Целиком нападение заняло на три минуты меньше, чем наш лучший результат на репетиции. Мы ожидали по меньшей мере двенадцать минут. Наш лучший результат на репетиции — девять минут.
Пятеро космических обезьянок держали его.
Тайлер рассказывает мне, но откуда-то я всё это уже знаю.
Три космические обезьянки стоят на шухере.
Одна космическая обезьянка занимается эфиром.
Одна космическая обезьянка стягивает многоуважаемые подштаники.
Собачка — спаниель, и она только лает и лает.
Лает и лает.
Лает и лает.
Одна космическая обезьянка три раза затягивает резиновую ленту, пока она не затягивается достаточно туго у основания многоуважаемой мошонки.
— Одна обезьянка становится между ног с ножом, — шепчет Тайлер. поднося своё избитое лицо к моему уху. — И я шепчу в его самое многоуважаемое ухо комиссара полиции, что ему лучше прекратить облавы на бойцовские клубы, или мы расскажем миру, что у его многоуважаемой чести нет ни одного яйца.
Тайлер шепчет:
— Как далеко по-вашему вы сможете дойти, ваша честь?
Резиновая лента вызывает онемение там, внизу.
— Как далеко по-вашему вы сможете дойти в политике, если избиратели будут знать, что у вас нет орехов?
В этот момент его честь онемел полностью.
Слышишь, его орехи холодные, как лёд.
Если хотя бы один бойцовский клуб прикроют, мы пошлём его орехи на запад и на восток. Один попадёт в «Нью-Йорк Таймс», другой — в «Лос-Анджелес Таймс». По одному в каждую. Что-то типа пресс- релиза.
Космическая обезьянка убирает пропитанную эфиром тряпку от его рта и комиссар говорит: «не надо».
И Тайлер говорит:
— Нам нечего терять кроме бойцовского клуба.
Комиссар, у него есть всё.
Всё, что осталось у нас — это грязь и дерьмо мира.
Тайлер кивнул космической обезьянке с ножом между ногами комиссара.
Тайлер говорит:
Представь, что до конца твоих дней твой мешок будет болтаться пустым.
Комиссар говорит: «нет».
И «не надо».
Хватит.
Пожалуйста.
О-о.
Боже.
Помоги.
Мне.
Помоги.
Нет.
Мне.
Боже.
Мне.
Хватит.
Всё.
И космическая обезьянка проводит там ножом и отрезает только резиновую ленту.
Шесть минут всего, и мы закончили.
— Помни об этом, — говорит Тайлер, — люди, которым ты пытаешься ставить подножки — мы те, от кого ты зависишь. Мы — те, кто стирает твоё бельё, готовит тебе еду и подаёт тебе обед. Мы заправляем твою постель. Мы охраняем тебя, пока ты спишь. Мы ведём к тебе «скорую помощь». Мы соединяем твой телефонный звонок. Мы — повара и водители такси и мы знаем о тебе всё. Мы рассматриваем твои требования на страховку и заявления об утере кредитной карточки. Мы контролируем каждую частичку твоей жизни.
— Мы — внебрачеые дети истории, взращённые телевидением с верой в то, что однажды мы станем миллионерами, кинозвёздами или рок-звёздами, но мы не станем. И мы только что это поняли, — сказал Тайлер. — Так что не еби нам мозги.
Космической обезьянке пришлось прижать тряпку с эфиром плотно, в комиссарские всхлипы, и держать его пока он не отрубился.
Другая команда одела его и отнесла его и его собачку домой. После этого у него был секрет, чтобы хранить. И нет, мы не ждали больше никаких облав на бойцовские клубы.
Его многоуважаемая честь попал домой испуганным, но нетронутым.
— Каждый раз, когда делаем какое-нибудь маленькое домашнее задание, — говорит Тайлер, — эти мужики из бойцовского клуба, которым нечего терять, всё больше и больше погружаются в Проект «Вывих».
Тайлер стоит на коленях возле моей постели, говоря: — Закрой глаза и дай мне твою руку.
Я закрываю глаза и Тайлер берёт мою руку. Я чувствую губы Тайлера на шраме от его поцелуя.
— Я сказал, что если ты когда-либо заговоришь обо мне у меня за спиной, ты никогда меня больше не увидишь, — сказал Тайлер. — Мы — не два отдельных человека. Короче говоря, когда ты бодрствуешь, контроль у тебя, и ты можешь называть себя, как тебе заблагорассудится, но как только ты засыпаешь, возникаю я, и ты становишься Тайлером Дарденом.
«Но мы дрались, — говорю я. — В ночь, когда мы придумали бойцовский клуб».
— На самом деле ты дрался не со мной, — говорит Тайлер. — Ты сам это сказал. Ты дрался со всем, что ты ненавидишь в жизни.
«Но я вижу тебя».
— Ты спишь.
Но ты снимаешь дом. У тебя есть работа. Две работы.
Тайлер говорит:
— Проверь в банке свои использованные чеки. Я снял дом на твоё имя. Я думаю, что ты найдёшь на чеках надписи от руки — заметки, которые ты для меня распечатывал.
Тайлер тратил мои деньги. Не удивительно, что я всё время на мели.
— А работы — почему, ты думаешь, ты чувствуешь себя таким уставшим. Господи, это не бессонница. Как только ты засыпал, я появлялся и шёл на работу, в бойцовский клуб, или ещё куда-нибудь. Тебе повезло, что я не устроился на работу заклинателем змей.
Я говорю: «а как же Марла?»
— Марла любит тебя.
«Марла любит тебя».
— Марла не знает разницы между нами. Ты назвал ей выдуманное имя в ночь, когда вы познакомились. Ты никогда не называл своё настоящее имя в группах поддержки, ты, ненастоящее дерьмо. С тех пор, как я спас её жизнь, Марла думает, что твоё имя Тайлер Дарден.
Теперь, когда я знаю, кто такой Тайлер, он просто исчезнет?
— Нет, — говорит Тайлер, продолжая держать мою руку, — я бы не стоял сейчас перед тобой, если бы ты не хотел этого. Я всё ещё буду жить своей жизнью, пока ты спишь, но если ты начнёшь ебать мне мозги, если ты прикуёшь себя ночью к кровати, или примешь большую дозу снотворного, мы станем врагами. И я тебе за это устрою.
