– В антикварном магазине на Пражской купил. Кстати, антиквар мне и объяснил, как это все понимать. Ты когда-нибудь слышал о таком божестве, как Абракас?
– И это серьезный ученый! Лауреат премии Менделя, почти член- корреспондент Академии наук! Уши вянут, Илья Николаевич!
– Теперь я тоже считаю, что одно из самых больших преступлений христианской церкви - уничтожение всех доступных материалов о гностическом культе. Ты хоть когда-нибудь слышал о гностиках?
– Под хороший коньяк можно и о гностиках поговорить.
– Понимаешь, гностицизм предполагает два начала - мужское и женское. Ум, который все упорядочивает, в их понятии является мужским началом. Теперь ты понимаешь, почему в уме отказывают женщинам? Все, все в природе взаимосвязано. А Великую жизнь гностики считали женским началом. И опять понятно почему - все начинается с рождения, ведь так? А кто может родить лучше женщины?
– Кроме женщины, ты хочешь сказать…
– Нет, я хотел сказать именно то, что сказал. При современных научных знаниях можно сделать так, что мужик выносит, ребенка не хуже женщины. Искусственно зачатого, естественно. Но сделает ли он это лучше женщины, ведь способность рожать ей дарована природой, а мужик ее может получить только благодаря все упорядочивающему и раскладывающему по полочкам уму. Видишь, как все складно получается?
– Выступи с докладом на очередном заседании совета. Тебя будут топтать все, они даже отталкивать станут друг друга.
– И это будет свидетельствовать об ограниченности ума. Видел я много ученых и нашел, что они не таковы…
– А вот за эти слова тебя повесят прямо на ученом совете.
– Слава Богу, я уже не имею к науке никакого отношения. Грызитесь сами. А мы на подножных кормах. Мне в больнице спокойнее.
– От науки не убежишь, Илюша. Ей изменить нельзя.
– Но ты все-таки послушай. Соединение Ума и Жизни приводит к образованию промежуточной среды. В ней и живет отец всего сущего, питая все материальные предметы. А точка равновесия порождает Демиурга. Демиург, в свою очередь, имеет своих планетарных ангелов, которые занимаются созиданием.
– Иди ты к черту со своими демиургами и планетарными ангелами. Я всегда подозревал, что тебе нельзя пить коньяк, но никогда не думал, что это настолько вредно. Закусывай, Илья Николаевич, бастурма неплохая.
– Что значит «неплохая»? Хорошая бастурма. А главное - чистое мясо. Еще апостол Петр говорил, что младенца можно питать молоком, но сильных людей надо кормить мясом.
– Тебе не мясо надо давать, а лечить от бредовых увлечений.
– Нет, а все-таки представь себе планетарных ангелов! Вот мы пакостим, пакостим, всю планету засрали, а вдруг появляются эти самые планетарные ангелы, пожимают крыльями, снимают нимбы, засучивают рукава и начинают чистить загаженную Землю. Всю грязь вычищают вместе с людской накипью, представляешь?
Зямин замолчал.
Он размял сигарету, закурил и посмотрел на Нечаева.
– Вот, пожалуй, и все, - сказал он. - Я сразу понял, что вы меня вызываете из-за Медника. В институте уже знают. Завтра похороны. У него же в городе никого нет, его институт хоронить будет совместно с больницей. В основном такой у нас разговор вышел. Может, что-то еще по мелочам, поэтому я не запомнил.
А еще мы о работе разговаривали. Медник уволился, но ведь сами знаете, мысли с увольнением не проходят. А у него были интересные мысли, очень интересные. Правда, боюсь, вам это не нужно.
Евграфов одурело посмотрел на Нечаева. С такими беседами он сталкивался впервые в жизни. Клиенты отдела обычно разговаривали на иные темы - кто с кем и сколько выпил, кто и что кому-то должен или кто у кого женщину увел или как-то иначе обидел. А чтобы разговоры о демиургах были, о планетарных ангелах…
– Вы сами к нему домой пришли или вначале встретились где-то? - спросил Нечаев.
– Он зашел ко мне на работу. Дело в том, что полгода назад у них был спор с профессором Гайдуковым из Питера. Ну, суть спора не важна. Поспорили они на бутылку «Курвуазье». Илья спор выиграл. А Гайдуков человек обязательный, он передал выигрыш через меня. Я как раз в командировке в Питере был, в его институте. Я Илюше звоню, говорю, так, мол, и так, Гайдуков тебе коньяк прислал, заходи, заберешь бутылку и пакет. Он говорит, что еще за пакет? А я ему говорю: так Гайдуков профессор, разве он тебе позволит коньяк без закуси дуть? Он ко мне приехал в пятницу, уже к концу рабочего дня. Мы еще задержались на часок, я ему элементы новой программы показывал, советовался о некоторых делах. Потом передал ему сверток от Гайдукова…
А он говорит, слушай, Мишка, поехали ко мне? Посидим, поболтаем. Мне, говорит, этот коньяк беречь ни к чему, я один живу, а вечерами так тоскливо бывает. Я его понимаю, когда от меня первая жена ушла, я на стенки от тоски кидался. Так мне одиноко и погано было!
– А что, у Медника тоже жена ушла? - поинтересовался Нечаев.
– Нет, - сказал Зямин. - Он вообще не был женат. Илюшка удачливый был и в работе, и в отношениях с женщинами, очень легко у него с ними выходило, может, потому и не женился. Но я думаю, что после увольнения у него настроение тоже не очень хорошее было. Программу его забодали на Ученом совете, а работать на дядю Илья сам не захотел. Но мне казалось, что вас тот вечер интересует…
– Да, да, - торопливо сказал Нечаев. - Извините, что перебил.
– Ну, пришли мы к нему. У него в квартире бардак. Он меня на кухню послал, а сам решил прибраться немного. Я порезал все, стопочки приготовил, зашел в комнату, и как раз тогда это яйцо, опоясанное змеей, и увидел. Илья был мужик странный, загорался быстро и быстро остывал, но если затеивал что-то делать… Вот понравилось ему это яйцо, он на него, не задумываясь, мою месячную зарплату истратил, не меньше. А если честно говорить, на кой ляд оно ему сдалось? И идеи этих гностиков… Это ведь даже не вчерашний день, это до Аристотеля, до христианства было. Какие, к дьяволу, планетарные ангелы?
– Давайте все-таки ближе к теме, - подал голос Евграфов, посмотрел на Нечаева и нервно огладил свою лысину.
– Да, да, - встрепенулся Зямин. - Извините, это меня в сторону унесло. Ну, посидели мы немного, выпили. Нет, мы даже бутылку не допили, настроения не было. Помню, я ему еще сказал: зря ты, Илюша, из института ушел. Ну, потрудился бы с годик на Папу, а потом лабораторию получил. А он мне сказал, что в гробу он нашего Папу видел в белых тапочках, у него теперь возможности для научной работы больше, чем раньше были. Но я-то вижу, что он с обидой это говорит. Простить он не мог, что его направление закрыли.
Сидели мы с ним где-то до половины десятого, потом я от него позвонил, такси вызвал. Вы ведь знаете, сейчас время такое, опасно в позднее время по улицам ходить. Недавно вон одному моему соседу голову проломили. Вот и с Илюшей такое вышло… Страшно подумать.
– Папа - это кто? - деловито поинтересовался Примус.
– Папа - это Папа, - не думая, отозвался Зямин. - Директор института. Это с ним у Ильи отношения не сложились, директор хотел, чтобы Медник провел серию опытов под его идеи, но Илья же гордый, у него от собственных гениальных идей голова пухнет!
– Во сколько вы уехали?
