- Ради мебели! - хохотнул Елкин. - Интерьер создавал! Теперь в фирме реконструкция помещения и лишнюю мебель я того, убираю, значит! - Сергей Игнатьевич искренне восхищался собственным 'остроумием'.
- И зарплату вы нам платили как живой мебели? - задал вроде бы глупо-невинный вопрос Виктор.
- Точно! - не почуяв каверзы, осклабился коммерсант.
- В таком случае верните 'мебели' деньги, причитающиеся за два месяца добросовестного 'украшения интерьера', да разбежимся по-хорошему, спокойно резюмировал Гордеев.
Елкин сперва остолбенел, затем чуть не захлебнулся желчной злобой. Он хотел было собственноручно измордовать зарвавшегося щенка, нет, лучше всех четверых до кучи, но вовремя вспомнил о своей травме, не позволявшей делать резких движений. Проклятый Снежок! Лишил боеспособности, скотина! Приходится терпеть наглый выпендреж всяких безмозглых кусков мяса, а впрочем... Ба! У него же имеется крыша, да еще какая! Наикрутейшая! Пусть подполковник со товарищи начинает отрабатывать полученные бабки! Зверское выражение на лице коммерсанта сменилось приторно-слащавой улыбкой.
- Приходите завтра, в одиннадцать утра, - коварно промурлыкал Сергей Игнатьевич. - Вы сполна получите заработанное плюс выходное пособие! Слово даю!..
- Мы не можем их арестовать! - двумя часами позже объяснял Елкину Касаткин. - Какое ж тут вымогательство? За зарплатой люди явились. Они в бухгалтерских документах значатся. Не получится рэкет навесить!
- Не обязательно арестовывать! - хихикнул Сергей Игнатьевич. Обработайте по полной программе, и достаточно.
- Ну это запросто! - успокоился руоповец. - Ты, главное, спровоцируй их на грубость, угрозы и так далее, чтоб было к чему прицепиться, а дальше дело техники!
- Без проблем! - заверил подполковника Елкин...
В отличие от бандитов Соболя охранники Елкина не ожидали от своего недавнего патрона какой-либо пакости. В обусловленное время они прилежно явились к нему в кабинет. Дверь в смежную комнату была чуть приоткрыта, там явственно слышалось подозрительное шевеление, но ребята по неопытности не насторожились.
- Сергей Игнатьевич! Мы пришли получить обещанную плату. Как договаривались, - объявил Гордеев.
- С кем договаривались? - изобразил непонимание Елкин.
- С вами!
- Ой, чегой-то не припомню, - придурковато заблажил коммерсант. Чегой-то с памятью моей стало! А может, ты, мальчик, врешь?! Ась?! Молодежь-то нахальная пошла, загребущая. У всех подряд денег требует! Одно слово - рэкетиры! Ой, боюсь! Ой, не жгите меня раскаленным утюгом!
- Так вы над нами издеваетесь? - нахмурился Гордеев.
- Верно! Издеваюсь! - радостно закивал Сергей Игнатьевич. - А как ты догадался?
- Перестаньте паясничать, - с трудом удерживая вертящиеся на кончике языка меткие, грубые выражения, живо характеризующие личность Елкина, медленно проговорил парень. - Вы слово дали!
- Мое слово: захотел - дал, захотел - обратно забрал, - кривлялся господин Елкин. - Катись колбаской по Малой Спасской! Ишь, губищи-то раскатал! Закатай обратно. Гуляй, рванина!
Терпение Гордеева лопнуло.
- Сволочь! - взорвался он. - Козел вонючий! Харю бы тебе набить!
- Набей, набей, - подначивал Сергей Игнатьевич, - да смотри, ручонки свои не обломай!
- Мразь! Падаль! Понос свинячий! - зарычал Виктор, приближаясь к столу Елкина. За ним по инерции подались вперед остальные секьюрити. Поняв, что настал долгожданный момент, Сергей Игнатьевич подал условный сигнал. Из смежной комнаты шустро выскочили четыре звероподобных руоповца с вурдалачьими ухмылками на губах. Следом неторопливо вышел подполковник Касаткин.
- Дайте им! - без всяких околичностей скомандовал он подчиненным. Руоповцы с овчарочьим рыком накинулись на оторопевших охранников. Первым замертво свалился Вася Крошкин, получивший жестокий удар кулаком точно в незажившую челюсть. Вторым пал Никита Костылев, буквально нанизанный на твердый ботинок руоповца (проникающий май-гери в живот) и добитый ребром ладони по затылку. А вот Виктор Гордеев с Алексеем Пичугиным оказали неожиданно активное сопротивление. Загнанные в разные углы кабинета, они с яростью отчаяния дрались каждый против двоих громил. На долю Пичугина выпало сражаться с капитаном Дробижевым и старшим лейтенантом Курбатовым. Невзирая на поистине героические усилия, Алексей достаточно быстро сник под градом мощных профессиональных ударов и без сознания рухнул на пол, успев, однако, украсить левый глаз Дробижева впечатляющим фингалом. Зато в углу Гордеева обстановка складывалась несколько иначе. Точным ударом носка ботинка в пах Виктор вывел из строя Кобелева и теперь бился один на один с лейтенантом Гавриловым. Лица обоих успели превратиться в кровавое месиво, но конечный исход поединка до сих пор оставался неясен.
- Давай, Гришка! Ломай сосунка! - азартно вопил Касаткин, жестом запретив остальным руоповцам вмешиваться. - Дави, блин! Не справишься сгною!
Угроза начальника добавила лейтенанту энергии. Изловчившись, он неожиданным ударом повалил Гордеева в просвет между столом Елкина (сам Сергей Игнатьевич давно перебрался на более безопасную позицию) и стеной. С оскаленной от боли, пестреющей всеми цветами радуги физиономии Гаврилова градом катился пот, смешанный с кровью. По-мясницки кхекнув, он пнул упавшего ногой под ребро, проворно нагнувшись, ухватил его правой рукой за челюсть, левой - за волосы на затылке и рывком поднял, выворачивая шею на излом. До предела напрягая могучие шейные мышцы, сморщившийся от натуги Гордеев зацепил левой ладонью затылок руоповца, предплечьем правой руки уперся ему в грудь и разворотом корпуса слева направо впечатал противника в стол. Схватив телефонную трубку, Виктор круговым движением обмотал провод вокруг шеи оглушенного Гаврилова и рывком сдернул лейтенанта на пол. Руоповец отключился.
- Крут, крут паренек! Но нам и не таких доводилось обламывать. Смотрите, молодежь, учитесь! - проворчал Касаткин, неторопливо направляясь к окровавленному победителю. Вениамин Михайлович намеревался на практике продемонстрировать подчиненным, как нужно 'крутых обламывать'. Боец он был отменный, но сейчас рассчитывал в основном на психологический фактор.
Однако самоуверенность сыграла с подполковником злую шутку. Невзирая на исходившую от Касаткина волну смертельной опасности, 'паренек', вместо того, чтобы пасть перед грозным дядей на колени и слезно молить о пощаде, молниеносно саданул ему ступней в грудь. Выхаркнув из легких воздух, Вениамин Михайлович отлетел назад и едва удержался на ногах. Нельзя сказать, чтобы удар особо повредил крепкой грудной клетке руоповского начальника. Нет, все получилось гораздо хуже. Ступня Гордеева больно ранила подполковничье самолюбие. В мгновение ока Касаткин превратился в подобие древнего берсеркиера<Сноска Берсеркиерами у древних скандинавов назывались воины, давшие обет богу Одину. Отличались неудержимым бешенством в бою. Они не носили доспехов (только одни холщовые рубахи) и были так страшны, что, например, 12 берсеркиеров - сыновей конунга (князя Канута) - плавали на отдельном корабле, и остальные викинги - люди отнюдь не робкого десятка предпочитали держаться от них подальше. В исторических документах зафиксированы случаи, когда берсеркиеры продолжали сражаться, получив смертельные ранения, пока не умирали. С христианской точки зрения, они были просто одержимы нечистыми духами и по сути являлись марионетками в лапах бесов-кукловодов, которым сами себя и отдали добровольно, пройдя специальный языческий обряд (обет Одину).>. Издав дикарский боевой клич, он вихрем налетел на Гордеева, чудовищным ударом отправил Виктора в глубочайший нокаут и принялся с нечеловеческой яростью топтать его. Скорее всего руоповец забил бы парня до смерти, но, по счастливой случайности, он зацепился штаниной за обломанный в процессе недавней баталии угол стола, в клочья разодрал ткань о занозистые щепки, заодно болезненно повредив кожу на мускулистой ляжке, и обрушил весь свой гнев на сей злокозненный предмет меблировки. Менее чем за минуту прочный, добротный стол превратился в груду обломков - не очень крупных. Подполковничья ярость пошла на убыль. Касаткин остановился, тяжело дыша, и обвел помещение налитыми кровью глазами.
Руоповцы вкупе с Елкиным благоговейно взирали, а бывшие охранники, напоминающие в данный момент жертвы дорожно-транспортного происшествия, не подавали признаков жизни. Вениамин Михайлович остыл окончательно.
- Как с ними поступим? - спросил Дробижев, указывая на скомканные, измочаленные тела. - Арестуем за сопротивление властям?
