утро (Половцеву пригласили зайти после полудня) и сейчас, в конторе, дожидаясь появления Платонова. Наконец к Марии подбежала запыхавшаяся Екатерина.
- Пойдем, - заговорщически зашептала она, - ждет!
Половцева послушно последовала за соседкой на улицу.
Хозяин фирмы 'Пьедестал' оказался грузным седым стариком с одутловатым лицом и ярко-зелеными изумрудными глазами. Верхняя губа Платонова была заклеена свежим пластырем.
- Здравствуйте. Вы Мария Ивановна Половцева? - вежливо наклонив массивную голову, спросил он.
- Да, - еле слышно ответила растерянная женщина.
- Пойдемте, я покажу плиту, из которой собираюсь изготовить памятник вашему сыну.
- Вы, наверное, меня с кем-то спутали! - залепетала Половцева. - Мне совершенно нечем заплатить: ни денег, ни квартиры, ни... ни... приличного тела.
- Дура набитая! - сердито рявкнул старик, но, заметив, что Мария готова разрыдаться, мягко пояснил: - Поймите, Бога ради, от вас мне ровным счетом ничего не нужно. За исключением фотографии сына. Идемте, мое хозяйство тут неподалеку.
'Я сошла с ума и вижу галлюцинации, - думала Половцева, механически следуя за ним. - Но пусть эта галлюцинация продлится как можно дольше!..'
'Хозяйство' Платонова окружал высокий забор с колючей проволокой. Ночью по территории носились злющие матерые кобели, жаждущие разорвать на части какого-нибудь воришку. Им было что охранять. Находящиеся во дворе уже законченные, оригинально выполненные памятники, а также материал стоили бешеных денег. Днем собаки сидели на короткой цепи возле утепленных будок. Однако появление незнакомого человека встретили леденящим душу рычанием. Половцева смертельно побледнела.
- Фу! - прикрикнул на собак Станислав Кириллович. - Свои!
Псы дисциплинированно притихли, кося на гостью желтоватыми глазами и как бы говоря: 'Раз хозяин велел, мы, конечно, помолчим, но ты, голубушка, все равно у нас на подозрении'.
- Не бойтесь, - ободряюще улыбнулся Марии Платонов, - не тронут. Хотя вообще-то псины наикрутейшие. Прямые потомки лагерных овчарок. Специально за щенками в Мордовию ездил.
Они медленно двинулись мимо готовых к установлению плит в дальний конец двора, где находились необработанные. Еще вчера Станислав Кириллович решил выделить погибшему солдату небольшую, сравнительно недорогую плиту 'токовского' темно-коричневого гранита с бордовым оттенком, считая это вполне достаточным, но теперь, глядя на шикарные памятники, почему-то колебался, а на сердце кошки скребли. Внезапно он понял причину: двухметровый обелиск авторитету Василию Соломкину (по прозвищу Змей), давнему знакомому. Платонов хорошо помнил Василия по зоне строгого режима и немало слышал о нем на воле. Почивший отнюдь не в бозе<Сноска Почить в бозе (древнерусское выражение) значит умереть с Богом в душе, т. е. по-христиански. Применяется к людям достойным, а не ко всякой шушере.>, а вульгарно сдохший от наркоты Змей являлся при жизни далеко не самым лучшим представителем рода человеческого, а точнее, отъявленным мерзавцем! Одно погоняло Змей чего стоит<Сноска Змеем на зоне называют хитрого, подлого, коварного зека.>. Авторитетом Соломкин стал лишь на воле, на зоне же Василия не особо уважали, а кое-кто подозревал в стукачестве. Правда, доказательств не было. Освободившись, Змей усердно взялся за торговлю наркотиками, благо горбачевское антиалкогольное безумство дало наркодельцам зеленый свет и стремительно расширяющуюся клиентуру<Сноска Пьянство, безусловно, зло, однако многие авторитетные специалисты убеждены, что антиалкогольная политика Горбачева проводилась с подачи наркомафии. Судите сами: по его указаниям разрушена значительная часть отечественного вино-водочного производства, загублены уникальные виноградники, которые нужно выращивать десятилетиями. Спиртное непомерно вздорожало, сделалось дефицитом. Между тем наркоманов фактически не преследовали. Молодежь, собираясь на дискотеку или вечеринку, не могла выпить, как раньше, вина, дорого, недоступно, - а курила и нюхала различную дурманящую дрянь. В результате мы получили несколько поколений наркоманов. С пьянством же ничего не сделалось. Только исчезли хорошие вина и коньяки, а прилавки заполнили подделки из технического спирта.