Это лучше, чем настоящая жизнь.
На его руке был шрам от моего поцелуя. От поцелуя Тайлера. Лепные волосы Большого Боба были сбриты, а отпечатки его пальцев — сожжены щёлоком. И лучше было быть раненым, чем быть арестованным, потому что если тебя арестовали, ты выбываешь из Проекта «Вывих», больше никаких домашних заданий.
Одна минута, Роберт Полсон был теплым центром, вокруг которого вращалась жизнь на этой земле, а в следующую минуту Роберт Полсон был предметом. После выстрела полицейского — чудесное волшебство смерти.
В каждом бойцовском клубе сегодня ночью глава отделения будет ходить вокруг в темноте снаружи толпы мужчин, смотрящих друг на друга через пустой центр каждого подвала бойцовского клуба, и голос будет кричать: — Его зовут Роберт Полсон.
И толпа кричит:
— Его зовут Роберт Полсон.
И глава кричит:
— Ему сорок восемь лет.
И толпа кричит:
— Ему сорок восемь лет.
Ему сорок восемь лет, и он был частью бойцовского клуба.
Ему сорок восемь лет, и он был частью Проекта «Вывих».
Только в смерти мы получим наши настоящие имена, поскольку только в смерти мы перестаём быть частью усилий. В смерти мы становимся героями.
И толпы кричат:
— Роберт Полсон.
И толпы кричат:
— Роберт Полсон.
И толпы кричат:
— Роберт Полсон.
Я пошёл сегодня в бойцовский клуб, чтобы закрыть его. Я стал под единственной лампой в центре помещения, и толпа расступилась. Для каждого здесь я — Тайлер Дарден. Умный. Мощный. Смелый. Я поднял руки, чтобы вызвать тишину, и предложил — почему бы нам не назвать это просто ночью. Идите домой сегодня и забудьте о бойцовском клубе.
По-моему, бойцовский клуб как раз служил этой цели, так?
Проект «Вывих» отменён.
Я слышал, по телевизору сегодня хороший футбольный матч…
Сотня мужчин просто смотрит на меня.
«Человек погиб», — говорю я. Игра окончена. Это больше не забава.
А затем из темноты вокруг толпы прозвучал анонимный голос главы отделения: — Первое правило бойцовского клуба — ты не говоришь о бойцовском клубе.
Я кричу: «уходите домой!»
— Второе правило бойцовского клуба — ты не говоришь о бойцовском клубе.
«Бойцовский клуб отменён. Проект „Вывих“ отменён».
— Третье правило — только два парня на один бой.
«Я — Тайлер Дарден», — кричу я. — «И я приказываю вам убираться!» И никто не смотрит на меня. Мужики просто смотрят друг на друга через центр комнаты.
Голос главы отделения медленно облетает комнату. Двое мужчин на один бой. Без рубашек. Без обуви.
Бой продолжается, и продолжается, и продолжается столько, сколько нужно.
Представьте себе это, происходящее в сотнях городов, на полудюжине языков.
Правила закончились, а я всё ещё стою в центре, под лампой.
— Вызванные на первый бой, займите позиции, — раздаётся голос из темноты, — очистить центр клуба.
Я не двигаюсь.
— Очистить центр клуба!
Я не двигаюсь.
Единственный огонёк отражается в темноте в сотне пар глаз, и все они направлены на меня, ожидая. Я пытаюсь видеть каждого из них так, как их видел бы Тайлер. Выбрать лучших бойцов для тренировки в Проекте «Вывих». Кого Тайлер пригласил бы для работы в «Пейпер Стрит Соуп Кампани»?
— Очистить центр бойцовского клуба!
Это стандартная процедура в бойцовском клубе. После третьего приказа главы отделения я исключаюсь из бойцовского клуба.
Но я — Тайлер Дарден. Я придумал Бойцовский клуб. Бойцовский клуб мой. Я написал эти правила. Никого из вас не было бы здесь, если бы не я. И я говорю, это прекратится сейчас!
— Приготовьтесь удалить члена через три, два, один.
Круг мужчин обрушился на меня сверху и два сотни рук схватили каждый дюйм моих рук и ног, и я был поднят вверх, вплотную к свету.
Приготовьтесь к эвакуации души через пять, через четыре, три, два, один.
И меня передают над головами, из рук в руки, и толпа плавно продвигается к дверям. Я плыву. Я лечу.
Я кричу: «бойцовский клуб — мой. Проект „Вывих“ был моей идеей. Вы не можете вышвырнуть меня. Я здесь главный. Идите по домам».
Голос главы бойцовского клуба кричит: — Вызванные на первый бой, займите позиции в центре. Сейчас!
Я не ухожу. Я не сдаюсь. Я могу победить здесь. Я здесь главный.
— Удалить члена бойцовского клуба, сейчас!
Эвакуировать душу, сейчас!
И я медленно выплываю из дверей в ночь со звёздами над головой и холодным воздухом, и приземляюсь на цемент стоянки для машин. Все руки отпускают меня, и двери закрываются у меня за спиной, и я слышу, как их запирают на засов. В сотнях городов бойцовский клуб идёт без меня.
25
На протяжении лет я хотел уснуть. Что-то вроде соскальзывания, сдачи в плен, распадения сна на части. Теперь спать — это последнее, что я хочу делать. Я с Марлой в комнате 8G «Регент Отеля». Когда все люди и нарики затыкаются в своих маленьких норах, каким-то образом моё крайнее отчаяние кажется нормальным и даже ожидаемым.
— Вот, — говорит Марла, сидя на своей кровати скрестя ноги и высыпая из блестящей пластиковой бутылочки полдюжины бодрящих пилюль. — Я встречалась с парнем, у которого были ужасные кошмары. Он тоже ненавидел спать.
Что случилось с парнем, с которым она встречалась?
— Ой, он умер. Сердечный приступ. Передозировка. Принял слишком много амфетаминов, — говорит Марла. — Ему было только девятнадцать.
Спасибо, что поделилась.
Когда мы вошли в отель, у парня за стойкой администратора половина волос была вырвана с корнем. Его скальп был шершавым и опухшим, и он отдал мне честь. Пенсионеры, смотревшие в холле телевизор повернулись посмотреть, кто я такой, когда парень за стойкой назвал меня «сэр».
— Добрый вечер, сэр.
Я уже представляю его, набирающего номер какой-нибудь штаб-квартиры Проекта «Вывих» и докладывающего о моём местоположении. У них там будет настенная карта города, на которой они отмечают мои передвижения маленькими булавочками. Я чувствую себя таким же тяжёлым, как гусь с
