что с ними вспомнить. Так вот, возьмите-ка этих двух симпатичных молодых людей и уединитесь с ними где-нибудь подальше от нашей компании. Но предупреждаю, что если хоть один из них ускользнет и поднимет шум...
Он положил руку на плечо Майка и криво улыбнулся:
- Надеюсь, ты, сынок, понимаешь, что в случае провала операции нас в плен брать не станут. Он обернулся к сержанту:
- Аде, помогите капитану Брауну отконвоировать молодых людей. Да чтобы они у вас были в целости и сохранности!
Евгений угрюмо усмехнулся:
- Спасибо за заботу.
Майк молча пропустил Елену и Евгения впереди себя в коридор. Сзади шел Аде с автоматом наизготовку.
- Пойдем к тебе? - мрачно спросил Майк девушку, когда они миновали часового, стоявшего у двери в холл.
- Как хочешь, - покорно согласилась девушка, и они пошли по лестнице на второй этаж.
Убедившись, что Майк увел Елену и Евгения, Хор обернулся к пленнику:
- Добрый вечер, господин министр. Мы ждали вас к ужину. Прошу...
Он забросил свой автомат на ремне за спину и широким жестом хозяина пригласил пленника к столу.
- Как видите, ваш прибор ждет вас, а я, как незваный гость, примощусь где-нибудь с краю. А вы, господа, что же вы не приветствуете своего гостя, министра Мануэля Гвено?
- Это не Мануэль Гвено! - твердо сказал Корнев. - И прекратите этот балаган.
- Вот как? - усмехнулся Хор. - А кто же?
- Это личный секретарь министра, я его хорошо знаю, - спокойно подтвердил слова Корнева грек.
Хор недоверчиво посмотрел на пленника: слова советника (подданный США!) несколько поколебали его.
- К тому же министр никогда не станет ездить на 'фольксвагене', серьезно продолжал Мангакис.
- Резонно, - согласился Хор. - Со слона они пересаживаются обычно прямо в 'мерседес'. Но мне хотелось бы послушать и нашего гостя.
Он подошел к пленнику, стоящему у стены под прицелом автоматов:
- Ну, молодой человек? Кто же вы и зачем пожаловали в этот дом?
Пленник вскинул голову. У него было приятное, правильное лицо. Нос почти прямой, тонкий. Широкие ноздри трепетали от ярости, губы плотно сжаты.
- Собака! - процедил он, и глаза его вспыхнули ненавистью.
Хор неторопливо вынул из кармана куртки тонкие черные перчатки, все так же неторопливо натянул их, расправил... и страшный удар в челюсть бросил пленника на стену. Обмякшее тело сползло на пол.
Хор качнул голову пленника носком башмака.
- Оттащите-ка его к лагуне, приведите в чувство да побеседуйте с ним по-своему, - приказал он наемникам. - Но смотрите, чтобы остался в живых. А ровно через полчаса тащите его сюда. И кстати, пусть сюда придет радист, а то мы тут несколько отвлеклись...
Солдаты поволокли безжизненное тело к веранде, перекинули его через перила и скрылись в темноте сада.
Хор подошел к столу. Налил себе полстакана виски и залпом выпил.
- Так вот, господа, - начал он, как будто продолжая только что прерванный разговор. - А теперь мне хотелось бы провести небольшой эксперимент. Белая солидарность еще ни разу не подводила меня в Африке. Мне не хотелось бы, чтобы она подвела меня и сегодня. Потому что если окажется, что вы меня обманули, что этот парень действительно министр, значит, вы встали по другую сторону черты, там, где черные. А вы должны знать, что такое в Африке не прощается.
Он налил еще виски, выпил, посмотрел на часы.
- Но я даю вам еще один шанс. Мои люди умеют допрашивать. И если я узнаю, что этот черномазый в действительности Мануэль Гвено, а не тот, кем вы мне его пытаетесь представить, не от вас, а от него самого... Словом, подумайте о своих детях. Я думаю, что отцам неприятно доживать век, если они лишатся детей из-за собственного глупого упрямства. Тем более что министр этот парень или нет - у него одна дорога: пуля в затылок - ив лагуну. - Он снова поежился. - Вы видите, господа, я нервничаю. Давно мне уже не бывало холодно. Прошу вас, не доводите меня до необходимости принимать крайние меры. Я пойду поброжу пока по саду, соберусь с мыслями. Мне надо собраться...
В голосе его была усталость.
Кейта Диеш с ящиком полевой рации появился из темноты и щелкнул каблуками.
- Есть новости? - обернулся к нему майор и поморщился: типичные черты африканца в сочетании с крашеными волосами и белой в желтых пятнах кожей Диеша раздражали его. Еще в лагере немец громко заявил, что согласен с обычаями некоторых племен убивать альбиносов при рождении.
- Группа 'Зэт' захватила полицейские казармы, сэр, - доложил радист. Сарыч сообщает, что через час начинается общая атака.
- Доложи Сарычу, что мы выступаем к радиодому.
Радист козырнул, четко сделал поворот кругом.
Хор проводил его взглядом, криво улыбнулся и твердым шагом пошел к двери.
Корнев и Мангакис переглянулись.
- Похоже, что дело серьезно, - заметил Корнев. - И если их не остановят...
- Как вы можете сейчас об этом думать! Советник нервно вскочил.
- Этот зверь - сумасшедший. И он не остановится перед убийством моей дочери и вашего сына. Для него это ровно ничего не значит. Вы понимаете? Он убийца, профессиональный убийца!
- А что вы предлагаете? Пойти и сказать ему, что они действительно схватили Мануэля Гвено?
Корнев вышел из-за стола, прошелся по холлу. Радист, устроившийся на веранде, не спускал с него настороженных глаз.
- Я не знаю... Я просто не знаю, что делать в таких случаях!
Грек опять хрустнул пальцами.
- Но я не хочу, понимаете, не хочу вмешиваться в эту историю! Я сыт по горло прошлым. Я проиграл войну, я потерял веру в страну, которую любил как страну свободы. Даже жену у меня отняла политика. И единственное, что у меня еще осталось в жизни, - это Елена. И я отдам все, все... - Он помолчал. -...чтобы спасти свою дочь!
- Ценою жизни другого человека? А что она скажет вам, когда узнает об этом?..
Корнев вздохнул, на мгновение задумался.
- Нет, - решительно сказал он. - Мне бы Евгении этого не простил.
- Но нельзя допустить, чтобы...
На Мангакиса было страшно смотреть. Перед Корневым был глубокий старик - с трясущимися руками, опущенными плечами, раздавленный жизнью.
- Что же делать?
В голосе Мангакиса было отчаяние.
- И потом ведь майор сказал, что все равно расстреляет этого человека - министр он или не министр. Корнев посмотрел на часы:
- Пять минут одиннадцатого. Значит, у нас, если верить майору, в запасе 25 минут. Наступать они начнут в одиннадцать и к этому времени рассчитывают захватить радиостанцию.
- А полицейская казарма уже захвачена. Если они победят...
-...все ваши реформы полетят к черту! - окончил его мысль Корнев.
Мангакис вздрогнул и закусил губу.
- И вам придется испытать еще одно поражение в жизни. Последнее и окончательное!
Он пристально смотрел в лицо экономического советника, и голос его был холодным и жестким:
- Вы лжете самому себе, Бэзил. Посмотрите на себя со стороны и признайтесь в этом хотя бы сейчас.
