошлет! Ему эта его тетка не позволит! Ее совесть замучает. Она из таких. Это не Лариска, у той глаза были как гвозди, а у этой несчастненькие.
Артем был зол и голоден. Он подъехал к первому попавшемуся ресторану.
— Идем!
— Не хочу, хочу в «Мак-Доналдс».
— А я тебя не спрашиваю, идем!
— Только я все равно там есть не буду!
— Твое право. А я голоден.
Им принесли меню. Вероника лениво листала его.
Подошел официант.
— Вы уже выбрали?
— Да, — ответил Артем. — Мне, пожалуйста, суп-пюре из белых грибов, стейк из семги и кофе- эспрессо, большую чашку. И еще бутылочку воды без газа.
— А девочка что будет?
— А мне, пожалуйста, тирамису, мороженое с вафлями и вишневый пирог.
Официант растерянно глянул на Артема. Тот только пожал плечами.
Вероника ждала другой реакции.
Артему принесли суп. Он накинулся на него. Утолив первый голод, он немного успокоился. Я, кажется, понял. Не надо обращать внимания на выходки дочери, тогда ей быстро надоест кочевряжиться.
— Тирамису тут невкусное.
Он опять только пожал плечами.
— Пап, знаешь, я подумала, ты если хочешь, женись на этой своей… Она нестрашная, скорее несчастненькая… И скоро тебе надоест. Или я ей надоем, и она тебя бросит.
Я ее пристукну! Но он взял себя в руки и промолчал.
— Ты теперь со мной не разговариваешь?
Он молчал.
— Ну и пожалуйста!
Она надулась.
Я совершенно не понимаю, что с ней делать. Нельзя же, в самом деле, относиться к ней, как к взрослому разумному человеку. Но мне просто неохота с ней разговаривать. У нее сейчас такое неприятное злое лицо… Но она же моя дочь и в самом деле сирота… Она боится мачехи… И защищается, как умеет. В конце концов Лиля вовсе не стремится замуж, так может, будем пока так встречаться? Что называется, и волки будут сыты и овцы целы… И, конечно, никуда я Веронику не отправлю. Это значило бы навсегда озлобить ее. Но наказать ее все-таки надо, безнаказанность ни к чему хорошему не приводит. Для начала, я просто не буду с ней разговаривать, скажем, недели две. И ни в какую Турцию ее не отправлю. Проведет
