корону он получит из рук французского народа'.
В тот момент, когда текст должен был отправиться в типографию, Минье вдруг поддался чувству неловкости:
- Все это, конечно, очень хорошо, но ведь мы не предупредили герцога Орлеанского!
Тогда Тьер изменил последнюю фразу и отдал печатать следующий вариант: 'Герцог Орлеанский не высказывает своего мнения, он ждет нашего решения!'
На следующий день, 30 июля, листовки с этим текстом были расклеены на стенах всех домов в Париже. И пока зеваки читали его с некоторым удивлением, г-н Тьер в белых чулках, изящных туфлях и большой шляпе, усевшись на пони, принадлежавшего сыну маршала Нея, с тысячей всяких приключений добрался, наконец, до замка Нейи, резиденции герцога Орлеанского.
Он был принят герцогиней Марией-Амелией и мадам Аделаидой, сестрой Луи-Филиппа.
- Его Королевское Высочество в настоящий момент отсутствует.
Марселец стал настойчиво объяснять, что ему необходимо видеть герцога, и как можно быстрее. Госпожа Аделаида почувствовала некоторое замешательство. Ей было трудно объяснить, что ее брат при первых же ружейных выстрелах спрятался в Ренси у одного из своих лесничих.
- О чем идет речь? - только и спросила она. Тьер знал, какое влияние имеет м-м Аделаида на принца.
- Палата депутатов, - сказал он, - решила предложить герцогу Орлеанскому титул главного наместника королевства. И потому Его Королевское Величество должен немедленно появиться в Париже.
Обеим женщинам, крайне озадаченным таким оборотом дела, не пришло в голову спросить у Тьера, кто уполномочил его обратиться к младшей ветви Орлеанского дома и кто послал его в Нейи. Забывчивость эта оказалась как нельзя более, кстати, потому что маленькому журналисту было бы нелегко признаться, что инициатором его поступка была всего лишь г-жа Дон...
8 тот же вечер герцог Орлеанский вернулся в Пале-Рояль.
9 августа он стал королем французов...
2 августа Карл Х отрекся от престола в пользу своего внука герцога Бордосского. Его сын, герцог Ангулемский, лишенный возможности иметь наследников, вынужден был тогда же отказаться от престола. Сын герцогини Беррийской, последний законный наследник старшей ветви, в свои десять лет все же стал королем под именем Генриха V.
16 августа Карл Х отплыл из Шербурга в Англию. Он скончался в Италии, в Горице, в 1836 году.
Г-жа Дон, радости которой не было предела, расцеловала своего маленького Адольфа.
У нее теперь будет лучший политический салон в Париже...
***
Уже через три недели после Трех Славнейших парижане, изгнавшие последнего представителя Бурбонов и вернувшие Франции трехцветное знамя, полностью утратили интерес к политике.
В то время как маленький Тьер, получивший пост руководителя секретариата, в министерстве финансов не покладая рук, трудился над тем, чтобы самому стать министром, и добился назначения г-на Дона, мужа своей любовницы, главным казначеем министерства, вся столица танцевала, лакомилась мороженым и жадно интересовалась сплетнями.
Наконец одна пикантная история утолила всеобщую жажду.
***
25 августа, в день св. Людовика, жена одного адвоката, мэтра Бодеза, устроила маленький прием в честь мужа, у которого в этот день были именины. 'До этого момента, - рассказывает г-жа де Васси, поведавшая эту историю, все, кто знал эту даму, не могли не восхищаться ее добропорядочностью. Но, увы, она оказалась особой легкомысленной, и мысль пригласить на именины мужа своего любовника, молодого биржевого маклера, показалась ей весьма забавной. Осуществление этой затеи стало причиной самого ужасающего из всех скандалов'
Во время праздничного вечера мэтр Бодез предложил гостям осмотреть его коллекцию механизмов- автоматов. Гости с радостью согласились.
- Некоторые из этих устройств, - объяснял он с гордостью, - выглядят как живые.
Г-жа Бодез сказала, что останется в гостиной и распорядится, чтобы принесли еще прохладительных напитков.
