что его собственные дочери сражались в первых рядах маленькой армии вольных стрелков и не раз спасали ему жизнь.
Бернувиль, командовавший лагерем в Сент-Амане совсем недалеко от границы, прослышал о героизме добровольцев из Мортаня и решил избавить провинцию от фуражиров Клерле. Он добрался до деревни на рассвете и встретился с колонной господина Фернига. Его войско возвращалось домой после утомительной ночи они вели бой с гусарами, а самого господина де Фернига освободили из плена его дочери. Измученные люди несли раненых товарищей и вели пятерых пленных, распевая во все горло 'Марсельезу' под аккомпанемент пробитого пулями барабана.
Бернувиль остановил господина де Фернига, поблагодарил его от имени Франции и, дабы воздать должное храбрости и патриотизму его крестьян, решил обойти их строй со всеми полагающимися воинскими почестями.
Занимался день. Храбрые ополченцы выстроились под деревьями, гордые тем, что французский генерал обращается с ними как с солдатами. Когда Бернувиль слез с лошади, он заметил, что два самых молодых солдатика прячутся за спинами остальных, не смотрят на него и стараются незаметно перебежать от одной группы к другой, чтобы не встретиться с ним.
Не понимая, почему эти вооруженные юноши так смущаются, он попросил господина де Фернига подвести их к нему. Ополченцы раздвинулись, но девушки были в мужской одежде, с лицами, черными от дыма, и губами, почерневшими от пороха, - они разрывали патроны в бою прямо зубами, словом, их не смог узнать даже родной отец. Господин де Ферниг был очень удивлен - он не знал этих двух бойцов своей маленькой армии.
- Кто вы? - спросил он сурово.
В ответ раздалось глухое перешептывание, люди заулыбались. Теофиль и Фелисите поняли, что их тайна они упали на колени, залившись краской, заплакали, потом зарыдали в голос, во всем признались и, обняв ноги отца, умоляли простить их маленький обман.
Господин де Ферниг разрыдался и обнял дочерей. Он представил их Бернувилю, который потом описал эту сцену в письме, адресованном Конвенту. Конвент обнародовал имена девушек и послал им лошадей и оружие от имени Родины'.
Через некоторое время девицы Ферниг зажили военной жизнью, наводя ужас на врагов пылом и храбростью. В Мадольском лагере осталось всего 25 кавалеристов и 75 пехотинцев, австрийцы атаковали его и без труда заняли первый редут. Они неизбежно заняли бы весь лагерь, но тут появились девицы Ферниг с несколькими крестьянами. Взяв командование на себя, они кинулись на австрийцев со штыками наперевес. Те решили, что имеют дело с авангардом многочисленной армии, и беспорядочно бежали...
Сестер поздравил сам маршал Люкнер, их заметил и генерал Дюморье, любивший храбрецов и обожавший женский пол...
У сестер Ферниг были все шансы соблазнить его... Генерал вызвал девушек и объявил перед строем войск, что отныне удочеряет их. Ролан Жуаньяр пишет, что генерал 'тотчас увел их к себе в палатку, чтобы визуальным и тактильным способом убедиться, что они действительно принадлежат к женскому полу'.
Этот автор пишет дальше, что генерал потом 'отдохнул и расслабился' с девицами, потерявшими в этот день свою 'нетронутость'...
Военные душой, сестры Ферниг были счастливы сдать свой 'маленький бастион' боевому генералу...
***
С этого дня бесстрашные девушки сопровождали Дюморье во всех походах, и, как остроумно замечает Руаньяр, 'их грудь видели при Вальми, а попки при Жемапе'.
Любовь сделала сестер еще более воинственными, и творили в бою просто чудеса, и австрийцы ненавидели их все сильнее. При Жемапе они демонстрировано только аппетитные части тела, но и небывалую храбрость.
' В этот момент, когда попавшие под перекрестный огонь колонны французов дрогнули и начали рассыпаться, появился с саблей в руке генерал Эгалитэ сопровождаемый сестрами Ферниг. Потрясая оружием, они начали прокладывать себе дорогу сквозь ряды австрийцев, сразу убив двоих.
Наэлектризованные примером этих юных девушек, беглецы вернулись, колебавшиеся заняли свои места, и центр армии Дюморье вновь стал прочным' <Морис Дрейфус. Великие женщины революции.>.
