– А на кровати труп как оказался? - качнул головой заместитель прокурора.
– Убийца и перенес, - сказал Нечаев.
– Что же, - вздохнул Кураев. - Надо и это отработать.
Положив карандаш на стол, он встал, заложил руки за спину и сделал несколько шагов по кабинету. Остановился и оглядел присутствующих:
– Как вы понимаете, - сказал он, - мне уже звонили. Руководство института взволновано, а если учесть, что наш потерпевший работал в бывшей обкомовской больнице, сами понимаете, общественный резонанс у этого убийства большой. Люди звонят, интересуются…
– Михаил Кальмаевич, - перебил прокурора Нечаев, - а в больнице покойный кем работал, если не секрет?
Кураев недовольно глянул в его сторону.
– Не секрет, - сказал он, - какие уж тут секреты! В гинекологическом отделении он работал, на профилактику женские органы ставил. Тебе это что-нибудь дает?
– Пока нет, - сказал Нечаев. - Общую картину проясняет. Становится ясным, какая общественность прокуратуру и милицию донимает.
– Тебе хаханьки, а прокурор области это убийство уже на контроль поставил, - сообщил Кураев. - Он даже сказал, чтобы я следователя на более опытного сменил, но я в Сашу верю. Справишься, Поцелуйко?
Что ж, доверие начальства, похоже, и в самом деле окрыляет! После таких слов следак даже убийство Кеннеди распутывать взялся бы. Ну-ну, вольному, как говорится, воля. Плохо, что сам Нечаев не мог уйти от расследования этого дела. По крайней мере, с полмесяца придется работать по делу вплотную, а дальше, как жизнь даст - если повезет, то убийство раскроется, не повезет, оно зависнет в «глухарях», останется нераскрытым, и за него будут шпынять каждый раз, когда надо будет найти недостатки в работе отдела по раскрытию умышленных убийств.
Из прокуратуры Нечаев уехал не в лучшем расположении духа, но в отделе его ожидал приятный сюрприз.
– Иваныч, - встретил его улыбкой Примус, - мы мужика установили, который пальчики на стопке оставил. Глоба получил пальчики, а потом прокатал их по картотеке. На всякий случай. И представляешь - пальчики совпали!
– Короче, - перебил его Нечаев. - Крутишься, как девица, которая никак не решит, выходить ли ей замуж или еще погодить. Чьи пальчики?
– Зямин Михаил Дмитриевич, проживает по улице Чебышева, дом одиннадцать, квартира четырнадцать, - доложил Примус. - И вот что интересно: он с нашим покойником в одном институте работал. Доктор наук!
– Вот, я же говорил, - искренне сказал Нечаев, - что в жизни все гораздо проще, чем мы предполагаем. Встретились, выпили, поспорили, один - в морг, другой - на тюремную шконку.
– Сомнительно все это, - возразил Примус. - Солидные люди, ученые… Чего им за ножи хвататься?
Он сидел на стуле, всем своим видом показывая готовность немедленно бежать, куда начальник прикажет, и делать все возможное для повышения раскрываемости тяжких преступлений против личности. Нечаев его хорошо изучил: если Примус становился таким деятельным, не иначе он со своим дружком оперуполномоченным Власовым собрался пивка попить.
– Молодец Глоба, - повторил Нечаев.
– Это ребят с имущественного надо благодарить, - сказал Примус. - Они в картотеку отпечатки Зямина влили. У него в прошлом году квартиру обокрали, ну, жулье наследило так, что пришлось и у него отпечатки брать. И надо же - пригодилось!
– Надо его дернуть, - сказал Нечаев.
– Иваныч, - взмолился Примус. - Поручи это кому-нибудь другому. Мне сегодня еще в район Комбайна ехать, и выборку в адресном сделать надо…
– Знаю я твои выборки, - сухо сказал Нечаев. - В рабочее время пиво с Власовым сосать собрались в подсобке у Хромова. Думаешь, не знаю?
– Нет, Иваныч, тебя обмануть, все равно что фабрику Гознака обокрасть, - восторженно сказал оперуполномоченный. - Заложили или сам догадался?
– Кому вас закладывать! И так понятно - сидишь, ерзаешь, боишься, что Власов тебя не дождется.
– Так ведь жара стоит! - жалобно вскричал Примус.
– А что реклама говорит? - погрозил указательным пальцем Нечаев. - Чрезмерное употребление алкоголя может нанести вред вашему организму. Дуйте в институт и везите сюда этого самого Зямина.
– А может, его немного подработать? - рассудительно заметил Примус. - Не стоит вот так, в лоб! Ускользнет гад!
– Езжай, а то передумаю, - сказал Нечаев и посмотрел на часы. - К трем чтобы вы его приволокли. Ты меня понял, Евграфов?
– А то, - сказал Примус. - Даже негативные последствия осознал.
Рабочее время летит стремительно, даже жалеть начинаешь, что в сутках двадцать четыре часа. До трех Нечаев просматривал оперативно-поисковые дела по нераскрытым преступлениям, вдумчиво писал замечания, предлагал выполнить определенные мероприятия и устанавливал сроки исполнения. Вообще-то все эти указания нужны были только другим проверяющим, рангом повыше,_ чтобы те видели - в курсе начальник, бьется за повышение раскрываемости, не покладая пера. Когда зацепки есть, работа сама движется, а вот если их нет? Тогда и начинаются писать замечаний. На подобные указания и исполнение бывает таким же. Берет опер бумагу и, покусав ручку, пишет, что на причастность к преступлению отработан гражданин Комариков, ранее судимый за нанесение тяжких телесных повреждений собутыльнику. К сожалению, установить факты, свидетельствующие о причастности Комарикова к данному преступлению, не представилось возможным. И подшивает он справку в ОПД. Глядите, господа-товарищи проверяющие, делается все и даже больше того, ну кто же виноват, коли не фартит?
Нечаев совсем уже расписался, когда в кабинет заглянул Примус.
– Сергей Иванович, - сказал он. - Зямин у нас сидит. Начинать - или сами работать будете?
– Ждите, - велел Нечаев.
Глава третья
– Что это?
– А что ты видишь?
– Что-то похожее на яйцо, которое обвила змея. Надеюсь, в этом есть свой смысл?
– И довольно глубокий. Ты видишь символ древних Сферических Мистерий. Яйцо символизирует Космос, а змея - Творящий дух. А вместе они символизируют творение. Во время инициации скорлупа яйца разбивалась, и из эмбрионального состояния, в котором он находился до внутриутробного философского рождения, на свет появляется человек.
– Где ты взял эту игрушку?