- Я остаюсь с вами, - проявил галантность маклер.
'И вот все гости двинулись вслед за адвокатом. Около часа мэтр Бодез показывал восхищенной публике, как действуют его канарейки, клюющие зерно, поющие птицы, куклы, танцующие павану, бегущие собаки, человечки, играющие в шахматы'.
- Но у меня есть еще более интересная вещь, - сказал адвокат. Пойдемте, я покажу вам мой самый лучший автомат. Его действие отличается наибольшим совершенством.
Он повел друзей в маленький будуар, открыл дверь и сказал спокойно:
- Смотрите.
Воцарилось тяжелое молчание.
Зрелище, открывшееся глазам приглашенных, было совсем иного рода, чем обещал адвокат. На низенькой кушетке некая пара совершала отнюдь не механические, но 'вполне естественные движения'; поражало, однако, не это, а то, что этими двумя были г-жа Бодез и маклер, усердно доказывавшие друг другу свои самые лучшие чувства.
В конце концов, мэтр Бодез громко выругался и тем самым вернул преступников к действительности. Начались крики, плач, потоки слез, лихорадочная беготня в поисках разбросанной одежды, и, разумеется, вечер был испорчен.
***
Эта история докатилась до ушей короля, который очень повеселился. Луи-Филипп обожал альковные сплетни, и каждое утро его министр внутренних дел благодаря тайному отделу полиции приносил маленькую, тайно выходившую в Париже газетенку. Именно из нее король вскоре узнал кое-какие детали любовной связи Тьер а и г-жи Дон.
Он знал, например, и это его восхищало, что г-н Тьер обожал прохаживаться нагишом перед своей любовницей и в этом райском облачении импровизировать политические речи самого серьезного характера.
Контраст казался госпоже Дон очень забавным.
Когда ему случалось дома подражать ораторскому стилю Лаффита, барона Луи, господ де Бролье, Дюпона де л'Эр, Моле, Казимира Перье, обретавший уверенность в этих маленьких выступлениях темпераментный Адольф залезал в постель и одаривал прекрасную Софи безграничным наслаждением.
После чего оба, мокрые, точно мыши, принимались обсуждать будущее монархии.
- Вот увидите, она сделает из него министра, - сказал однажды Луи-Филипп Гизо.
- Как, этого вульгарного коротышку? - возмутился тот. - Никогда этому не бывать!
- Да, да, и вы это увидите! Народ любит таких распутников...
И король всех французов расхохотался. А вскоре новый скандал отвлек его на некоторое время от обожаемых им альковных сплетен.
ПРИНЦ КОНДЕ ПАЛ ЖЕРТВОЙ СТРАННЫХ ЗАБАВ ЭРОТОМАНА
Поиски наслаждения доставляют часто множество хлопот...
Жан Шуке
27 августа 1830 года в ранние утренние часы замок Сен-Ле, в котором проживал Его Высочество герцог Бурбонский, последний принц Конде, был погружен в безмолвие.
Хозяин дома еще не оповестил челядь о своем августейшем пробуждении. Баронесса де Фешер, его любовница, спала, и жандармский унтер-офицер, достоинствами которого эта дама втайне наслаждалась, вернулся из замка в деревню после ночи, которую, как хотелось надеяться мелкой обслуге, бывшей в курсе всех замковых интриг, он провел с удовольствием.
Около восьми часов лакей Леконт постучал в дверь своего хозяина. Лишенный всяких претензий, он хотел лишь войти в комнату.
Однако в действительности он вошел прямо в Историю...
Не услышав на свой стук никакого ответа, Леконт подумал, что г-жа де Фешер очень утомила Его Высочество, которому было шестьдесят три, и тихо удалился.
В девять часов он снова подошел к двери и постучал. Результат, увы, был тот же. Разбираемый любопытством, он хотел осторожно повернуть дверную ручку. Напрасно. Дверь была заперта на задвижку.
На сей раз Леконт встревожился. Никогда до этого герцог Бурбонский не запирался в своей комнате.