Благодаря сестрам Ферниг при Жемапе была одержана победа...
Вечером, чтобы отблагодарить их галантным образом, генерал, по словам Ролана Жуаньяра, занялся ними 'смелыми экспериментами'. Эротические изыски Дюморье кончились самым шутовским образом. Палатка, в которой они предавались бурным объятиям, обрушилась, и солдаты увидели совершенно голых генерала и двух его подруг...
Фелисите и Теофиль заставили всех забыть о своем бесчестье, храбро сражаясь при Нервииде. После предательства Дюморье они оставили армию и вернулись в Мортань, познав вкус крови, смерти и сладострастия...
' Будущий Лук-Филипп.
ТЕРУАНЬ ДЕ МЕРИКУР УБИВАЕТ СВОЕГО ПЕРВОГО ЛЮБОВНИКА ВО ВРЕМЯ СЕНТЯБРЬСКИХ
ПОГРОМОВ
Неблагодарность - женский недостаток.
СТЕНДАЛЬ
В августе 1792 года Наблюдательный комитет коммуны города Парижа, известный своей кровожадностью, назначил Марата помощником мэра. Он немедленно потребовал уничтожения всех членов Национального собрания и смерти для трехсот тысяч человек...
Чтобы облегчить те убийства, о которых он мечтал по вечерам с нежной Симоной Эврар, Марат приказал бросить в тюрьмы как можно больше подозрительных. Потом, написав отвратительную по своей жестокости прокламацию, расклеенную по всей столице, он вернулся домой и стал ждать. Восхищенная идеей будущей бойни, Симона, как истинная дочь народа, решила отпраздновать это событие хорошим обедом и приготовила великолепное рагу из баранины и сливовый пирог...
***
К двум часам дня 2 сентября орда парижан, возбужденных статьями в 'Друге народа', направилась к монастырю кармелитов, подбадриваемая криками клапкерш, продолжавших науськивать толпу.
Началось 'самое ужасное избиение мужчин, женщин и детей в нашей истории'.
В монастыре было много священников. Толпа вывела их в сад монастыря и начала расстреливать как кроликов. Под радостный смех вязальщиц было убито сто пятнадцать человек...
Из монастыря кармелитов 'последователи' Марата отправились в тюрьму аббатства, где резня продлилась три дня.
В это же время другие группы бешеных, мозги которых были начинены идеями 'Друга народа', убивали пленников в Шатле, Консьержери, Форсе, у бернардинцев, в Сен-Фирмене, Сальпетриере и Бисетре.
Париж, а вскоре и вся Франция оказались охвачены ужасающим безумием убийства...
***
Вот как Прюдом описывает в своей совершенно якобинской по духу книге суд, устроенный у подножья лестницы Дворца правосудия: 'Весь двор был залит кровью. Горы трупов были ужасным свидетельством человеческой бойни. Площадь Понт-о-Шанж являла собой то же зрелище: трупы и лужи крови'.
Марат и Симона Эврар следили за этими событиями с восхищением. Каждый вечер им в деталях пересказывали сцены убийств и резни, и они долго их обсуждали. Особенно им понравилось побоище в Бисетре. Там 'сентябристы' убили тридцать три ребенка двенадцати-тринадцати лет, потом сложили маленькие трупики в штабеля, приказали принести себе обед, пили вино, распевая гимны и славя свободу...
Для Симоны Эврар и ее любовника эта сцена была символом возродившейся Родины: дети врагов были принесены на алтарь нации 'без малейшей чувствительности'...
Когда они узнали, что девиц легкого поведения насиловали в Сальпетриере, прежде чем убить их, любовники пришли в экстаз. Двадцать раз, в деталях, заставили они пересказывать им эту сцену, демонстрируя неуместное удовольствие.
Однако самую большую радость доставило им убийство несчастной принцессы де Ламбаль. Бежавшая в Англию фаворитка Марии-Антуанетты храбро вернулась во Францию, как только королеву проводили в Тампль. Ее арестовали и посадили в форс. 2 сентября за ней пришел гвардеец и проводила зал, где собрались так называемые судьи.
- Поклянитесь в приверженности свободе, равенству, заявите, что ненавидите короля, королеву и монархию, - приказали ей.