>. Соломкин не брезговал самыми грязными трюками, без зазрения совести сажал на иглу малолеток. Его агенты- вербовщики шныряли чуть ли не у детских садов. В конечном счете наркодельца сгубил тот самый яд, которым он активно потчевал других. Изъеденный наркотиками, Василий буквально сгнил заживо. В общем, жил погано и помер соответствующе! На памятнике же, исполненном в полный рост, Змей смотрелся солидно, респектабельно. Строгий костюм, задумчивый, мудрый, устремленный в неведомые дали взор, благородная осанка. Ни дать ни взять безвременно усопший столп общества! Посмотрят на обелиск граждане, не знавшие Соломкина при жизни, да и завздыхают: 'Каких людей теряем. Ай-яй-яй!' А плита убитого чеченцами солдата не привлечет внимания. Ее заслонит 'змеиный' образ и подобные ему. Платонова опалил жгучий стыд. 'Пожадничал, старый дурень, благодетель недоделанный. Подешевле камешек подобрал, чтоб, значит, не очень жалко было! - безжалостно корил он себя. Боже! Сам не заметил, как проникла в кровь гнусная, сквалыжная струйка. Слава Богу, не поздно исправиться. Пусть изображение погибшего за Россию мальчика будет выше всех остальных! Пусть усрутся от зависти нувориши. Пусть поймут - вовсе не они соль земли! А подойдет для него... Господи! Ну конечно же, 'Скала'.
'Скалой' работники 'Пьедестала' прозвали пятиметровую заостренную кверху отполированную со всех сторон глыбу дорогого черного гранита 'Габро'. Платонов приобрел глыбу четыре года назад по случаю, сам толком не зная зачем. По причине астрономической стоимости покупателя на нее не нашлось. Распиливать на более мелкие куски эдакую красотищу было жалко. Так и стояла 'Скала' в углу хоздвора, заботливо укрытая брезентом, упорно ждала своего часа и вот наконец дождалась.
- Пойдемте! - Станислав Кириллович дернул за рукав Половцеву, зачарованно глазеющую на памятник. - Это не для вас.
'Правильно, не для меня, - мысленно согласилась женщина. - Слишком богато. Может, на задворках найдется что-нибудь поскромнее?'
Подойдя к 'Скале', Платонов резким движением сорвал брезент.
- Вот будущее надгробие вашего сына! - Черный полированный камень агатово поблескивал в лучах осеннего солнца. Закатив глаза, женщина рухнула в обморок. - Нашатыря! Быстрее! - крикнул первому попавшемуся на глаза сотруднику хозяин 'Пьедестала'...
- Парень крещеный?
- Да.
- Отлично! - сидя вместе с Половцевой за столом у себя в кабинете, Платонов быстро чиркал в блокноте. - Я предлагаю следующий вариант: изображение в полный рост в военной форме, рядом православный восьмиконечный крест. Надпись 'Погиб за веру и Отечество на чеченской границе'. Раньше в старину писали 'За веру, Царя и Отечество', но царя у нас, увы, нет. Дальше фамилия, имя, отчество, даты рождения и смерти. Подойдет? - оторвав глаза от блокнота, Станислав Кириллович посмотрел на Марию. Женщина плакала.
- Я н-не п-пойму, - всхлипывала она. - П-почему вы... Какой вам смысл! Я ведь ничем не могу отблагодарить!
- Можете! - убежденно сказал Платонов.
- Как?! - встрепенулась Половцева.
- Молитесь за мою грешную душу.
- И все?!
- Да, этого вполне достаточно. Главное, не забудьте в первую очередь возблагодарить Всевышнего, вовремя подсказавшего мне, как именно я должен поступить. Ну ладно, давайте прощаться. У меня сегодня еще уйма дел. Когда работа над памятником закончится, вам позвонят. До свидания...
Начертив схему будущего изображения, Станислав Кириллович отдал ее вместе с фотографией солдата одному из лучших художников, приказав не мешкать, но и не халтурить. Затем принялся собственноручно (Платонов хорошо рисовал) набрасывать эскиз другого, фуфлыжного 'памятника', обещанного утром Елкину.
- Павшему воину почет и уважение, а гнилому фуфлыжнику нечто диаметрально противоположное, - бормотал себе под нос Станислав Кириллович. - Вполне справедливо!
Глава 6
Что посеет человек, то и пожнет
Послание к галатам святого апостола Павла, 6,7
Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю
