Диакона. Я там не был... не бывал.
Стейнер подошел к валуну, нашел еще один небольшой камень и положил на валун. Неторопливо вернувшись к Нестору, он сказал:
- Ну-ка поглядим, как ты стреляешь.
Нестор глубоко вздохнул и пожалел, что у него не хватает духу отказаться. Вытащив пистолет, он взвел курок и прицелился вдоль ствола.
- Погоди! - сказал Стейнер. - Ты наклоняешь голову и целишься левым глазом.
- Правый послабее, - признался Нестор.
- Убери-ка пистолет. - Нестор вернул затвор в исходное положение и сунул пистолет в кобуру. - Ладно! А теперь укажи пальцем на мое седло.
- Чего-о?
- Укажи пальцем на мое седло и все. Ну! - Нестор покраснел, но поднял правую руку и указал пальцем на седло. - А теперь укажи на дерево справа. Очень хорошо.
- Так указывать я умею, мистер Стейнер. Меня стрельба подводит.
- Нет, Нестор. - Стейнер засмеялся. - Тебя подводит то, что ты не указываешь. А теперь достань пистолет, взведи затвор и укажи им на камень. Не целься. Просто укажи и стреляй.
Нестор знал, что произойдет, и от всего сердца пожалел, что не остался в этот день дома. Однако послушно вытащил длинноствольный пистолет, указал им на камень и почти сразу же выстрелил, лишь бы поскорее покончить с мучительным положением, в котором оказался. Камень разлетелся вдребезги.
- Ух ты! - завопил Нестор. - Черт подери, я попал!
- Да, - согласился Стейнер, - этот камешек уже больше никогда не будет угрожать ни в чем не повинным людям.
Стейнер пошел к своей лошади, и Нестор понял, что он сейчас уедет.
- Погодите! - воскликнул он. - Может, перекусите со мной? У меня есть бутерброды и медовая коврижка. Угощение не ахти какое, но от всего сердца.
Пока они ели, Нестор рассказал о своей мечте стать Крестоносцем, а может, так даже и Иерусалимским Конником. Стейнер слушал вежливо, без тени насмешки. Никогда еще ни с одним человеком Нестор не говорил без умолку так долго. Но в конце концов он запнулся и сказал смущенно:
- Ой, простите, мистер Стейнер, я вам, наверное, до смерти надоел. Просто никто еще не слушал меня так внимательно.
- Я одобряю честолюбивые мечты, сынок. Отличная штука. Человек чего-то хочет по-настоящему и обычно добивается этого, если приложит все усилия, и ему не повезет.
- Не повезет? - переспросил Нестор. Стейнер кивнул.
- Почти всегда мечта оказывается лучше яви. Человек, осуществивший все свои мечты, заслуживает жалости, Нестор.
- С вами так было?
- Да.
Лицо Стейнера стало очень серьезным, и Нестор переменил тему.
- А вы когда-нибудь были Крестоносцем, мистер Стейнер? Я в жизни не видел такой стрельбы!
- Нет, Крестоносцем я не был.
- Так ведь не... разбойником же?
Стейнер захохотал.
- Мог бы, сынок, да только не был. Мне повезло. А вот честолюбивая мечта у меня была, и очень необычная. Я мечтал стать тем, кто убьет Иерусалимца. Нестор даже рот разинул.
- Такое и выговорить страшно!
- Это теперь. А тогда он просто был человеком с большим, очень большим именем. Я работал у Эдрика Скейса, и он хотел, чтобы я отказался от этой мечты. Я сказал: 'Ему со мной не потягаться, мистер Скейс'. И знаешь, что он ответил? Он ответил мне: 'Он не будет с тобой тягаться, Клем, он тебя убьет'. И был прав. Когда Шэнноу отлили, форму разбили. Самый смертоносный человек из всех, кого я знал.
- Вы его знали? Господи, ну и везунчик же вы, мистер Стейнер!
- Везение, бесспорно, сыграло свою роль в моей жизни, - сказал Стейнер. - Ну а теперь мне пора.
- Вы едете искать Пастыря?
- Я найду его, сынок, - сказал Клем, неторопливо поднимаясь на ноги. И внезапно Нестор понял, что он хочет делать, понял с такой бесповоротной уверенностью, какой еще никогда не испытывал.
- Можно мне поехать с вами, мистер Стейнер? То есть если вы не против.
- У тебя здесь есть работа, малый, налаженная жизнь. А это может потребовать много времени.
- Мне все равно. Мои родители умерли, и я с тех пор работаю на моего дядю. Но, по-моему, от вас, мистер Стейнер, я могу научиться куда больше, чем от него. И мне до смерти надоело пересчитывать обменники и делать вычеты за простои. И пересчитывать бревна, и записывать заказы. По горло сыт. Вы позволите мне поехать с вами?
- Я заверну в город купить припасов, Нестор. Тебе понадобятся одеяло и теплый плащ. Ружье тоже не помешает.
- Да, сэр. - Нестор чуть не взвизгнул от радости. - Ружье у меня есть, а все остальное возьму у мистера Брума.
- Сколько тебе лет, сынок?
- Семнадцать, сэр. Клем Стейнер улыбнулся.
- Я еще не совсем забыл, как это бывает, когда тебе семнадцать. Ну, в путь!
* * *
Джозия Брум протянул босые ноги к очагу, стараясь сосредоточиться на тепле, исходящем от огня, и не замечать неиссякаемого потока слов, лившегося из кухни. А это было нелегко: Эльза Брум была не из тех женщин, которых не замечают. Брум уставился на огонь, его мысли были невеселыми. Когда-то он помогал созданию Долины Паломника и был одним из руководителей, когда город отстраивали заново после вторжения из Атлантиды. Джозия Брум уцелел во время нападения чешуйчатых рептилий-воинов, которые звались Кинжалами, и старался по мере сил, чтобы в Долине Паломника царили мир и порядок.
Он не терпел необузданных, готовых на всякое насилие выпивох, которыми прежде изобиловал этот край. И не выносил людей, подобных Йону Шэнноу, чье понятие о правосудии сводилось к тому, чтобы убивать каждого, кто оказывался у них на дороге. В нынешние просвещенные дни Йон Шэнноу слыл святым, посланцем Бога... Голос Эльзы звучал и звучал, но он вдруг уловил в нем вопросительную ноту.
- Прости, дорогая, я не расслышал, - сказал он. В двери кухни появилась дородная фигура Эльзы Брум.
- Я спросила, согласен ли ты, что апостола Савла надо бы пригласить на пикник.
- Да, дорогая, как считаешь лучше.
- Я как раз на днях говорила вдове Скейс... - Она удалилась на кухню, ни на миг не умолкая, и Брум снова перестал ее слышать.
Йон Шэнноу - святой!
Пастырь смеялся над этим. Брум вспомнил их последний вечер в маленькой ризнице за церковью.
- Это не важно, Джозия, - сказал Йон Кейд. - Кем я был, теперь значения не имеет. Важно, чтобы Господне слово не искажалось. Книга говорит не только о карах, но и о любви. И я не верю, что волчецам в этой любви отказано.
- Я не спорю с тобой. Пастырь. Я ведь ни к кому не питаю такого уважения, как к тебе. Ты повернулся спиной к путям насилия и все эти годы являл великое мужество. Ты пример для меня. Но жители Долины Паломника совращены последним учением Диакона. И я боюсь за тебя и за церковь. Не мог бы ты служить для волчецов где-нибудь за городом? Ведь тогда злоба рассеялась бы?
- Думаю, что так. - согласился Кейд. - Но тогда невежественные и предубежденные вообразили бы, будто у них есть право запрещать моим прихожанам молиться в церкви. А этого я допустить не могу. Почему им так трудно понять простую истину: волчецы же не по своей воле такие, какие они есть? Даже Диакон согласен с этим. И зла в них не больше, чем в любой другой расе.
- Не знаю, что думает Диакон. Но я читал слова его апостола Савла, а он утверждает, что они не от Бога и, значит, от Дьявола. Чистая земля, говорит он, нуждается в чистых людях.
Кейд кивнул.
